Гектор Шульц + Творчество

«Торт».  © Гектор Шульц

Саша сидел на диване и с улыбкой смотрел на горку подарков. Здесь был и подарок от родителей, который он забрал последним на почте, когда возвращался домой с работы. Подарок от Лизы – его жены – выделялся яркой упаковкой и смешным бантом, завязывать который умела только она. Небольшой конверт с васильками, в котором лежала небольшая сумма – от коллег. А толстый пакет с медиаторами всех форм и расцветок – от лучшего друга Димки. Саша знал, что внутри пакета наверняка лежит маленькая коробочка с чем-нибудь ценным. Димка всегда любил дурачиться. Даже когда дарил подарки.

Вздохнув, Саша подошел к окну и, взяв со стола пачку, закурил сигарету, после чего осторожно пустил дым по стеклу. В детстве каждый из них овладевал этим искусством, но Саше оно далось сложнее, чем всем остальным. Хорошо, что Димка согласился повозиться с другом и уже вечером Сашка, тогда еще розовощекий, улыбчивый мальчишка, продемонстрировал умение всей дворовой компании. Он смеялся и наблюдал, как дым медленно стекает по стеклу, все больше и больше становясь похожим на маленький водопад с маминых открыток.

Докурив, Саша смял окурок в пепельнице и вернулся на диван. Медленно он принялся распаковывать подарки и улыбался, когда добирался до содержимого. Но в какой-то момент замер, зачем-то понюхал воздух и грустно вздохнул, вспомнив прошлое. Свой двенадцатый день рождения.

*****

- Санёк, ты чего не весел? Буйный нос до полу свесил, - пропел Димка, когда Сашка открыл другу дверь и меланхолично кивнул головой. – С днем рождения тебя, дружище!

- Спасибо, - протянул Сашка, пожимая руку друга. – Ты чего так рано?

- Ну как же, - заволновался Димка. – День рождения же. Айда на улицу, веселиться будем!

- Да у меня настроения нет.

- Как так «нет»? – переспросил Дима, и улыбка сползла с его лица, уступив место удивлению.

- Вот так, - буркнул Сашка. – Папка вчера злой пришел. Зарплату опять не дали. Так что сегодня у меня не собираемся.

- Тю… Нашел из-за чего киснуть, - ухмыльнулся Димка, наморщив веснушчатый нос. – Выползай давай из своей берлоги. Лето на дворе, а у тебя день рождения. Или ты думаешь, что с тобой все дружат только из-за того, чтобы раз в год торт и бананов поесть?

- Да как ребятам в глаза-то смотреть?

- Каком кверху, - авторитетно заявил Димка, снова вставив любимую отцовскую поговорку. – Пошли на улицу. Сами будем день рождения праздновать.

- Ладно. Сейчас оденусь и спущусь, - нехотя кивнул Сашка и закрыл дверь. Он немного постоял, дожидаясь, когда стихнет Димкин топот на лестнице, а потом поплелся в свою комнату.

Выйдя на улицу, Сашка направился к городку, возле которого галдели приятели. Он прищурился и, прикрыв глаза от солнца, посмотрел в сторону детей. Увидев Димку, Сашка снова вздохнул и на ватных ногах медленно пошел к друзьям, тщательно подбирая слова. Еще вчера он тараторя и сбиваясь, обещал им огромный торт, жареную курицу и фрукты, а сегодня будет говорить о том, что никакого торта не будет. Но, подойдя ближе, Сашка вздрогнул, когда раздался радостный детский рев и к нему со всех сторон бросились друзья. Через пять минут Сашкины уши горели, а на лице сияла глупая улыбка, но поздравления продолжали сыпаться на него, как из рога изобилия. Пока Димка, состроив хитрую гримасу, не махнул рукой. Дети прыснули в стороны и на всех порах помчались к своим подъездам, оставив Димку и Сашку наедине.

- Куда это они? – растеряно спросил Сашка, посмотрев на друга. Тот пожал плечами и, ехидно усмехнувшись, сплюнул через дырку в зубах. Все мальчишки открыто завидовали Димке, что он так круто может плеваться, но на предложение лишиться зуба, тут же начинали несвязно мычать и менять тему разговора. Однако Сашка так просто сдаваться не собирался. – Твоих рук дело?

- Конечно. Это ты у нас памятник загубленной молодости изображаешь, - фыркнул Димка, снова вставив одну из любимых фразочек своего отца. Он не понимал всего смысла, но сказанное казалось ему невероятно смешным. - Сейчас вернутся. Не боись.

- Да я и не боюсь. Боюсь только, что меня треплом звать будут, - насупился Сашка. – Обещал торт, а теперь пятки показываю.

- Хорош ныть, Санёк, - поморщился Димка. – Ты, чё, думаешь? Мы дураки, что ли? Все всё понимают. У Лерки вон отцу третий месяц ничего не платят, да и мой папка только на такси что-то заработать умудряется. Не ты один такой. И ничего. Не ноем же и сопли не пускаем. Впрочем, у тебя же сегодня день варенья. Тогда тебе можно чуть поныть.

- Иди ты, - рассмеялся Сашка. На душе после слов друга немного потеплело. Но холодок вернулся, когда из подъездов снова потянулись вереницы детей. Лишь Димкино хитрое лицо хоть как-то поддерживало.

- Санька, я тут… это… короче, вот. Держи, - пробормотал пухлый ботаник Женька, которого между собой все звали Пупсом, протягивая Сашке потрепанную книжку. – С днем рождения.

- Ого. Спасибо, - Сашка округлил глаза, когда взглянул на обложку. Женька поджал губы и скупо кивнул, но потом расслабился и сподобился даже на улыбку, когда Сашка крепко хлопнул мальчишку по спине в знак одобрения. – Атлас-определитель насекомых. Но это же твоя любимая книжка.

- Ну… друзьям же надо что-нибудь особенное дарить. Вот… дарю, короче, - буркнул Женька и махнул рукой. – У меня папа часто в Москве бывает. Попрошу, чтобы другую купил. А эту тебе. Я там еще и заметки на полях сделал, для удобства.

- Спасибо, - только и мог сказать Сашка, листая драгоценную книгу. Драгоценной она была не только из-за названия, но и из-за множества цветных иллюстраций и фотографий пауков, жуков и прочей «мерзости», как говорили девчата из их компании. Одна из них – светловолосая Аня – вышла вперед, как самая храбрая и, не позоря звание «дочери капитана», выпалила поздравление и протянула Сашке альбом с марками.

Альбом был полупустым, но Сашка вдруг понял, что у него отчаянно чешутся глаза. Это понял и Димка, который тут же загалдел, привлекая к себе внимание, и попросил не тянуть с подарками, напомнив, что после поздравлений все играют в «выше-ноги-от-земли», а водит именинник. Сашка слабо улыбнулся в ответ, словно благодаря друга, а потом удивленно хмыкнул, когда к нему подошел Михась – крепкий мальчишка с колючим взглядом и бритой головой.

Он положил тяжелую руку на плечо Сашке, а потом, достав из кармана пластиковую коробочку, вложил её в его руку.

- С днюхой, Сань, - хрипло буркнул он. Ходили слухи, что Мишка уже давно курит и даже таскает у бабки водку из подвала. Но спросить напрямую никто не решался. Наверное потому, что у Мишки была слава хулигана и задиры. Однако сейчас он дружелюбно улыбался и что-то тихо бормотал растерянному Сашке. Сашка мотнул головой и прислушался. Но уловил только концовку речи. – Американская. Точно тебе говорю. Бате кто-то на рынок принес, а он домой. Только музыка там странная какая-то.

- Спасибо, Михась, - тихо ответил Сашка, разглядывая коробочку с аудиокассетой. Он открыл её и удивленно уставился на белую кассету, как на какое-то чудо. Мишка, заметив его удивление, рассмеялся.

- Говорю тебе – американская. Ты у нас умный, послушай потом. Может понравится. У меня от этой музыки башка болит.

- А тебя папка не вздует? – осторожно спросил Сашка.

- Не. Пусть попробует, - угрожающе рассмеялся Михась. – У него кассет этих куча. Одну и не заметит, а заметит и пусть. С днюхой, малой. Расти большой.

Через пять минут рядом с Сашкой возвысилась настоящая горка сокровищ. Каждый из ребят принес что-нибудь дорогое и личное. И без тени сомнений отдал тому, кто остался без подарков. Лерка подарила ему свой перочинный ножик – предмет зависти каждого мальчишки из их двора. Витя-Козлик – томик Жюля Верна и книжку «Республика ШКИД». Виталик из дальнего дома – потрепанный комикс и несколько монет из своей коллекции. Сопливая Юлька, как обычно шмыгнув носом, подарила Сашке ручку с тремя цветами, а её сестра Катя, бойкая и дерзкая девчушка, - пистолет и коробку пистон. В стороне стоял только Димка, на чьем лице все так же сияла хитрая улыбка. Когда поздравления закончились, Димка вышел вперед и, сплюнув, достал из кармана внушительную горбушку черного пеклеванного хлеба и небольшой пакетик, при виде которого у каждого ребенка рот наполнился слюной.

- Какой день рождения без торта, - усмехнулся он, присаживаясь на корточки и, положив хлеб на колени, надорвал пакетик, после чего посыпал содержимым ароматный мякиш. – Наш торт будет самым вкусным. Утром из бич-пакета приправку тиснул, когда мама из магазина пришла.

- О, ну ты мот, Дим Палыч, - загалдели ребята, широко улыбаясь и шумно сглатывая слюну. – А хлеб-то свежий?

- Наисвежайший, - заверил их Димка, после чего, посолив мякиш, протянул ломоть хлеба удивленному Сашке. – Виновник кусает первым.

- Да как так-то, - еле слышно промямлил Сашка, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь.

- Давай, давай. Остальные тоже хотят, - крикнул Михась, жадно пожирая глазами хлеб. Сашка улыбнулся другу и, вздохнув, откусил от хлеба большой кусок. Приправа и кристаллики соли тут же захрустели у него на зубах, а желудок жалобно что-то буркнул. Но Сашке было все равно. Он наслаждался вкусом свежего хлеба и легкой кислинкой от приправы.

- В очередь, в очередь, - проворчал Димка, когда его обступили остальные. – По чуть-чуть кусайте. Другим оставьте. Да не ломитесь. Вечером еще поедим.

- А что вечером? – спросил Сашка. Димка многозначительно хмыкнул и показал рукой в сторону бордюра, рядом с которым сиротливо стоял обычный пакет.

- Картошку печь будем. А Пупс сказал, что «Юпи» из дома притащит.

- Картошку? – переспросила Лерка. – О, круто. Тогда я из дома тоже чего-нибудь захвачу.

- И я. И я. Тоже принесу, - загалдели другие ребята, поглядывая на пакет с картошкой.

- Ну, решено. И соль не забудьте. Ладно. Ныкайтесь, давайте, - закричал Димка, когда увидел, что глаза Сашки слишком уж опасно поблескивают. – Санёк водит.

- Считаю до десяти! – рассмеялся Сашка и вся детвора тут же бросилась в разные стороны.

*****

- Ты чего тут в темноте сидишь? – Саша вздрогнул, когда в комнате раздался Димкин голос и зажегся свет. Повернувшись, он улыбнулся другу и молча показал пальцем на пепельницу, полную окурков. – А, понятно. Грусть опять съедает?

- Немного. Вспомнил, когда мы картошку вечером пекли на мой день рождения, - ответил Саша. Димка тут же закивал, поджав тонкие губы.

- Помню, помню. Михась еще Пупса из костра вытаскивал, куда тот свалился, - рассмеялся друг.

- Сколько мы картошки тогда съели-то? - спросил Саша.

- А я помню? – хмыкнул Димка. – Килограмм пять, не меньше. Даже на следующий день осталось. О, чуть не забыл. Торт, блин, твой.

- Я не хочу сладкого. В ресторане объелся. Да и Лиза сейчас из магазина придет, вот вместе и попьем чай, - отмахнулся Саша, а потом замер, когда увидел в руке Димки горбушку черного хлеба. На мякише белела соль, а в воздухе витал тот самый вкусный запах.

- С днюхой, дружище, - улыбнулся Димка, протягивая горбушку Саше. Тот скривился, быстро вытер блеснувшую в углу глаз слезинку и с аппетитом впился в хлеб. Димка, увидев это, преувеличенно громко загалдел и замахал руками. – Эй, эй. Мне-то оставь. Единоличник, блин.

