Крутой ботан)
Самые мужские монологи из фильмов
"Грязный Гарри"
В замечательном кинотриллере 1971 года "Грязный Гарри" Клинт Иствуд воплощает на экране образ инспектора полиции Сан-Франциско. Инспектор никогда не расстается со своим "Магнумом", и в финальной сцене это дает ему повод пофилософствовать, сопутствует ли злодеям удача.
"Мама, не горюй"
К Артуру (актёр Гоша Куценко) подходят посланники авторитета Туриста с претензиями. Но Артур ловко уходит от ответа.
"Рокки"
Постаревший, но все еще способный завалить апперкотом дракона Рокки Бальбоа в одноименном фильме главным образом рефлексирует и пытается наладить контакт с сыном, который папу стыдится и считает не умеющим связать двух слов громилой. Ближе к концу фильма Рокки находит момент, чтобы одним махом выложить сыну весь опыт, накопленный за шесть серий. Самый длинный монолог в истории "Рокки" сразу же примиряет боксера с сыном.
"От заката до рассвета"
Бандиты Тарантино и Клуни захватили в заложники пастора Харви Кейтеля с детьми. Они ужинают в баре. И тут Кейтель одним вопросом превращается из заложника в лучшего друга Клуни.
"Храброе сердце"
"Вы готовы драться?" — спрашивает своих бойцов шотландский национальный герой Уильям Уоллес, показывая на виднеющуюся на горизонте армию англичан. "Против них? Нет!" — без секундных раздумий отвечают ему верные соратники. И тогда Уоллес говорит:
"Апокалипсис сегодня"
Фрэнсис Форд Коппола в своем многострадальном "Апокалипсисе сегодня" снимал Марлона Брандо в роли свихнувшегося полковника Курца. Чтобы зрители не видели полноты актера, Коппола старался ограничиваться лицом. Впрочем, некоторые считают, что Брандо сам запрещал снимать себя на свету. Ближе к финалу Курц рассказывает о кошмаре во вьетнамской деревне, предваряя его монологом об ужасах.
"Бойцовский клуб"
Когда вся затея грозит накрыться медным тазом из-за разрастания бойцовского клуба, Тайлер напоминает людям, почему и для чего они приходят сюда.
"Бригада"
Саня Белый навалял авторитету Мухе. Теперь его хотят убить. Он пришел в логово Мухи один, чтобы разобраться по понятиям.
"Осенний марафон"
Андрея Павловича Бузыкина чуть ли не силой вытащили в лес по грибы сосед Василий Игнатьевич и переводчик Билл из Дании. Трезвый и недовольный Бузыкин плетется позади подвыпивших и полных энтузиазма приятелей. Позади у героя бессонная ночь, впереди — непочатый край работы, но Василий Игнатьевич и Билл не собираются отпускать его домой. И тогда Бузыкин произносит свой героический монолог и вырывается на свободу.
Как же они хорошо танцуют!!!
Мужчина из Чувашии набрал кредиты и уехал на острова
Его объявили в международный розыск
В России привезли 31-летнего уроженца Чувашии, скрывавшегося от закона в Малайзии. Об этом сообщают на портале radiovesti.ru.
Установлено, что в 2012-2013 годах мужчина по поддельным документам получил кредитов на сумму 4 миллиона рублей. После этого мошенник скрылся за границей и был объявлен в международный розыск.
Злоумышленник был обнаружен в Малайзии. В итоге мужчину экстрадировали из Малайзии. В настоящее время он доставлен в Россию. Выясняются все обстоятельства произошедшего.
Ушедшие
Джим Моррисон ( 1943 - 1971)
Курт Кобейн (1967 - 1994)
Джимми Хендрикс (1942 - 1970)
Ленни Килмистер (1945 - 2015)
Дженис Джоплин (1943 - 1970)
Фредди Меркьюри (1946 - 1991)
Дэвид Боуи (1947 - 2016)
Джон (Бонзо) Бонэм
Бон Скотт (1946 - 1980)
Клиф Бёртон (1962 - 1986)
Командировка в Мурманск
Несколько лет назад я прилетел в Мурманск в командировку. Этот город является как бы моей вотчиной в том смысле, что я всех там знаю, служил недалеко, все меня знают, много раз оттуда в моря выходил, возвращался. Мне было нужно пять дней поработать в Мурманске, поскольку в местном издательстве выходила моя книжка, а потом я должен был уйти в море на подводной лодке, чтобы подготовить репортаж для журнала "Кругозор".
На аэродроме меня встречает секретарь обкома комсомола Альберт Жигалин, с которым мы служили в одном полку, и говорит:
- Юра, у нас с тобой большая программа: мы должны обойти пятьдесят семейств, которые "правят" Мурманском.
И вот каждую ночь мы обходим четыре или пять домов... Мурманск - не Тбилиси: спирт, палтус, никакой зелени.
- Здрасьте, Юрий Иосич! Вот Леночка не спит у нас. Все вас ждем.
Потом застолье, песни какие-то. Другой дом... Кошмар!
В восемь часов утра прихожу в гостиницу страшный, как вурдалак. Ложусь спать. В час иду в издательство. Вечером опять начинаются "пятьдесят семейств".
Наконец пять дней страшного пьянства закончились. Приезжаю в базу Североморск: там - один день. Меня встречает местный поэт Володя Матвеев, капитан второго ранга. Честно глядя мне в глаза говорит:
- Юра! Бросил пить.
