Что ни говори, а статистика – это сила! – сказал Фёдорович, вернув стакан на стол. Он, не торопясь, обвёл всех лукавым прищуром и продолжил. – Против неё не попрёшь. Знавал я одного мужика, Степаном звали. Парень он был неплохой, пользовался расположением у женщин, к алкоголю слабости не испытывал, но курил. Прочитал он как-то в газетёнке (очень он любил газетёнки читать), что человек за год съедает в среднем двадцать насекомых. Уж не знаю, кто и как это сосчитал, но такая вопиющая закономерность повергла Степана в ужас. Он насекомых ещё с детства на дух не переносил, а от мысли, что ежегодно, против своей воли ему приходится поглощать около двух десятков этих мерзавцев, его начинало знобить. Он решил бороться с тоталитарным режимом статистики и, во что бы то ни стало, покончить с этим произволом.

В очень короткие сроки он выучился во время разговора закрывать рот ладошкой, как будто он говорил что-то чрезвычайно важное и опасался, что вон в ту дверную щель, или вон из того чердачного окошка за ним наблюдает враг, или того хуже – предатель, умеющий читать по губам. Но, даже если бы это было и так, то ничего бы у него не получилось, потому что за ладошкой, и предателей, и насекомых ждала непреодолимая броня усов, надёжно закрывающих рот Степана, спускаясь чуть ли не до подбородка. Бережёного бог бережёт, подумал Степан и бросил курить, чтоб лишний раз рот не открывать.

И вот так прожил он триста пятьдесят девять дней, а на триста шестидесятый понадобилось ему срочно в город. Автобусы уже не ходили, а своей машины у него отродясь не было. Помочь ему вызвался сосед Митька со своим мотоциклом. Степан ни за что не согласился бы ехать с ним, но делать было нечего, в город нужно было попасть непременно сегодня. Вцепился он в Митьку, а лицом ему в спину вжался – страшно! Митька – водитель лихой, отчаянный любитель крутых виражей. Ветер свистел в ушах, но Степан боялся оторвать лицо от буйной спины.

Но вот, на особенно крутом вираже, мотоцикл занесло и потащило под встречный Камаз. Тут Стёпка не выдержал да как закричал – А-а-а-а-а! – кричит. Митька уже вырулил и дальше едет, а Степан всё кричит, успокоиться не может. Тут, на встречу вылетела стайка комаров, да прямиком Степану в рот. Аккурат двадцать штук. В слюне извозились, слиплись в комок и в горло покатились. Там и застряли. Стёпа и кряхтел, и кашлял, но вытолкнуть их так и не сумел. Зажмурился тогда он крепко и комок этот проглотил. Проглотил и помер.

Фёдорович замолчал.

- Да что же ты заливаешь, Фёдорович, - воскликнул Пашка, лежавший на кровати в углу – не мог он от комаров-то дубу дать! Это ж не отрава тебе какая.

- А он и не от комаров помер, а от неизбежности статистических данных.

Фёдорович махнул ещё один стакан и принялся шевелить угли в печи. Больше ему возражать никто не стал.