- Офтавлю. Не фомневайфя. Бофе, феклефанный. Тот фамый, - пробубнил с набитым ртом Сашка и, вытянув шею, посмотрел в коридор. – О, Лифа прифла.

- Мальчики! Ну вы чего?! – возмутилась Лиза, разуваясь в коридоре. – Потерпите, сейчас чай будем пить с тортом.

- Да мы так. Перекусили немного, - хитро улыбнулся Димка. – Чайник уже вскипел, кстати.

- Отлично. Я быстренько, - пропела Лиза, убегая на кухню. Димка покачал головой и повернулся к другу.

- Чуть не спалились. Ну, с днем рождения, дружище. Погодь, ты что, все сожрал?!

- Ага! – радостно кивнул Саша, заставив друга рассмеяться.

- Ладно. Будем считать, что это мой подарок, - хмыкнул Димка, взъерошивая волосы. – За это отдашь мне свой кусок торта.

- Дим!

- Да, шучу, я. Шучу. Пошли чай пить. Именинник.

- Знаешь, Дим Палыч. А тот торт был самым вкусным в моей жизни, - тихо буркнул Сашка, положив руку на плечо Димке. Тот улыбнулся в ответ и кивнул.

- Знаю, Санька. Знаю.

«Партия».  © Гектор Шульц

Хмурый мужчина резко расстегнул пуговицу на помятом бежевом пальто и, присев на корточки, меланхолично потер недельную щетину. Он вздохнул, посмотрев в стеклянные глаза лежащего на холодном асфальте молодого парня, после чего достал из внутреннего кармана серебристый портсигар и закурил небрежно свернутую самокрутку.

Детектив Уилл Бирн не спал почти неделю. Сон представлял собой тревожную дрёму, в которой фигурировал сам Уилл, а также некто, чье лицо не удавалось рассмотреть ни при каких обстоятельствах. Некто смеялся над Уиллом и смех его был бархатным и тягучим, словно мёд. Смех заставлял Уилла скрипеть зубами от бессилия и сжимать кулаки до побелевших костяшек, пока не появлялся голос. Голос был под стать смеху; такой же бархатный и тягучий, с легкой ленивой хрипотцой. Голос называл имя и обладателя этого имени Уилл находил на следующее утро мертвым в какой-нибудь канаве или грязном переулке, куда и бездомные не рискуют заходить. Имя лежащего на асфальте парня Уиллу было известно. Его, как и всегда, озвучил голос, после чего исчез, заставив детектива проснуться в липком поту, и с бешено стучащим в груди сердцем.

- Шестой на неделе, - буркнул эксперт – худощавый очкарик Мартин О’Нил – пожимая руку Уилла, когда тот подошел ближе. – В кармане нашелся бумажник. Его зовут…

- Уилсон Данн, - хрипло закончил за эксперта Уилл.

- Откуда ты… - изумился Мартин, но потом поморщился и махнул рукой. – Ребята проболтались?

- Ага, - солгал Уилл, косясь на тело. – Причина смерти известна?

- Известна, - кивнул Мартин, поправляя на носу очки. – Разбитое сердце.

- Что? – настал черед Уилла изумиться. Мартин грустно усмехнулся и повторил.

- Как и у самого первого бедолаги. Левая сторона груди холоднее обычного. Ставлю двадцатку, что после вскрытия обнаружится ледяное сердце, разбитое на сотню осколков. Не понимаю, как это вообще возможно. Такое ощущение, что парню в вены жидкий азот влили, а потом врезали молотом по груди.

- Свидетелей, как обычно, нет? – Уилл проигнорировал предположение Мартина и закурил новую самокрутку.

- Нет, босс. Сюда и бомжи не забредают, - пожал плечами эксперт. – Слева портовые склады, справа заброшенная фабрика. На несколько километров ни единой души.

- Фабрику и склады обыскивали?

- Пусто. Как обычно, - ответил Мартин. – Хочешь осмотреть тело?

- Нет нужды, Мартин. Уверен, что все идентично остальным случаям.

- Уилл, - эксперт понизил голос до шепота и подошел к детективу почти вплотную, одарив ароматами нечищеного рта и слабого перегара. Уилл поморщился, но сдержался и, ехидно хмыкнув, помахал ладонью перед носом, заставив Мартина рассмеяться. – Прости. Вчера праздновали первую победу дочки на конкурсе. Так, о чем я? А… Ты считаешь, что это дело рук одного человека?

- Понятия не имею, - снова соврал Уилл. – Но не исключаю такой возможности. Слушай, как будет готово, закинь, пожалуйста, отчет мне на стол. Хочу сравнить детали с первым случаем.

- Не вопрос, - кивнул Мартин и, потоптавшись, спросил. – Что у тебя с Идой?

- По-прежнему, - закусил губу Уилл. – Она меня избегает. Даже на звонки не реагирует.

- Извини, - Мартин как-то скукожился, став похожим на старика с лицом подростка.

- Напрасно извиняешься, - улыбнулся Уилл, выбрасывая окурок в сторону. Он вздохнул еще раз, посмотрел на мрачное, серое небо и перевел взгляд на тело, после чего добавил, не сомневаясь, что эксперт услышит. – Не забудь про отчет. До встречи.

- Пока, - кивнул эксперт, провожая долговязую фигуру детектива задумчивым взглядом. Затем, достав из сумки фотоаппарат, вернулся к работе, буркнув себе под нос. – Ну что, модель ты наша. Как насчет того, чтобы заиметь пару снимков в портфолио?

Вечером, когда рабочий день большинства уже закончился, детектив Бирн сидел в своем маленьком кабинете и лениво листал папку, целиком посвященную первому несчастному, которого нашли с разбитым сердцем.

На столе лежали раскрытыми и другие папки, которые были связаны друг с другом. Каждая из жертв была обнаружена в безлюдном месте утром. Находили тела, как правило, обычные бродяги, которые разбредались по городу еще до восхода солнца. У первой жертвы тоже была аномалия в виде замороженного сердца, которое словно разбили молотком. Второй оказалась симпатичная девушка с обугленной дырой в груди. Третьей тоже была женщина с похожей раной и сожженным до состояния угля сердцем. Четвертой и пятой жертвой являлись двадцатилетний паренек и седовласый старик. И если паренек был найден с улыбкой на лице, то старика обнаружили бродяги. Он висел на ветвях Борсуновского древа – печально известного в городе тем, что у его корней частенько находили каких-нибудь отъехавших в мир иной наркоманов. Причиной смерти старика формально считался сердечный приступ, но Уилл этому не верил. Сложно поверить, что кому-то разбили сердце, чье-то сожгли, а одного решили пощадить и даровать обычную смерть.

Была еще одна деталь, которую Уилл подметил почти сразу. У жертв не было близких, а их половинки – подруги, друзья, жены и любовницы – таинственным образом исчезали. Не помогало даже обращение в другие участки и печать листовок.

Вздохнув, Уилл закурил и, налив в стакан дешевый виски, сделал внушительный глоток, даже не поморщившись. Затем, покопавшись в брюках, вытащил мобильный телефон и открыл окошко переписки. Он на мгновение задумался, а потом написал короткое слово – «Прости» - после чего, осушил стакан и, долив виски, принялся буравить тяжелым взглядом фотографию жены, стоящую на столе. Фотографию Иды. Его Иды.

С Идой они были знакомы с детства. Вместе росли, вместе гоняли голубей на пыльных чердаках, вместе ютились в крохотной съемной квартирке, пока Уилл учился. Вместе подсчитывали копейки и составляли план, как прожить на крохи целую неделю. Вместе делили радости и горести. Пока не появилась первая жертва Старого Шеймуса. Уилл напугал Иду, проснувшись с диким криком. Она тщетно пыталась успокоить мужа, который схватился за пистолет и бешеным взглядом буравил стену напротив кровати. Во второй раз Уилл выпустил всю обойму в шкаф, рядом с которым стояла Ида, когда в городе безумствовала банда Белых Гномов. Ида многое терпела, но когда ночные кошмары принялись терзать Уилла все сильнее, не выдержала. Она тщетно пыталась уговорить его бросить службу, но Уилл не желал ничего слышать. Тогда он напился и в гневе разбил фарфоровую вазу. Единственное, что осталось у Иды от матери.

Уилл с ненавистью посмотрел на бутылку виски и, подавив желание налить себе еще стакан, нехотя убрал пойло обратно в шкаф, после чего вернулся за стол. Он закурил сигарету, выключил свет и, закинув ноги на стол, взял в руки телефон. Быстро пробежав пальцами по экранной клавиатуре, он отправил сообщение Иде и закрыл глаза. У детектива было ощущение, что сегодня голос снова заявит о себе. Когда экран телефона, на котором бледнела надпись – «Прости. Я люблю тебя»- потух, Уилл вовсю сопел носом и тихо постанывал во сне. Во сне к нему снова пришел голос. Только в этот раз он был слишком уж пугающе реален.

*****

- Это не сон, детектив, - промурлыкал голос, заставив Уилла вздрогнуть, и растеряно обвести темное помещение, в котором он каким-то образом оказался. Где-то во тьме размеренно капала вода, пахло сыростью и канализацией. Уилл сидел за столом, на котором расположилась обычная шахматная доска с расставленными фигурами, а напротив, скрючившись, сидела худенькая светловолосая женщина. Детектив машинально отметил, что столешница покрыта странными царапинами. Словно кто-то впивался в неё ногтями…

- Ида… - прошептал Уилл, а потом заскрипел зубами и попытался встать со стула, но казалось, что задницу кто-то обильно полил суперклеем, из-за чего встать не удалось.

- Уилл? – растеряно прошептала Ида, распахнув удивленные глаза. – Что… Где мы? Что это значит?

- Раз все в сборе, то я, пожалуй, начну, - мягко вставил голос. У Уилла возникло ощущение, что голос звучит рядом с его ухом, но через секунду источник сместился куда-то вдаль и стал звучать приглушенно.

- Ты гребаный сукин сын! – заорал Уилл, не оставляя попыток подняться. – Что это значит?

- Тише, детектив. Вы же не хотите пугать жену? – издевательски спросил голос. – А её ваши крики очень пугают.

- Прости, родная. Я не знаю… Я вытащу нас отсюда, - чуть помявшись, ответил Уилл, смотря на жену. Та, задрожав, мелко кивнула и, пару раз глубоко вдохнув, робко улыбнулась. Уилл с удивлением отметил, как потеплело на душе. Мотнув головой, детектив закусил губу, тщетно стараясь увидеть того, кто скрывался в темноте. Но никого не было видно. Был слышен только голос. Бархатный и тягучий, словно мёд.

- Я хочу, чтобы вы сыграли в одну игру, детектив. Все просто и честно. Победите – сохраните жизнь. Проиграете – потеряете её. Скажите, вы же умеете играть в шахматы? – спросил голос, переместившись правее.

- Ты сраный сучий потрох, - прошептал Уилл. – Я знаю, что ты стоишь за смертью тех людей.

- О, вы про тех неудачников, - лениво перебил его голос. – Они проиграли. Кому какое дело до них сейчас, когда на кону ваша жизнь и жизнь вашей прекрасной жены. О, какая самоотдача, какое терпение, детектив. Вашей жене впору памятник при жизни ставить, знаете ли.

- Если тебе нужен только я, то отпусти её. Разберемся с этим делом, как мужчины.

- Скучно, - откликнулся голос. – Для игры нужны двое.

- Оставь эту хрень из дешевых ужастиков при себе, - поморщился Уилл. – Что тебе надо? Да, я играю в шахматы. Тебе это наверняка известно.

- Известно. Первое место на открытом чемпионате по шахматам, россыпь призов, любовь почетных мастеров, - буднично зачитал голос. – Впрочем, можете и в шашки сыграть, если хотите. Или в маджонг. У меня есть множество игр. На любой вкус, детектив Бирн.

- О чем он, Уилл? – тихо спросила Ида, не сводя с мужа тревожного взгляда. – Почему мы здесь?

- Вы здесь из-за своей «любви», - ехидно ответил голос, сделав акцент на последнем слове. – То любите, то не любите. Определитесь уже, сделайте выбор, а не тяните судьбу за хвост. Вы так долго терпели чудачества мужа миссис Бирн, что я даже удивлен, почему вы покинули его из-за какой-то вазы. Вы выстояли, когда детектив обрушил на беззащитный шкаф всю свою огневую мощь и сбежали, когда он разбил вазу. Это же мелочь.