Минут через десять он уже достал топор и стал взламывать шкаф, где жена от него закрывает спирт. Затем было все как надо...
Наконец утром подали адмиральский катер. До базы подводных лодок в Полярном идти час. Я в теплой командировочной шубе на собачьем меху вышел наверх, чтобы меня проморозило, чтобы вся эта жуткая жизнь, все это страшное пьянство из меня вышли. Промерз хорошо, взбодрился. Думаю: там уж военная база, никакого разврата.
Приходим, встречают два офицера. Один, командир лодки, взял мой чемодан и говорит:
- Юрий Иосифович! Пожалуйста, быстренько в политотдел - и на лодку. Мы уходим.
Второй - офицер из политотдела. Мне в политотдел надо зайти, чтобы сказать "здрасьте, я такой-то", попрощаться и - домой, то есть на лодку.
Вхожу к начальнику политотдела: большой кабинет, за столом сидит скучный человек, окна заметены черным льдом. Говорить мне с ним абсолютно не о чем. Он выдвигает ящик стола, заглядывает туда и, старательно выговаривая мое имя, обращается ко мне:
- Да, Юрий Иосифович, у нас тут зима, полярная ночь.
Я, правда, и сам вижу, что полярная ночь. Сидим. Какое-то напряженное молчание.
- Тут нас деятели культуры не забывают: недавно Ахматова приезжала.
Думаю, что это он покойницу-то вспомнил?
- Но ее песни нам не понравились.
Соображаю, что он ее с Пахмутовой спутал, но не возражаю, сижу, молчу.
- Вот так. Юрий Иосифович. У нас тут зима, полярная ночь.
Вдруг он делает резкое движение вниз. У меня захолонуло внутри... Открывает тумбочку, вынимает бутылку спирта и два довольно грязных стакана, начинает разливать - по полстакана. Берет графин желтой старой воды и разбавляет спирт. Происходит известная реакция. Затем он вынимает маленький, сухой, как грецкий орех, лимон и пытается ножом его перепилить.
- Тут у нас, Юрий Иосифович, зима, полярная ночь.
Я чувствую себя ужасно, но не выпить с ним тоже вроде не могу. Он берет стакан:
- Ну, Юрий Иосифович!
Чувствую себя проституткой, которая вернулась к честной жизни, а тут ее опять зовут... Мы встали с ним.
- За ваше, Юрий Иосифович, плаванье!
Выпили. Мне будто суковатую палку в пищевод сунули.
Я стакан еще не успел поставить, как открывается дверь и входит не кто иной, как командующий базой контр-адмирал Романенко.
- Это что? Пьянка в штабном помещении?
Тот начал как-то оправдываться. Я стоял со стаканом, выпил, не закусил совершенно...
- Кто такой? Кто из Москвы?
Начал распекать начальника политотдела. Я как организатор пьянки стою, молчу. Думаю: пьяный, в штатском, в штабе, тут секретные локументы, сейчас арестуют.
- Идите за мной!
Ну, думаю, пропала моя командировочка. Иду по темным коридорам за адмиралом. Он открывает какую-то дверь: вижу, там семга, семга, семга нарезанная и лимончики...
- Что вы там, понимаете, с помполитом вглухую! Мы вас здесь давно ждем.
Ну, здесь, как говорится, было тяжело, потому что был коньяк. Адмирал снял китель, называл меня "сынок". Рассказал мне всю свою жизнь, а я ему - свою и про всех своих жен. Много раз поцеловались. Уже действительно ночь за окном. Полярная ночь. Зима. В итоге всех бесед он мне говорит:
- Сынок! Ты один до лодки не дойдешь. Я тебе дам вестового.
Вызвал вестового звонком. Пришел азербайджанец, как сейчас помню, с худой шеей. Обнял я его, и мы пошли по каким-то обледенелым пирсам. Я этому азербайджанцу все рассказывал про себя пока шли.
Приходим. Лодка стоит седьмым бортом: шесть лодок нужно пройти по маленьким, шатким обледенелым мосточкам, чтоб на нашу лодку попасть. С Божьей помощью перешли. Я поцеловал азербайджанца и залез на верхний рубочный люк. Смотрю вниз: там на четырнадцатиметровой глубине лысина ходит - это командир нервничает. Спустился я, шуба, как юбка, вся задралась. Командир мне говорит:
- Товарищ Визбор! Где вы ходите? Все налито!
Это был конец. Когда я и помполит пришли к нему в каюту, я еще жизнь помнил. Смотрю, он вынимает бутылку "Ркацители", заткнутую черной резиновой пробкой. У меня еще ясно мысль работает: это не "Ркацители". Такой у меня был мощный сигнал. Потом произошел распад личности.
Когда вернулся к жизни, чувствую, будто лежу в гробу. Голову поднять не могу: ну, думаю, вот она и смерть наконец-то. Чувствую, что с левого края гроб кончается и стенки слегка трясутся. Соображаю: нет, пока не умер. Выяснилось, что я лежу на третьей полке в офицерской каюте. Слез. Полная темнота. Разбил несколько приборов, но нашел выключатель, зажег свет.
Так началась моя командировка на Северный флот.
1979 г.
Мой личный рейтинг пап в кино
Благодаря новинкам этого года он существенно расширился
3 место
2 место
И бессменный лидер
И да... Логана я смотрел один дома, поэтому скупая слеза едва ожог на щеке не оставила - такая она была концентрированная.