- Я испугалась, - всхлипнув, ответила Ида. – Прости, Уилл.

- Все хорошо, родная. Это ты меня прости, - грустно улыбнулся детектив.

- Трогательный момент. Но я не верю в его искренность, - фыркнул голос, обдав сидящих за столом людей морозными нотками. – Но болтовня – дело лишнее. Мы собрались здесь, чтобы поиграть, детектив. В шахматы. Великая игра, придуманная человечеством. За это человечеству стоит сказать спасибо. Шутка ли, собрать на маленьком квадрате из дерева настоящее поле боя, где действуют свои правила и есть своя стратегия.

- Мой учитель говорил, что шахматы – это больше, чем просто спорт. Это искусство, - тихо ответил Уилл, вспомнив свои занятия с добродушным мистером Флинном.

- Согласен. Искусство. Искусство, когда бедный, загнанный в угол король вдруг получает жизненно необходимый глоток воздуха и бросается в атаку, способную привести к блистательной победе. Искусство, когда жалкая пешка доходит до края доски и получает силу королевы. Искусство, когда несколько удачных ходов приводят к яркой победе и один глупый ход ведет к краху, - голос гипнотизировал. А его мёд был столь сладок, что сводило от сладкой боли зубы. – К краху и смерти, детектив. В каких играх королева жертвует собой, чтобы хилая пешка прошла вперед?

- В двух, - ответил Уилл, заставив голос рассмеяться. – В шахматах и жизни.

- Верно. Вы запомнили слова своего учителя, детектив. Пришло время показать свое мастерство.

- Я готов. Займи свое место, - мрачно буркнул Уилл, но голос снова рассмеялся.

- Кто сказал, что я буду вашим соперником? Ваш соперник сидит напротив, - елейно ответил голос. – Тот из вас, кто победит – останется жить.

- А проигравшему ты разобьешь сердце? – зло бросил Уилл. – Или зальешь огонь в глотку?

- О, уверяю вас, я палец о палец не ударю. Впрочем, мы можем сидеть здесь и болтать, пока вы не умрете от голода и обезвоживания. Это тоже один из множества вариантов, детектив. Времени у меня много, а у вас его почти нет.

- Уилл…

- Все хорошо, родная, - тяжело вздохнул детектив, проглотив неприятный комочек, возникший в груди. – Мы готовы к игре.

- В таком случае – вперед, детектив, - усмехнулся голос. – Поле боя замерло в ожидании вашего первого хода.

Уилл задумался на мгновение, а потом сделал первый ход, сдвинув пешку, защищающую короля. Он поморщился, услышав тихий шелестящий смех, и улыбнувшись жене, кивнул. Ида настороженно прикоснулась пальцами к пешке напротив, так как муж учил её защищаться именно таким образом. Но тут Уилл слабо покачал головой и стрельнул глазами влево, чем заработал неодобрительное ворчание голоса.

- Подсказывать нехорошо, детектив, - прошипел незнакомец во тьме, и на этот раз в голосе не было мёда. Был лишь едкий яд.

- Это не было обговорено правилами, - хрипло ответил Уилл.

- Черт возьми! – выругался голос. – И вы правы. Вот что значит, играть с мастером. Но разве не получается, что таким образом вы играете против самого себя?

- Получается, - Уилл кивнул, когда Ида вывела на поле коня. Он, чуть подумав, присоединил к своей атаке очередную пешку.

- Так куда интереснее. Мастер играет против самого себя. Но победит только один, детектив. Помните об этом, - расползся в ядовитой улыбке голос.

- Я помню, - вздохнул Уилл, подсказывая жене, куда ставить очередную фигуру.

Игра шла неторопливо. Уилл, целиком погрузившись в обдумывание ходов, не реагировал на ехидные комментарии голоса. Вместо этого он периодически улыбался Иде, разговаривал с ней на отвлеченные темы, вспоминал что-нибудь из прошлого, выискивая в своей прошлой жизни радостные моменты. Это помогло.

Если поначалу Ида вздрагивала от каждого шепотка или смеха таинственного незнакомца, то сейчас вела себя более расслабленно. Голос Уилла её словно гипнотизировал, укрывал и защищал от холодной циничности лживого мёда. А Уилл продолжал и продолжал говорить. Он подробно пересказал свои ощущения по поводу первого свидания, рассказал, как волновался и, чтобы скрыть волнение, выдул четверть бутылки отцовского виски. За это ему потом попало, но вкус губ Иды компенсировал опухшее ухо. Уилл удивленно рассмеялся, когда Ида рассказала ему, как ходила выбирать подарок на день рождения холодной осенью девяносто второго. Как сомневалась, что купить лучше – новые шахматы или новую бритву, потому что старая с трудом справлялась с щетиной Уилла. Детектив поджал губы и посмотрел на другую Иду. Смеющуюся и веселую. Как та бледнокожая егоза, с которой он воровал кукурузу у соседей в деревне. Как та, которой он подарил кольцо, которое сделал сам из старого серебряного браслета. И не было рядом с ними едкого голоса, пугающей темноты и сырости. На смену им пришло тепло. Мягкое и обволакивающее душу и сердце. Вздохнув, Уилл улыбнулся и передвинул своего короля в угол доски, после чего откинулся на стуле и помассировал пальцами виски, тронутые сединой.

- Продолжайте, детектив. Игра еще не закончена, - вкрадчиво сообщил ему голос, но Уилл покачал головой и, подмигнув жене, скорчил притворно обиженную гримасу.

- Пат, - коротко сообщил он и, не сдерживаясь, рассмеялся.

- Что? – в голосе прорезалось удивление, а потом и злоба. – Игра не закончена.

- Закончена. Ида не может сделать ход по правилам. Патовая ситуация.

- Браво, детектив, - лукаво рассмеялся голос, раздавшись рядом с левым ухом Уилла и заставив того вздрогнуть, как от прикосновения чего-то неприятного и мокрого. – Какая игра… Я восхищен вашей партией.

- Уилл…

- Все хорошо, родная, - Уилл облизнул пересохшие губы и, напрягшись, с трудом поднялся со стула. Затем, подойдя к жене, подал ей руку и помог подняться тоже. – Пойдем отсюда. Пойдем домой.

- Не торопитесь, детектив. В вашей изящной партии есть одна промашка, - темнота сгустилась, а голос стал глуше.

- Какая? Пат означает ничью. Никто не выиграл, но и не проиграл, - громко воскликнул Уилл.

- Это если следовать официальным правилам, на которые вы и надеялись, когда начали партию, посчитав, что я пропущу все из-за вашей болтовни с женой, - рассмеялся голос. – Но я не говорил о том, что партия будет идти по официальным правилам. С таким успехом она могла бы идти и по правилам индийских шахмат, детектив.

- Но ты это не озвучил. Я повторю еще раз. Тебе нужен я, а не Ида. Она уйдет, а я останусь.

- Нет, - твердо перебила его Ида. – Мы останемся вместе. Даже если будет разбита тысяча фарфоровых ваз.

- Как трогательно, - промурлыкал голос. Тьма немного отступила и перестала давить, а в воздухе появились ароматы свежести. – Вы предусмотрели и иной вариант, детектив.

- Да. Если бы ты не принял классические правила, то проигравшим числюсь я, как игрок поставивший пат. Но правила не были обговорены и играли мы по классическим правилам.

- Я не удивлен, детектив. Более того, я надеялся на такой исход, - в голосе появилась улыбка. Змеиная, но все же улыбка. – Вижу, вас переполняют вопросы. Задайте их. Не мучайте свою израненную душу.

- Те кошмары и те люди, которых находили бродяги – твоих рук дело. Это я понял сразу. Не знал только, кто ты.

- Вы знаете, кто я, детектив. Неужели разум оставил вас после этой блистательной партии? Вы все знаете.

- А те люди? Никто не додумался до пата? – вздохнул Уилл, прижимая к себе дрожащую Иду. – Зачем ты их убил?

- Я их не убивал. Они сами убили себя. Или не себя, а своих половин. Жизнь очень забавна, детектив. В ней вариаций куда больше, чем в шахматах. Но не волнуйтесь насчет выживших. Это горькая победа и они прекрасно понимают весь смысл этих слов. И жить им с этим знанием до самого конца…

- Значит, разбитое сердце – оно разбито буквально? – Уилла бросило в пот, когда он понял, о чем говорит незнакомец.

- Именно. Их растерзали на шахматном поле, не дав ни единого шанса на спасение, - мрачно ответил голос. – Расчетливо, холодно и цинично.

- Им разбили сердца предательством, - прошептал Уилл, качая головой. – Но кто мог предать того, кого любит?

- А, - хмыкнул голос. – Не было никакой любви. Была иллюзия, детектив. Но вот любовь другого была не иллюзорной. Хруст стеклянных осколков это подтвердит.

- А… - Уилл замялся и искоса посмотрел на Иду.

- Сожженные, - понимающе улыбнулся голос. – Тут проще. Вы знаете ответ, детектив. Ну же, покажите мне остроту вашего ума.

- Они пожертвовали собой ради других. Вроде меня.

- Да. Вроде вас. Только они проиграли, а вы свели битву к ничьей, - ехидно буркнул голос. – Они сгорели от любви, не подумав о других вариантах.

- А они были?

- Конечно. Всегда есть другие варианты, - тихо и зловеще рассмеялся голос. – К примеру – пат, который вы так блистательно разыграли, детектив Бирн.

- И ты отпустишь меня? – с сомнением произнес Уилл.

- Отпущу. И вас, и Иду. Ваше решение повеселило меня и подтвердило один общеизвестный догмат, - ответил голос. Мягко, нежно и бархатно. – Выбор есть из множества вариантов. И он есть всегда.

- Твое имя…

- Я же говорил, что вы догадаетесь. Вы знаете, кто я, детектив. Вы сделали свой выбор. Теперь смотрите, к чему он приведет…

*****

Уилл проснулся в своей кровати и принялся хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Принял сидячее положение и обвел испуганным взглядом комнату. Рядом спала Ида, как обычно подложив под голову руку, мирно тикали старые часы на комоде и еле слышно скреблись в окно голые ветви старого дуба.

Детектив поморщился и, встав с кровати, подошел к комоду, с которого взял пачку сигарет. Но пачка выпала из его ослабевших рук, когда он увидел рядом с часами коробку шахмат. Ту самую коробку, которую ему когда-то давно подарила Ида, и которая уже несколько лет лежала в глубине кладовой. На шахматах одиноко белела помятая бумажка, на которой было что-то написано. Уилл знал, что там написано, но читать не стал. Вместо этого он смял бумажку, тихо рассмеялся и направился вниз, на кухню. Пора бы уже выбросить мусор и заварить кофе. Ида любит кофе в постель, а он так давно её этим не баловал…

«Немой».  © Гектор Шульц

У каждого ребенка когда-нибудь была кличка. Прозвище. Погремуха. Обзывалка. Много вариантов, но смысл один. В каждом дворе был свой Череп, Пухлый, Рябой, Пятак или Мафон. У нас же целый зверинец, как в зоопарке. Был Сашка Орлов, которого все Орлом звали, пока ему залетные нос не поломали и он Черепком не стал. Был Юра Медведев, к которому так сильно прилипла производная его фамилии, что он родное имя почти позабыл. Даже на уроках только на Мишку и откликался. Была Катька Воропаева, которую Лисой звали, потому что волосы у неё горели осенним рыжим пламенем. Ленька Соколов, друг мой, только Мышей звался, потому что худым был и лицом на грызуна похожим. А еще Немой был.

Немой был странным и с ним никто не дружил, да он и не набивался. На улицу выйдет, сядет у подъезда на лавочке, в тени старой абрикосины, и книжки читает. Иногда только на нас отвлекался, когда мы рядом пробегали или начинали в футбол под окнами играть. Посмотрит внимательно, вздохнет, страницу перевернет и снова читает. Мы тогда любопытными были, несколько раз к нему подходили, к себе звали, но он только головой качал, да книжку свою сильнее сжимал. Худенький, остроносый, в дурацкой клетчатой рубашке, которую мы скоро всем двором возненавидели, потому что он только в ней и ходил. Почему Немой? Да не говорил он вообще. Сидит, слушает, что мы ему говорим, и улыбается. Потом нам наскучило с ним возиться, а Мыша ему сразу обзывалку придумал. Немой. Нам тогда это смешным казалось. Но Немой не обиделся. Улыбнулся только, как обычно, да снова в книжку свою уткнулся.

Когда ты маленький, время идет не так, как у взрослых. Оно тянется на уроках, почти не шевелится, когда ты помогаешь отцу в гараже, и летит быстрее птицы, когда мама, наконец-то, отпускает тебя на улицу к друзьям. Казалось, что ты только вышел, а тут раз и все. Тебе уже кричат, что пора домой, где на столе стынет ужин, которому плевать на причуды времени. Он все равно остынет, как ты не торопись.

Немому тоже было плевать на время. Он всегда выходил на улицу в три часа дня. И сидел на лавочке с книжкой до семи вечера. Иногда откладывал книжку и задумчиво смотрел, как мы играем в футбол или войнушку, или просто достаем девчонок. Мы его не обижали, привыкли даже как-то. По нему часы сверять можно было. Если встал и в подъезд направился, значит времени – семь часов. Потом он куда-то пропал на два месяца, а вернулся еще бледнее и задумчивее. Мишка, который Юрка, тогда предположил, что Немой еще и больной вдобавок, но родители наши о нем ничего не рассказывали. Его родителей редко кто видел, а если и видел, то предпочитал не замечать. Обычные люди. Идут куда-то с пакетами, улыбаются, хмурятся. Обычные, как и Немой. Никто не знал, где он учился и учился ли вообще. Где работал его отец – хмурый усатый мужичок с большими ладонями – и мать – полноватая женщина с усталым лицом. Обычные люди, которых пруд пруди в любом городе.

Летом Немой тоже куда-то пропадал, но первого сентября он, как штык, сидел на лавочке с книжкой в руках. Мы улыбались ему, спрашивали, как жизнь, а он улыбался, пожимал плечами и снова улыбался. Тогда мы подумали, что Мишка, возможно, прав был, когда сказал, что Немой болен чем-то, а потом снова забыли про него, потому что вернулась школа, вернулись уроки и пасмурные дни, когда небо выдавливает из себя слезы. В холода Немой просто возле подъезда прогуливался. Круглый был, как Колобок. Наверное родители его во всю одежду, которая дома была, наряжали, чтобы тот не замерз и раньше времени домой не вернулся. Мы зимой чаще по подъездам сидели, а там и первые сигареты пошли. Первое пиво и дешевое вино. «Плодово-ягодная» бормотуха. Время снова чудило, заставляя нас резко взрослеть. Ушел в прошлое футбол и фаршма, а на смену им пришли девичий смех и первые поцелуи. Неловкие, жаркие и угловатые.

Весной мы возле гаражей сидели, на столиках. Пили вино, обнимали подруг, пели песни под гитару. Задумчиво смотрели в небо и гадали, что будет в будущем, после школы. Но смех по-прежнему был детским – чистым и звонким. Никому не хочется о плохом думать. Думали только о хорошем и сильнее налегали на вино. А Немой все так же сидел возле подъезда, улыбался, когда мы шли из магазина с полными пакетами, задумчиво смотрел вслед нашим девчонкам. У него-то наверняка никого не было. Вот и смотрел им вслед. Грустно так, как собака брошенная.

Мы иногда в его подъезде сидели. Там батареи жарче всего в морозы грели, да соседи нас не трогали. Только мама Немого нет, да выйдет, чтобы попросить нас сильно не шуметь. Мы ей никогда не грубили. Хоть Немой с нами не сидел, но все же наш был. Дворовой. А родители – это святое. Хорошая она женщина была. Однажды нам пирожков вынесла, когда мы с пива окосели. Так Мишка с Черепком, когда её на рынке увидели, мешок на санках везущей, и мешок, и её, чуть ли не на руках домой донесли. Она смеялась, отнекивалась всё, но мы-то молодые, буйные. Как своим-то не помочь?

А как-то раз у Мишки отец в аварию попал. Чудом выжил. У Мишки кроме него никого и не было. Он чуть с ума не сошел от переживаний. Мы его возле подъезда нашли, где он рядом с Немым сидел и что-то ему тихо говорил. Не стали им тогда мешать, все-таки личное это дело – разговоры по душам. Помню только, как Мишка глаза украдкой вытирал, да Немого по спине хлопал.

Когда он к нам вернулся, Саня его спросил, но Мишка лишь рукой махнул и сказал, что Немой ему помог. Мы же только гадать могли, чем он ему там помог? Он же Немой.

Осенью Немой уже Катьке помог. Та тоже промолчала, но слухи ходили, что она сильно с кавалером своим разругалась, а там такая любовь была, что только в книжках случается. Мы возле гаражей тогда сидели, когда она с места сорвалась и к подъезду, где Немой сидел, помчалась. Просидели они примерно три часа. Катька к нему, как к родному, прижалась, дрожит и шепчет что-то. Мишка даже посмеялся, что времени уже семь вечера, а Немой все Катьку слушает. Когда Катька вернулась, то её будто подменили. Улыбается, румяная, руки к бутылке тянет. Даже нам, замерзшим, от её улыбки потеплело. Тут к Немому и остальных потянуло. Ленька с ним до темноты сидел как-то, пока за Немым отец не вышел. Но он мужик тоже нормальный был. Увидел, что все нормально, папироску докурил и домой пошел. Иногда только в окно выглядывал, чтобы удостовериться. Каждый из нас к Немому с самым сокровенным шел, а Немой слушал. Молча. А как иначе-то? Он же Немой.

Я к нему до последнего побаивался подходить, хотя нужен был тот, кто выслушает. Советы давать каждый горазд, а просто выслушать способен не каждый. У меня тогда армейка на горизонте маячила, а я боялся. Наслушался разговоров бывалых, которые про горячие точки что-то там чесали, вот и боялся. Мыша меня тогда чуть ли не пинком к Немому отправил. «Сходи», говорит. «Полегчает сразу. Увидишь». Я и пошел. Сел рядом на лавочку и молчу. Только руку протянул, а Немой её пожал. Осторожно так, словно обжечься боялся. Понимал, наверное, что я с собственным страхом борюсь, вот и старался не спугнуть. А потом прорвало меня. Битый час умолкнуть не мог, все тараторил. Все вывалил. Чего боялся, чего стыдился, чему радовался. А Немой слушал. Улыбался иногда. Иногда хмурился и задумчиво теребил манжет своей рубашки. Он, казалось, вообще не изменился. Мы заматерели, стали взрослыми, а он – все такой же худенький и остроносый. Глаза только взрослыми стали, а я стыдливо улыбнулся, когда понял, что имени его так и не узнал.

- Как тебя зовут? – спросил я тогда, а потом по лбу себя хлопнул. Забыл, что с Немым разговариваю. А он возьми и ответь.

- В-в-володя, - запинаясь, ответил он. И улыбнулся, когда я рот от удивления открыл.

- Так ты не Немой? А чего молчал-то? – спрашиваю.

- З-заааикаюсь сиильно, - хрипло протянул он и снова замолчал. Долго он молчал. Тоже со своими страхами боролся и слова подбирал. Только его не прорвало, как меня. Он все в одном предложении уместил, которое с диким трудом выговорить смог. Когда мы с ним говорили, делились сокровенным, он не чувствовал себя таким одиноким. Он молчал все это время, боясь, что мы, как и все остальные, будем его избегать. Будем смотреть на него с жалостью или смехом. Он переживал с нами наши страхи, а сам варился в собственных. И ему некому было об этом рассказать. Не было другого Немого, который молча и без осуждения выслушал бы его.

Одно предложение. Несколько слов, искаженных и вырывающихся из охваченного спазмами горла. Предложение, в котором уместилось все его одиночество.

Друзья ничего мне не сказали, когда я почти силком притащил Немого к нашим столикам. Они молча налили в чистый стакан вина и протянули ему. А потом принялись, как обычно, болтать о всякой всячине. Вспоминали детские шалости, делились новостями и мыслями, снова наполняли стаканы. Молчал только я и Немой, которого звали Володей. Он улыбался, держал в руках стакан с дешевым вином, к которому так и не притронулся, а его глаза сияли счастьем, когда мои друзья, в запале, поворачивались к нему и, отчаянно жестикулируя, что-то рассказывали. В тот вечер одним одиноким точно стало меньше. Исчез страх и стыд, а будущее заиграло радужными красками. И плевать, что утром кого-то ждал военкомат, кого-то учеба, а кого-то работа.

В тот осенний вечер в маленьком дворике на окраине города не было одиноких. Были лишь свои.

«Beautiful Lie».  © Гектор Шульц

Станислав Сергеевич, откинувшись в дорогом кожаном кресле, взял в руки мобильный телефон и, задумавшись на пару секунд, набрал телефонный номер. Слушая третий долгий гудок, он сладко улыбнулся и, с хрустом потянувшись в кресле, принялся лениво черкать золотым «Паркером» на розовом стикере. Иногда он переводил взгляд на окно, в которое било ласковое осеннее солнышко, жмурился от удовольствия и продолжал изрисовывать листок бумаги. До тех пор, пока на том конце трубки не раздался мужской голос.

- Алло?

- Глеб Вадимович?

- Станислав Сергееич? – бодро откликнулся голос, когда Станислав Сергеевич включил громкую связь и положил телефон на стол и продолжил старательно выводить на бумаге ругательные слова. – Я ждал вашего звонка.

- К сожалению, я не могу вас ничем порадовать, - елейно улыбнувшись, ответил Станислав Сергеевич. – Так получилось, что почти вся партия, которую вы прислали на переработку, оказалась бракованной. Если хотите, я могу вернуть вам брак, но сомневаюсь, что вам нужны три Камаза воняющей рыбы.

- Но как? – задохнулся на мгновение собеседник, после чего продолжил растеряно. – Сами же проверяли… Все было в порядке. Вы уверены, что не нарушили условия хранения?

- Уверен, - мягко солгал Станислав Сергеевич, добавив своему голосу немного обиды. – Обижаете, Вадим Глебович.

- Глеб Вадимович, - машинально поправил его собеседник.

- Да. Я так и сказал. Я уверен в своих словах, Вадим Глебович. Рабочие до сих пор чистят машины от гнилых рыбьих потрохов. На секунду, мне это встанет в солидную копеечку, - ответил мужчина, отложив в сторону ручку и занявшись маникюром с помощью маленьких ножниц. – Как вы понимаете, это накладывает отпечаток на наше дальнейшее сотрудничество. Цех стоит и будет стоять минимум до завтрашнего утра, пока не высохнет испачканное оборудование. Плюс мне надо отправлять за свой счет Камазы с браком, а это дополнительные расходы. Как знал же, что оплату надо проводить по факту. Деньги бы обратно шли месяц, а то и больше. Понимаете?

- Понимаю, - чуть подумав, ответил Глеб Вадимович и, чуть помявшись, впустил в свой голос немного извинений. – Мы можем договориться? Скажем, вы можете не отправлять ко мне машины с браком, а ликвидировать его сами.

- Так мне в любом случае куда-то это надо вывозить. Бензин, оплата водителям, отчеты, - довольно улыбнулся Станислав Сергеевич, почувствовав, что собеседник попал на крючок. – Впрочем, для близкого родственника я могу закрыть глаза на многое. Вы же муж моей двоюродной сестры. Почти, что мой брат. Поэтому я согласен все замять за небольшую моральную компенсацию.

- Сколько? – тяжело вздохнув, ответил Глеб Вадимович, на что Станислав Сергеевич картинно рассмеялся и покачал головой, не сомневаясь, что собеседник увидит этот жест.

- Нисколько. На ваше усмотрение. Может это будет подарок или еще что. Воля ваша.

- Благодарю. Ума не приложу, как так получилось? Все проверили же перед отправкой, документы были, а теперь их никто найти не может. Станислав Сергеич, вы уж ликвидируйте этот брак. Мне такая реклама бизнесу только боком встанет.

- Конечно, конечно. О чем вопрос, - мужчина забарабанил пальцами по столу от радости. – Считайте, что ничего не было.

Отложив замолчавший телефон в сторону, Станислав Сергеевич ехидно рассмеялся и, достав из шкафчика стола хрустальный графин с янтарной жидкостью, налил себе стакан, который тут же выпил, даже не поморщившись. Затем, отдышавшись, он нажал на кнопку интеркома и, дождавшись ответа секретаря, снова вернул своему голосу слащавость.

- Лена. Передай Гаврилову, что они могут начинать переработку полученной рыбы.

- Хорошо, Станислав Сергеевич, - бодро откликнулась секретарь.

- Напомни, сколько там некондиции?

- Меньше пяти процентов, как вы просили записать. Что-нибудь еще?

- Если только кофе в твоей компании.

- Через пятнадцать минут будет, Станислав Сергеевич, - рассмеялась девушка.

Станислав Сергеевич довольно потер потные ладошки, почесал бровь и снова посмотрел в окно. Прекрасная погода, прекрасный день, прекрасная реакция идиота Глеба, который настолько в себе не уверен.

- А прибыль от этих трех Камазов можно в карман положить. Слетаю в Испанию на недельку. Без Сони. Может Лену возьму, - мечтательно произнес он и испуганно вздрогнул, когда в кабинете, где кроме него никого не было, раздался елейный голос. Его голос. Только еще слаще и сахарнее.

- Привет, Стасик. Вот и встретились.

На кожаном диване, стоящем у стены напротив стола, сидели трое. Постоянно вертящийся мальчуган с рыхлым, неприятным лицом, тучная женщина в платье устаревшего кроя и старом платке, и сгорбленный мужичок, чьи губы ехидно изгибались в улыбке, а глаза масляно блестели. Говорил как раз мужичок, а Станислав Сергеевич, вжавшись в кресло, безумно на него смотрел и наощупь пытался нажать на кнопку интеркома.

- Зря стараешься, - хмыкнул мужичок, кивнув на часы, секундная стрелка на которых замерла. – Время остановилось.

- Как остановилось? – тупо переспросил Станислав Сергеевич, переводя взгляд на часы. – И правда… сломались может?

- Сломались, - гадко улыбнулся мужичок. – А может и не сломались. Думаешь, я тебе правду скажу?

- Кто вы?

- Забыл, Стасик? Я ж тебе помогал с родственничком-то разговаривать, - ответил мужичок.

- А это кто? – Станислав Сергеевич, вытаращив глаза, указал рукой на мальчугана и женщину, которые затеяли шутливую возню на диване. Причем мальчуган каким-то образом смог украсть конфету из коробки, которая стояла на подоконнике.

- Брехня, прекрати паясничать, - громко крикнул мужичок, ткнув мальчугана в бок. Тот плаксиво скривился, а потом рассмеялся, словно ничего и не было. Мужичок, меж тем, даже бровью не повел. – Так, это Брехня. Он врать любит, но ему мало кто верит. Слишком уж он наивен. Как ты в детстве. Помнишь, как ты маму обмануть пытался, что варенье инопланетяне съели, а тебя к стулу привязали и насильно остатками кормили?

- Помню, - побледнел Станислав Сергеевич. – Мама не поверила. Лишила прогулок на неделю и в угол поставила на весь день.

- Брехни работа, - лениво кивнул мужичок. – Вечно сказки рассказывает, да только полный идиот в них поверит.

- Неправда! – завопил мальчуган. – Я умный.

- Умный, умный. Тише, маленький, - запричитала женщина, недобро посмотрев на мужичка. Тот театрально закатил глаза, заставив Станислава Сергеевича неприятно икнуть. Ну точь в точь, как он сам.

- И отобранный хулиганами дневник тоже его работа? – спросил Станислав Сергеевич, стараясь убрать из головы жуткие мысли.

- Конечно его, - с гордостью ответила женщина. Её голос был хриплым и взволнованным.

- Это Враки. Всегда оправдывается, порой глупо, - пояснил мужичок, увидев, что Станислав Сергеевич окончательно растерялся. – Ну ладно. Её-то ты должен знать. «Простите, профессор, меня машина на улице водой облила из лужи. Пришлось домой бежать и переодеваться…».

- А я упал и брюки порвал, поэтому джинсы пришлось надеть, я их гладил и поэтому опоздал, - закончил за него Станислав Сергеевич. – Ужас, как реально.

- Так мы реальны, - с вызовом воскликнул мальчуган, а потом гадко рассмеялся. – А может и нет. Поди угадай, дядька.

- А ну цыц, когда взрослые говорят, - шикнул на него мужичок.

- Не кричи на дитя. Не его вина, что он мал и не умен, - с придыханием ответила женщина, прижимая плаксивого толстячка к себе.

- А вы кто? – мужичок усмехнулся и склонил голову.

- Корыстная ложь, Стасик. Мы с тобой роднее других. Почти.

- Что это значит?

- Заврался ты, Стасик. А по закону мы обязаны тебе явиться и предупредить о том, что будет.

- И что будет? – растерялся Станислав Сергеевич, ослабляя узел галстука. Его грудь ходила ходуном, а на лбу выступили капли пота, когда он понял, что странный мужичок не шутит.

- Какой ложью злоупотребляешь чаще всего, та и правит твоей жизнью, - усмехнулся в который раз мужичок, и улыбка у него была гадкая и неприятная.

- Значит… вы… я…

- Нет, - перебил его гость. – Я слишком далеко от твоего кресла. Вот и сижу на диване в компании этих дураков, хотя ты частенько мной пользуешься.

- А кто тогда?

- Я!

Станислав Сергеевич снова вздрогнул, когда рядом с его столом появилась еще одна женщина. Её можно было бы назвать красивой, но лицом она походила на уснувшего на дне бутылки бродягу, а редкие зубки были желтыми и неровными. В довершение от женщины исходил стойкий табачный дух, от которого становилось тяжело дышать. Она лукаво улыбнулась и, подойдя ближе, размеренно похлопала Станислава Сергеевича по спине, когда тот закашлялся.

- Позволь представить вас, Стасик, - зло буркнул мужичок, неприязненно косясь на женщину. – Это самая прекрасная ложь на свете. Ложь самому себе. Вы с ней дружны уже долгое время.

- Но я не понимаю… - протянул было Стас, однако женщина приложила кривой палец к его губам, и мужчину передернуло от отвращения. Палец пах протухшей рыбой.

- Нечего понимать. Каждый раз делая пакость, ты сам себя обманываешь, Стас, - улыбнулась она. – Вспомни, милый. Обманув наивного Глеба, который верил, что родственник его не может обмануть, ты принялся себя успокаивать, что выживает сильнейший, а Глеб дурак, раз так слепо тебе поверил. Пытался обмануть себя, что забудешь об этом на курорте в Испании. Эх, Испания. Там я еще не была… Простите, отвлеклась.

- Конечно. Ты теперь «номер первый», - ехидно хмыкнул мужичок. – А меня с этими дураками посадили.

- Сколько ты осыпал драгоценностями Лену и забывал о годовщине вашей свадьбы с Соней, м? – женщина не обратила внимания на стенания мужичка. – Обманывал себя, что у нее и так драгоценностей куча, а преданный сотрудник тебе важнее в данный момент. Много у нас было милых интрижек, Стасик. Разве ты не рад, что я теперь всегда буду рядом? Нам же было хорошо?

- Получается, что я себя обманывал, а не решал проблемы.

- Именно, сладенький, - оскалилась женщина. – Прелестно же.

- Нет. Я же люблю Соню, - протестующе ответил он. – Да и Глеба дурака не хотел обманывать. Может, я ему думал все вернуть!

- Думал. А потом опять себя обманул, приплетя усталость и желание развеяться на курорте. Ты позволяешь нам решать за себя проблемы. Не берешь ответственность за поступки, Стасик. Чего же ты тогда не рад?

- Я не хочу быть таким…

- Как я? – насмешливо спросила Ложь.

- Или как я? – зло бросила Корыстная ложь.

- А мной ты хочешь быть. Я умный, только меня инопланетяне похитили, - радостно воскликнула Брехня, а Враки покачала головой и закрыла ему рот пухлой ладонью.

- Я не хочу быть таким, - повторил Станислав Сергеевич, дрожащей рукой утирая пот со лба. – Не хочу лгать самому себе.

- Делай выбор, Стасик. А то времени совсем уж мало осталось, - серьезно ответила женщина, отходя от стола. Она на миг обернулась, хлопнула руками и исчезла. Лишь её голос все еще звучал в голове Станислава Сергеевича.

- «Злоупотребляя ложью помни, что когда-нибудь ложь будет править твоей жизнью».

- Станислав Сергеевич? – секретарь, войдя в кабинет, нахмурилась, увидев, что шеф вытирает дорогим галстуком мокрый пот и безумно смотрит на пустой диван. – Все хорошо? Я кофе принесла, как просили.

- Спасибо, Лена. Поставь, пожалуйста, на столик и оставь меня одного, - хрипло ответил он.

- Но вы…

- Да, я знаю, что говорил. Мне надо побыть наедине, Лена.

- Хорошо, - безразлично пожала плечами девушка и, поставив поднос с кофе на стол, гордо вышла из кабинета, виляя бедрами.

- Алло? Стас?

- Соня… я…

- Что случилось? На работе все хорошо, родной?

- Да. Просто тяжелый день, - Станислав Сергеевич натужно улыбнулся, все еще косясь на диван. – Просто захотел твой голос услышать.

- Услышал? – сварливо ответила жена, колко усмехнувшись. Правда потом добавила в голос немного тревоги. – Стас, ты странно себя ведешь. Мне тут Глеб звонил. Ну, муж твоей сестры…

- Да, помню.

- Бедный мальчик просил денег занять и просил тебе ничего не говорить. Но ты же знаешь, тебе я не вру. Тем более сумма большая очень. Что ему сказать? Он все о какой-то рыбе говорил и что Леся его убьет. Тоже, видать, переработался.

- Ничего не говори. Я сам с ним поговорю, - твердо ответил Станислав Сергеевич, а потом, чуть замявшись, добавил. – Сонь. Помнишь, я вчера говорил, что у меня выходные заняты работой, и я не смогу Саре Иосифовне на даче помочь…

- Помню, - коротко подтвердила жена.

- Я соврал, - как на духу выпалил Станислав Сергеевич и замер, боясь, что на него сейчас ушат гнева выльется.

- Пф. Я тебя двадцать лет знаю. Ты мать мою со времен знакомства не перевариваешь, - рассмеялась Соня и серьезно хмыкнула. – Но спасибо, что признался. Ей передать, что ты приедешь?

- Соня…

- Шучу, родной. Ты и так сам не свой. Давай так. На выходных детей отправим к маме на дачу. И помогут, и развеются. А мы с тобой, как в старые времена… возьмем вина… и…

- Соня…

- Чего «Соня»?

- С радостью, милая, - улыбнулся Станислав Сергеевич, смотря на пустой диван. – Тогда до вечера?

- До вечера. И Глебу помочь не забудь. Бедный мальчик сам не свой, Стас.

- Позвоню. Обязательно, - кивнул он и улыбнулся, потому что сказанное было чистой правдой.

Положив замолчавший телефон на стол, Станислав Сергеевич зачем-то понюхал воздух и удовлетворенно кивнул, когда не обнаружил в нем вони протухшей рыбы. Пахло дорогим виски, кофе и чем-то еще неуловимо сладким.

«Квартирка 18+».  © Гектор Шульц

- Ну что, дружище, можно тебя поздравить? – хмыкнул Вася, осматривая уютную однокомнатную квартирку, в которой помимо него находился и Лешка, его лучший друг.

- Ага, - улыбнулся тот, с любовью проводя ладонью по чистенькой стене, обклеенной голубыми обоями. – Хватит мыкаться по съемным, пора и свою заиметь.

- Дорого, конечно, но оно того стоит, - кивнул Вася. – Тем более с почти полным комплектом-то. Мебель, техника, ремонт.

- Ага, - снова улыбнулся Лешка. – Даже холодильник тут непростой, а новейший «Куболёд Три тысячи», представляешь?

- Да ладно? – Васька быстро сбегал на кухню и, удостоверившись в словах друга, присвистнул. – Неплохо, неплохо. Еще и плита с выходом в интернет. Можешь прямо с мобильника еду заказывать, и она горяченькой там появится. И сколько ты за это чудо отвалил?

- Нисколько, - гордо ответил Леша. – Ни копейки.

- В смысле?

- В прямом. Бесплатно все. На форуме лазил и нашел документы с ключом на эту квартиру. ТС даже в шапке отписал, что все бесплатно. Въезжай и живи.

- Блин, а вот это опасно, - хмыкнул Вася. – Ладно бы если ты у проверенного дилера взял, а тут хрен знает от кого.

- Ну, я тут уже ночь провел и все нормально. Никаких отключений света, отопление в порядке и вода чистая из-под крана.

- Лех, ты ж знаешь, кем я работаю и почему спрашиваю? – улыбнулся Вася. Друг кивнул в ответ.

- Знаю. Ремонтом занимаешься.

- Вот именно. Ты уж поаккуратней давай тут. Кто знает, что за квартирка-то, - вздохнул Васька и, пожав Леше руку, направился в коридор. – Ладно, выгоняй меня. На работу пора, а тебе еще тут вещи расставлять, да владения осматривать. Если что, звони сразу. Помогу по старой дружбе.

- Да все нормально будет. Я через пару деньков новоселье отпраздновать хочу. Зайдешь?

- Спрашиваешь, - усмехнулся Вася и, застегнув куртку, помахал другу рукой. – Ладно, я побежал.

- Пока, дружище.

Когда друг ушел, Лешка довольно улыбнулся и, плюхнувшись на новенький диван, взял в руки большой серебристый пульт. Клацнув по паре кнопок, он включил отопление и телевизор, после чего закинул ноги на журнальный столик рядом с диваном и принялся мечтательно мурлыкать какую-то незатейливую песенку. Все шло просто замечательно. Почему бы не порадоваться?

За несколько лет жизни в столице Лешка сменил чертову тучу квартир, разной степени убогости. Он жил и в коммуналках, где количество жильцов порой превышало размеры комнат, и в крохотных малогабаритках, где ванна, туалет и кухня соседствовали рядом со спальней, а за стеной было слышно, как забавляются соседи. Поэтому, лазая на любимом форуме и найдя там тему с бесплатной квартирой, Лешка не долго думая, первым забрал и документы, и ключи. После чего, отписавшись владельцу темы, отправился в бар, праздновать удачный подарок судьбы.

Но от радужных мыслей Лешку отвлек тихий писк, раздавшийся со стороны телевизора. Парень нахмурился и, прищурив глаза, прочел появившееся на экране сообщение, которое выглядело весьма странным, честно говоря.

- «Для просмотра популярного пакета каналов установите полную версию или скачайте Редкий мегапак каналов Light», - прочел он и почесал пультом бровь. – Чего? Какой мегапак? А, понял. Телик, видать, не настроен совсем. Ладно, окей.

Сообщение исчезло и спустя пару секунд на экране появился новостной канал. Симпатичная ведущая белозубо улыбалась в камеру и зачитывала сводку новостей. Как обычно, зоозащитники захватили пару зоопарков и выпустили на волю всех животных, в жарких странах очередная война, а новый холодильник «Куболёд Три тысячи» бьет рекорды продаж благодаря новой функции «Бонус», которая каждый день рандомно генерирует в холодильнике что-нибудь из дорогих продуктов. Лешка улыбнулся и, встав с дивана, направился на кухню.

Новенький холодильник встретил его еле слышным гудением и веселым перемигиванием сенсорной панели. Лешка приложил руку в панели и удовлетворенно кивнул, когда дверца холодильника с тихим шипением открылась, явив ему заставленные разномастной снедью полки. Но взгляд паренька приковала упаковка из четырех темных бутылок, рядом с которыми слабо мерцала голограмма «Бонус». Лешка улыбнулся, и протянул было руку, чтобы взять пиво, но рука прошла сквозь пиво, словно через среднестатистический призрак. Рядом с голограммой тут же появилось еще одно сообщение, которое заставило хозяина квартирки нахмуриться.

- «Чтобы получить бонус введите лицензионный ключ, уникальный для этой модели», - прочитал Лешка и, вздохнув, снова почесал бровь пультом, который так и держал в руке. – Блин, так это пробная версия, что ли? Вот блядство.

Паренек покачал головой и, закрыв дверцу, прикоснулся указательным пальцем к сенсорной панели. Затем, вызвав встроенный браузер, Лешка быстро вбил нужную ему фразу и погрузился в чтение выданных поисковиком страниц.

- Так… «Скачать активатор «Куболёд Три тысячи без регистрации и смс», - он хмыкнул и, нажав на ссылку, запустил процесс скачивания активатора. Затем, дождавшись, когда на сенсорном экране появится окно установщика, раздраженно пробурчал. – Бла, бла, бла… соглашение… бла, бла. Окей. Принимаю. Да, согласен. Да. Окей. Ну, слава яйцам, пошло.

Активатор установился быстро и, Лешка, смахнув рукой браузер, снова запустил процесс сканирования своей руки, а потом торжественно достал из холодильника запотевшую бутылку дорогущего пива.

- Делов-то на пять минут, - буркнул он, с тихим «чпок» откручивая пробку и делая внушительный глоток пива. Но пиво пошло не в то горло и Лешка закашлялся. – И это дорогой продукт? Ослиная моча. Вот что это такое!

Лешка раздраженно вылил пиво в раковину и открыл тумбочку под ней, а потом чертыхнулся, когда увидел, что мусорное ведро тоже мерцает и просит активатор.

- Да что такое, блядь? Чтобы выбросить мусор, нужно ведро регистрировать? – возмутился он, присаживаясь на корточки и доставая телефон. Затем, включив голосового помощника, Лешка громко и с выражением озвучил просьбу. Дело в том, что помощник на телефоне тоже не имел лицензии и благодаря активатору обзавелся скверным характером. В частности, он предпочитал, чтобы к нему обращались исключительно громко, выразительно и вежливо. – Матильда! Скачай активатор для мусорного ведра «Trash bin 1.0».

- А сам в поиск вбить не можешь? – ехидно осведомилась «Матильда» и скучающим тоном добавила. – Найдено три миллиона результатов по исходному запросу. Какой открыть?

- Первый самый, не мудри, - раздраженно ответил Лешка и, спохватившись, добавил, когда в голосе помощника прорезалась сталь. – Матильдочка, ну пожалуйста. Мне мусорное ведро позарез нужно. Куда я буду мусор выбрасывать, а?

- Скачиваю, - скупо ответила «Матильда». – Устанавливаю. Требуется подтверждение операции.

- Языческие боги… - всхлипнул Лешка и, легонько хлопнув себя по щекам, твердо произнес. – Подтверждаю. И все остальные шаги тоже. Устанавливай, Матильда.

- Установлено. Мусорное ведро готово к использованию, - Лешка, не дослушав голосового помощника, выключил телефон и резко швырнул пустую бутылку в ведро, которое перестало мерцать и просить активации.

- Так. Надо и остальное проверить, - хмыкнул паренек, закрывая дверцу. – Начну с туалета.

Туалет, вопреки ожиданиям, уже стоял вполне реальный и хозяину никакими сообщениями не сигнализировал. Лешка, справив малую нужду, нажал на кнопку смыва и закатил глаза, когда на бачке появилась очередная голограмма.

- «Пробная версия активирована. У вас осталось четыре смыва своих отходов. Помните о том, что нельзя смывать в унитаз», - гласил текст.

- Замечательно. И сколько стоит пакет на тысячу смывов? – ехидно спросил Лешка, доставая многострадальный телефон из кармана.

- Восемнадцать тысяч девятьсот девяносто девять рублей и одна копейка, - тут же озвучила среднюю цену «Матильда».

- Скачай активатор, - велел Лешка и, снова чертыхнувшись, добавил. – Пожалуйста.

- Найдено семнадцать миллионов активаторов для этой модели. С розовой водой, со светомузыкой, с лучшими песнями «Dimmu Borgir», когда вы ходите по большому, со встроенным чистящим средством и так далее.

- Господи Боже, - взвыл Лешка. – Скачай обычный, с обычной водой и без музыки.

- Скачиваю, устанавливаю, - меланхолично ответила «Матильда». – Требуется…

- Подтверждаю. Все остальные запросы по установке активаторов тоже подтверждаю, - перебил помощника Лешка. – Устанавливай уже.

- Установлено.

- Спасибо, Матильда. Просканируй, пожалуйста, весь дом и скажи, где еще нужны активаторы? – устало спросил он.

- Везде, - ответила «Матильда». – Рекомендую начать с зубной пасты. Одно открытие тюбика – тринадцать рублей и четыре копейки. При подсчете…

- Много, - поморщился Лешка. – Ладно. Найди активаторы для наиболее востребованных вещей. Настройки по умолчанию.

- Задача принята. Устанавливаю пакет «Умный мега-турбо-дом. Сборка – Крейзи-Кир-Один-Четыре-Восемь-Семь-Сасалка». Устанавливается активатор для входной двери. В очереди двести пятнадцать активаторов…

- Спасибо, Матильда, - покачал головой Лешка. – Пойду вздремну, пока ты все устанавливаешь. Разбуди, когда все будет готово.

- Будильник установлен, - ответила «Матильда». – Примерное время установки тысяча двести сорок один день… восемьсот минут… тридцать одна минута и десять секунд… два часа, пять минут и шестнадцать секунд.

- Как, блядь, обычно, - вздохнул Лешка и отправился к дивану. От глотка дорогого пива чуть мутило, а голова раскалывалась, что он списал на волнение. Но только упав на диван, Лешка моментально выключился и меланхоличного бормотания «Матильды», озвучивающей установленные активаторы и пакеты, не слышал. Но во сне он слышал другое – какие-то скотские звуки, мычание, отвратительное пение и шлепки голой плоти… Именно шлепки и разбудили Лешку, который лениво поднялся с дивана и от удивления широко раскрыл глаза, когда увидел, что в кресле напротив совокупляется странная парочка, а еще одна голая девица, сидит на корточках рядом с диваном и томно смотрит на хозяина квартирки.

- Ты кто? – опешив, спросил Лешка.

- Хочешь увеличить хуй? – все так же томно улыбаясь, спросила девица. – Отправь короткое смс «Йес» на короткий номер шесть-шесть-девять-девять и уже завтра не сможешь засунуть его в трусы.

- Чего? – переспросил паренек, переводя взгляд с девицы на совокупляющуюся парочку, которая не обращала на них внимания от слова «совсем».

- Хочешь сладких девочек? Любые фантазии от мадам Миши, - проворковала девица, а Лешка заорал, когда мужчина в кресле рыкнул в экстазе, попутно испачкав новенький ковер.

- Да кто вы, блядь, такие?! – повторил вопрос Лешка, хватаясь за голову. – Почему ты пердолишь бабу в моем кресле?

- «Шпанская мушка», - ответил мужчина, ослепительно улыбнувшись Лешке. – Твоя баба будет стонать часами…

- Матильда!

- Это рекламное предложение, - откликнулся телефон. – Я здесь не при чем.

- Это ты установила?

- С твоего разрешения.

- Удали! – рявкнул паренек, сжимая телефон до хруста.

- Не могу. У меня нет прав, - елейно пропела «Матильда», а Лешка замолчал, когда в комнату вошли два парня весьма хулиганистого вида.

- Алё, братан, - кивнул ему высокий с признаками отсутствия интеллекта на лице. – А как поднять бабла?

- Все говорят, Ака, а как поднять бабла? – противным голосом ответил второй, скалясь, как маленький хорек, больной бешенством. – Куда нажать? А-А-Азино Три Топора!

- ЗАТКНИТЕСЬ! – заорал Лешка, но парни его словно не замечали, продолжая свой безумный диалог и размахивая руками. – Матильда, эти, блядь, что здесь делают?

- Возможно проникли в систему через активатор для туалета, - ответила «Матильда».

- И как… - Лешка не договорил, потому что квартирка вдруг потонула в диком трезвоне, вспышках и звуках игровых автоматов, а с потолка хлынул ливень из разноцветного конфетти.

- «ВЫ ВЫИГРАЛИ ТРИ МИЛЛИОНА ПИПОЛИСОВ»! – жизнерадостно воскликнул чей-то знакомый голос, заставив Лешку закрыть ладонями уши. – «Чтобы получить их, купите что-нибудь из нашего каталога «Полезные мелочи для дома, сада и патологоанатома».

- «Ой ты песня, песня соловьиная. До чего ж ты за душу берешь», - паренек без сил упал обратно на диван и отпихнул рукой голую девицу, которая томно вещала ему про увеличение пениса и не собиралась затыкаться. Все внимание Лешки поглотили три цыгана, один из которых пел песню подыгрывая себе на гитаре, а бегающие по квартире чумазые дети, потрошили пустые шкафчики и расстроенно вздыхали, когда не находили в них денег. Один из цыган подошел к Лешке и, проникновенно улыбнувшись, заговорил, как с близким другом.

- Заплати тысячу, родной, и мы уйдем, а дом твой полон благословлен, - бархатным баритоном сказал цыган, не прекращая играть. – А не заплатишь, отформатируем твой холодильник. «У любви дорожка длинная. Чуть отстал – и не дойдешь».

- Хочешь резиновую пизду? Как настоящая и голова не болит! – томно вещала девица, заглядывая в обезумевшие от ужаса глаза Лешки.

- Все по чесноку. Если поднял, тебе отгрузят бабла, - не унимались другие.

- «Разорвалась зооолотая ниткааааа», - грустно пропел цыган, у ног которого росла кучка Лешкиных комиксов, старинных дисков и одежды. – Ты мне тыщу заплати. И не будет убыыыткааа.

- Еби меня, Санта! – рычала девица в кресле, лупя мужчину по лысине ладошкой. – Еби меня, Санта!

- ВАСЯЯЯ! – жалобно крикнул Лешка, когда в телефоне послышался голос друга. – Васька, спаси меня!

- Сейчас приеду, - коротко ответил тот и бросил трубку. Лешка, раскидав досаждающих в разные стороны, бросился на кухню, попутно закрыв за собой дверь и прислонив к ней комод из прихожей. Комод бесновался и постоянно просил положить в шкафчик шарф, ну или носки на крайний случай. Впрочем, Лешку поведение комода мало волновало.

Когда в дверь позвонили, Лешка резко открыл её и буквально повис на улыбающемся Васе, который держал в руках потертую сумку с полустертым зеленым логотипом. Он покачал головой, когда Лешка принялся молча тыкать в сторону комнаты пальцем, и, поставив сумку на пол, расстегнул молнию. А спустя пару мгновений, из сумки выбрался натуральный паук размером с пекинеса. Только вот у паука было человеческое лицо – небритое и недовольное и он был зеленым. Лицо поморщилось, когда из комнаты снова донеслась песни и крики, после чего повернулось к Лешке и Васе.

- Ну? – коротко спросил паук.

- Док, похоже твоя помощь нужна, - усмехнулся Вася.

- Что там? – спросил паук Лешку.

- Певцы какие-то, люди на кресле трахаются, конфетти с потолка сыпется, - ответил тот.

- И дерьмо в холодильнике, - добавила меланхоличная «Матильда», подав голос из кармана. Паук кивнул со знанием дела.

- Вредоносный код. Они себе лазейку оставили, чтобы потом восстановиться, если их удалят.

- Справишься, Док?

- Смотря, кто там будет, - хмыкнул паук, почесывая лапками. Он вздохнул и снова скривился, когда на Лешкином лице появилось плаксивое выражение. – Справлюсь. Только вы не лезьте туда, пока я не закончу. Трудно сконцентрироваться, когда кто-то мешается под ногами. Ладно. Открывайте и я пошел.

Лешка приоткрыл дверь настолько, чтобы паук без проблем прошмыгнул в комнату, а потом пожал плечами и виновато посмотрел на покатывающегося со смеху Васю. Тот, отсмеявшись, похлопал друга по плечу и указал рукой на кухню, на которой после нашествия певцов-вымогателей был бардак.

- Не знаю, как это все случилось, - хмыкнул Лешка, заваривая чай.

- Зато я знаю. Ты квартирку-то взял мало того, что нелицензированную, так еще и к подбору активаторов бездумно подошел. Вот теперь Доку и расхлебывать, - ответил Вася. – Надо было все раньше осмотреть. Тогда бы такой дичи не было.

- А паук твой справится? – с сомнением спросил Леша и закрыл рот, когда из комнаты донесся истошный крик и грохот, словно кого-то пытались ударить гитарой.

- Док-то? Конечно. Он профи в этом деле. Давно мы с ним работаем. Сколько уже таких квартирок повидали и почистили.

- Он все поправит?

- Вирусы удалит и код уберет, а с остальным уж сам будешь разбираться, - буркнул Вася, делая глоток горячего чая. Он улыбнулся, когда друг посерел лицом, и весело добавил. – Не боись, Леха. Со временем все настроим. Правда от большинства вещей придется отказаться.

- В смысле?

- На них все активаторы порченные идут. Для завлекалочки. Это же новая модель, на торрентах пока нет ломаных версий, а когда появятся, я не знаю. Вот и пользуются наивностью людей, да всяким говном пичкают.

- И что ж теперь, без холодильника и телевизора жить? – кисло протянул Лешка.

- С этим помогу. Есть у меня старенькие версии. Холодильник «Орск» и телевизор «Рубин». На первое время хватит, пока не заработаешь на новые. А я потом заберу. Они меня частенько выручают, когда на вызов еду. Халявной еды и порно-каналов там, конечно, нет, но не в этом счастье, Леха. О, а вот и Док. Как дела? – весело спросил Вася, когда на кухню тяжело прошествовал зеленый паук, слегка увеличившийся в размерах.

- Готово. Певуны эти самыми назойливыми оказались. Я их жру, а они через зад опять вылазят. Пришлось им руки-ноги оторвать. Зато теперь не побеспокоят, - добродушно ответил сытый паук. – Пошли, Васька. Там еще три вызова поступило.

- Сейчас, - кивнул Вася и повернулся к другу. – Ты только никаких расширений больше не ставь. А вообще. Док, дай ему мелкого. С тебя не убудет.

- Ой,- испуганно воскликнул Лешка, когда со спины Дока спрыгнул маленький паучишко и без стеснения забрался к хозяину квартиры на плечо. – Это кто?

- Док-младший, - пояснил Вася. – Он тебе поможет, если еще чего установить захочется. Запомни главное, если верещать начнет, так сразу спускай его и пусть по всей квартире бегает. А там разрастется, обновлениями подкрепится и не хуже Дока будет. Ладно, пошли мы. Работа зовет.

- Спасибо, Вась, - виновато шмыгнул носом Лешка и протянул другу руку. Тот рассмеялся и покачал головой.

- Да не за что. А вообще, ты бы лучше деньги на лицензию квартирки собирал, пока еще кого не подцепил. Вечером с вещами заскочу, а пока ничего больше не активируй, - ответил он и, посадив сытого паука в сумку, вышел из квартиры.

- Ну что, Док, - вздохнул Лешка, спуская паучка на пол. – Иди в комнату. Там много чего убрать надо. Как раз покушаешь. Матильда, включи нам музыку, пожалуйста. Веселее будет. Нет! Не «Деревню дураков». Душевное что-нибудь, спокойное… Пожалуйста…

«Иди за мечтой».  © Гектор Шульц

- Запомни, Лесик, одну вещь, - тихо сказал папа, когда укладывал пухленькую, улыбающуюся дочурку в кровать. – Всегда иди за своей мечтой. Делай все, чтобы мечта стала реальностью.

- А если будет трудно? – поджала губы девочка, смотря на отца блесятщими темными глазами. Она только смирилась с тем, что он снова уезжает, как слезы подступили к горлу и принялись предательски душить её.

- За мечтой всегда идти трудно, но этот путь всегда стоит затраченных усилий, - улыбнулся отец, поправляя одеяло.

- А тебе было трудно?

- Было, - кивнул он и, мотнув головой, снова улыбнулся. – Мне говорили, что я никогда моряком не стану, никогда не увижу море с борта корабля, не увижу дальних стран и людей, которых никогда не видел. Но я смог. Вопреки всему. Меня отговаривали, ругали и смеялись надо мной. Но я смог. И ты сможешь, Лесик.

- Я не люблю, когда надо мной смеются. И не люблю, когда ругают, - тихо буркнула Олеся, сжимая руку отца пухлой ладошкой.

- Когда твоя мечта станет реальностью, тебе будет все равно, кто смеялся над тобой, и кто ругал, - ответил отец.

- А если не получится?

- Ты не узнаешь этого, если не попробуешь, - хитро улыбнулся он, легонько ущипнув дочь за щечку. – Жизнь у каждого человека – одна. Так почему бы просто взять и не осуществить свою мечту, м? Зачем гадать, что будет? Возьми и сделай так, как хочется тебе.

- Наверное, ты прав, - сонно улыбнулась Олеся, закрывая глаза.

- Конечно, прав, милая. Спокойной ночи, - он поцеловал дочь и, снова поправив одеяло, тихо вышел из комнаты.

*****

- Не сможет, - пренебрежительно фыркали стройные фифы в ярких обтягивающих трико и разноцветных маечках, стоя у беговых дорожек. Они качали головами, надували пухлые губки и, прищурив глаза, посматривали на новенькую, которая с кряхтением и пыхтением, поднимала и опускала небольшие хромированные гантели по пять килограмм. Новенькую звали Олеся, и это было её первое занятие в спортзале, но фифы уже вынесли вердикт, который не подлежал сомнению, потому что сами фифы ходили в спортзал несколько лет и знали таких, как Олеся.

- Толстая слишком, - морщила носик Анжела, делая аккуратный глоток из бутылочки с водой обогащенной витаминами. – Подрыгается месяц, а потом со стыда сгорит, что не получилось. Не сможет.

- И зачем она штангу-то взяла? – недоумевала Виталина, наманикюренными ноготками стуча по экрану мобильного телефона, выбирая песню под очередные полчаса быстрой ходьбы. – Жир-то её весь в мышцы уйдет. Будет как мужик – огромная и уродливая. Не сможет она похудеть.

- Точно, точно, - кивнула Ника, изредка посматривая в сторону новенькой, которая с трудом поднимала ноги, повиснув на перекладине. – Сначала похудеть надо, а потом в спортзал идти. Чего людей-то смешить, а? Ну или к нам бы подошла, спросила что и как делать. Откуда такие берутся?

- Ой, блогов наших насмотрятся, вот и идут, думают, что смогут, - ехидно ответила Анжела. – А за секреты платить надо. Иначе так и будут щеками дрожать, когда на перекладине висят. Лучше бы с задницы начала. Она у неё огромная. Все знают, что надо ходить чаще, выпады делать, разводки ногами делать. А эта… ой, фиг с ней. Не сможет, точно вам говорю. Отдохнули? Давайте на дорожки, девочки.

Олеся грустно посмотрела на стройных девушек, которые мирно трусили по беговым дорожкам, а потом перевела взгляд на собственное отражение. Да, у неё были щеки, большой живот и попа, но каждый с чего-то начинал.

Вздохнув, Олеся через силу улыбнулась и, взяв в руки гантели, прошептала отражению:

- Я смогу.

*****

- Ну и зачем тебе это пианино, доча? – трагично и слишком уж экспрессивно воскликнула мама, когда заглянула в комнату Олеси и увидела, что девушка снова рассматривает музыкальные инструменты на сайте известного магазина.

- Это синтезатор, мам, - улыбнулась она, поворачиваясь к матери. – Он меньше и в нем очень много других звуков. Можно даже на гитаре играть с его помощью.

- Ну и зачем? – вздохнула мама, присаживаясь рядом. – Купи себе лучше платье, сапожки, на море слетай, в конце концов.

- Платье когда-нибудь порвется, сапожки стопчутся, а море никуда не денется, - пожала плечами Олеся. – Зато я смогу научиться играть.

- Угу. И испортить мне последние нервы, - не сдавалась мама. – И так голова болит целыми днями, а тут еще твое пианино.

- А я в наушниках буду, - рассмеялась девушка. – Ты вообще ничего не услышишь.

- Не узнаю тебя, Леся. Есть плохо стала, не высыпаешься с работой и тренировками своими, еще и пианину купить решила, - вздохнула мама, после чего махнула рукой. – А, ладно. Бери если хочешь. Но если услышу хоть звук, то отправитесь в дальнее плавание вместе со своим синтезатором! Понятно?

- Понятно, - грустно кивнула Олеся, услышав любимую ворчалку отца. Только у него она звучала не так сурово, как у мамы. И он улыбался, когда отправлял Леську в дальнее плавание за какие-нибудь капризы.

- Так, Олеся… молодец. Не торопись. Играй ровно.

- Получается? Петр Иванович? Получается!

- Не кричи, - в голосе седого преподавателя мелькнула улыбка. Легкая, почти невидимая, скользнувшая по губам серебристой линией, как и его волосы. Но Олеся её почувствовала.

- Так получается же?

- Получается. Не кричи. И еще раз. Давай. Раз-два. Раз-два.

- ПОЛУЧАЕТСЯ!

- Это пока только мажорная гамма, Олеся. Не отвлекайся. Продолжай. Не торопись… Ре-мажор. Еще раз.

- Петр Иванович…

- Молодец, Олеся. Молодец. Продолжай. Теперь вижу, что сможешь, - в голосе седого преподавателя снова мелькнула улыбка. Только в этот раз она была куда теплее своей предшественницы. И Олеся её тоже заметила.

*****

- Вы только посмотрите, что вытворяет участница под номером семнадцать? – изумился ведущий, поднося к глазам бинокль, когда на верхушке грязевого конуса появилась худенькая фигурка девушки и фигура крепкого парня.

Парочка будто синхронно скатилась по влажной и блестящей грязи, после чего, плюхнувшись в лужу, вскочила и помчалась дальше, не давая друг другу ни секунды на размышления. Многочисленные зрители, стоящие под защитой зонтов и теплых пуховиков, радостно закричали, когда участники забега вышли на финишную прямую. Эту радость не омрачал ни дождь, мелкими и холодными каплями, впивающийся в спины бегущих, защищенных только тонкой термотканью, ни надоедливые комья грязи, налипшие на кроссовки, ни сизые от холода носы. Зрители ждали момент, когда кто-то один вырвется вперед и собственной грудью, словно острейшим мечом, рассечет красную ленту на финише. Азарт ведущего, который наплевав на погоду, выбежал под дождь, передался и толпе, и самим бегунам.

- В этом году погода сделала сюрприз. Пакостный, конечно, но сюрприз, добавив в известную гонку «Десять часов», элементы выживания, - громко сказал он и рассмеялся собственной шутке. – Десятки других уже сошли с дистанции или слишком далеки от наших лидеров. И кажется, что Мареку Востровскому сегодня придется туго. За пять лет гонок еще никто не ставил под сомнение его победу.

Крепкий мужчина, поскользнувшись в грязи, зарычал, словно услышав слова ведущего, а потом, вцепившись мокрыми и грязными пальцами в колено, с трудом поднялся на ноги и бросился бежать дальше. Марек, пятикратный чемпион гонки «Десять часов», нервничал. Нервничал от жаркого дыхания стройной девушки, которая буквально наступала ему на пятки. Сначала Марек лишь посмеялся над ней на старте, когда увидел её впервые. Но смех застрял в горле после первого этапа, когда девушка пришла второй, на несколько секунд позже самого Марека, оставив за собой Любомира Вжежку, которому такая погода была только в радость. Но Любомир выбыл на третьем этапе, подвернув в грязи ногу. И теперь эта девица тянет руку к золотой медали. Его медали.

- Ты не… сможешь, - прошипел Марек, рухнув в грязь и подняв в воздух жирные, серые капли. Проклятая глина, налипшая на кроссовки, весила не меньше пятидесяти килограмм по ощущениям, в груди горел огонь, а в глазах плясали красные искорки. Марек хрипло рассмеялся, когда девушка тоже подвернула ногу и упала рядом с ним. Мужчина повернул в её сторону грязное лицо и выдавил улыбку. – Ты не сможешь.

- Смогу, - коротко ответила девушка, и в её темных глазах загорелся огонек. Марек помнил этот огонек. Его первая победа, первый финиш. И точно такой же огонь в глазах. Шумно вздохнув, мужчина покачал головой, прогоняя воспоминания, и, поднявшись, бросился догонять девушку, летевшую на всех парах к финишу. Напрасно Марек рычал, проклинал комья грязи, мешающие ему бежать, и собственные легкие, которые раздирал холодный ветер. Он понял, что проиграл, еще в тот момент, когда увидел глаза девушки после первого этапа. Этот чертов огонек всегда в них горел. Он пытался убедить себя в обратном, но его надежда медленно сгорала в пламени темных глаз нового чемпиона.

- Невероятный финиш, - прокричал ведущий, когда девушка достигла красной ленты и оборвала её грудью. – Невероятная победа участницы под номером семнадцать, Олеси Клименко.

- Я… смогла, - с трудом переводя дыхание, протянула девушка, поднимая на ведущего глаза и не в силах разогнуться, чтобы принять от него теплое одеяло, положенное каждому участнику гонки. Её кровь бурлила, холодный воздух вдруг стал таким ледяным, а сердце забилось еще сильнее. Она смогла.

- Она смогла, - повторил ведущий, не понимая смысла этих слов. – Новый чемпион, дамы и господа. Новый чемпион. И кто-нибудь принесите мне горячий чай, пожалуйста.

- Нашу гонку почтил вниманием и известный блогер Анжела Уайт, - улыбнулся ведущий, протягивая микрофон симпатичной фифе, которая брезгливо смотрела на грязных и усталых спортсменов, и постоянно куталась в теплое кашемировое пальто. Она выдавила ответную улыбку, метнув надменный и завистливый взгляд в сторону Олеси, которая переводила дыхание, сидя на стульчике и закутавшись в одеяло. В руках девушка держала золотую медаль с эмблемой известной гонки. Её приз за десять часов холода, нечеловеческих нагрузок и боли.

- Здравствуйте, Артем, - ответила Анжела, ослепительно улыбнувшись фальшивыми зубами.

- Что скажете о форме Олеси? Не каждый день такого маститого чемпиона, как Марек, смещают с пьедестала. И кто? Человек, известный лишь в мире музыки.

- Отличная форма. Я даже знаю цикл упражнений, по которому занималась Олеся, - через пару секунд ответила Анжела. – Более того, я наблюдала за её тренировками в спортклубе. Да, мы ходим в один зал. Там тренируются только чемпионы и победители, Артем.

- Охотно верю. Расскажите, какой была Олеся?

- О, мы сразу поняли, что перед нами победитель. Настоящий воин, который никогда не сдается… - к фальшивой улыбке добавились два смеха. Один, такой же фальшивый, Анжелы и, тихий, с трудом сдерживающий мощь, Олеси, которая внимательно следила за интервью. Анжела, услышав этот смех, моментально приклеила к лицу вежливую улыбку и, царственно кивнув ведущему, удалилась.

А с неба по-прежнему лил холодный дождь, впиваясь маленькими злыми каплями в застывающую грязь, которую больше не месили ноги спортсменов.

*****

- Я смогла, - тихо сказала Олеся. – Смогла, пап. Как ты и говорил. Надо мной смеялись, меня ругали и меня не понимали, но я смогла. Ты говорил, что заветной мечты нет, есть множество маленьких, которые и составляют заветную мечту достичь всего, что хочешь. Я пока не осуществила заветную мечту, но сделала шаг. Маленький шаг, но очень важный. И я сделаю все, чтобы моя мечта стала реальностью. Как и твоя, когда ты мечтал о море.

Девушка вздохнула и подняла темные блестящие глаза к серому, цвета мокрой бумаги, небу, после чего присела на корточки перед темно-серым, холодным камнем и положила на него золотую медаль за победу в соревновании. Затем, покопавшись в рюкзаке, она вытащила из него пластинку, которую положила рядом с камнем. На обложке пластинки была она, сидящая за белым фортепиано – улыбающаяся и красивая.

Блестящий металл и кусок пластика в картоне – две частицы одной большой мечты, которая со временем обязательно станет реальностью.

«Нет, не поймет».  © Гектор Шульц

Все началось с того, что племяш, пришедший в гости, нашел в одном из шкафов пыльную коробку со старенькой настольной игрой и, заинтересовавшись, притащил её ко мне.

- Дядь Дрюш, а что это такое? – спросил он, снимая крышку и вытаскивая на свет ветхую, заклеенную потемневшим скотчем игровую карту.

- О! – обрадовался я, бережно вытаскивая фишки и кубик. – Сейчас покажу. Мы в эту игру любили с друзьями в детстве играть.

- Давай сыграем! – загорелся племяш и тут же растерянно добавил. – А как играть-то?

- Выбираем себе фишки, ставим их на старт и потом определяем, кто первый бросает кубик. Вот смотри. У меня выпало «пять», поэтому я передвигаю свою фишку на пять ходов вперед. Раз, два, три, четыре, пять.

- Тут написано, что вы нашли горшок с золотом и можете сходить еще раз, - прочитал по слогам племяш. Я улыбнулся и снова бросил кубик.

- Теперь ты, - но племяш, сходив в итоге пару раз, разочарованно хмыкнул и, выклянчив у матери телефон, уселся на диване и погрузился с головой в кормление каких-то страховидлов, которые клянчили у игрока монетки и еще больше сладостей. Стоит ли говорить, что на лице ребенка витала улыбка, а в глазах горел восторг.

Такой восторг горел в глазах и у меня давным-давно, когда отец, вернувшись вечером с работы, протянул мне эту самую игру. Я давно её приметил в книжном магазине, мечтал, как буду играть с друзьями, а потом долго не мог уснуть и каждый час вскакивал с кровати и бежал к столу, на котором лежала новенькая игра. Словно я боялся, что она исчезнет, как только я засну. В моем детстве не было мобильных игр, интернета и всего, что есть у современных детей. Но была фантазия.

В любое время года двор, где я жил, был полон детей. Совсем маленькие играли в песочнице, лепя куличи из песка, размешивая кашу-малашу из того же песка и воды, катали игрушечные машинки, перед этим построив самый настоящий город, выходящий далеко за пределы песочницы. Более взрослые, как я, играли в войнушку, в догонялки, в прятки, в «Выше-ноги-от-земли» и миллионы других игр. Старшие ребята, вечером заняв один из столиков у гаражей, играли в карты или пели песни под гитару. Утром мы находили там пустые бутылки, которые бежали сдавать в специальные пункты приема, а потом покупали на полученные деньги «Чупа-чупсы», «Турбо» или новенькие кэпсы, которые мы называли фишками. Нас было очень сложно загнать домой, а тех, кого все-таки загнали родители, провожали сочувствующими взглядами. Они потом смотрели на играющих из окон своих квартир с небывалой тоской и завидовали тем, кто мог гулять, играть и веселиться. Сколько было игр… И вспомнишь-то далеко не все.

Главное веселье начиналось тогда, когда хоть один ребенок выходил на улицу и усаживался рядом с песочницей или на построенном студентами архитектурного института городке. Его замечали почти моментально и из подъездов вовсю спешили на улицу другие дети, ждущие «первого» с самого утра.

Затем начиналась разминка перед вечерним весельем. Мы садились на лавочку и играли в «Съедобное-несъедобное» или «Джон». Здесь правила были простыми. Ведущий называл съедобные или несъедобные вещи, и в момент, когда озвучивал это, бросал мячик. Съедобное надо было ловить, а несъедобное отбивать. Если ты отбил съедобное или поймал несъедобное, то занимал место ведущего и так много-много раз. С возрастом игра усложнялась, потому что дети взрослели, подслушивали у взрослых ругательства и шепотом их озвучивали, как очередную несъедобную гадость. Над тем, кому досталась «жопа», «хер моржовый» или, о ужас, «сука» еще долго смеялись. Правда эти слова редко выкрикивались, а перед тем, как выкрикнуть грубость, ведущий обязательно смотрел по сторонам, чтобы рядом не было взрослых. Мы боялись, что если взрослый услышит, то обязательно отведет грубияна домой и расскажет обо всем родителям, а те запросто могут наказать ребенка, лишив на две недели, а то и больше, улицы и друзей. Те, кому не повезло, часами стояли на балконах и с завистью смотрели на других, которые беззаботно смеялись и веселились.

Как только количество гуляющих превышало трех человек, то начинались другие игры. Активные и наполненные адреналином.

Мы носились по всему двору, играя в «Фаршму» или «Сифу», как её иногда называют иначе. Цель игры была простой. Попасть мячом в любого, в кого сможешь. Попал? Отдавай ему мяч и убегай, а иначе снова станешь «Фаршмой». Если мяча не было, то в ход шли любые вещи. От ботинка, шлепка, мокрого носка, набитого песком, пустой пачки из-под сигарет – все, что угодно. Ну а если ты поймал мяч, которым в тебя кинули, то получал одну жизнь. Иногда споры о том, была ли жизнь у кого-то или не было, занимали больше времени, чем сама игра. Иногда были и драки, и обиды… Но это было круто.

Ты бежишь от преследователя, петляешь через кусты, перепрыгиваешь через лавочки, иногда оглядываясь назад. Замечаешь момент, как преследователь заносит над головой руку с мячом и в самый последний момент уходишь в сторону и, смеясь убегаешь, пока «Фаршма», чертыхаясь, бежит за укатившимся в сторону мячиком. Легкие горят, ноги гудят, но это чувство торжества убирало все плохое. Но вместе с весельем приходил и тревожный момент. Момент, когда надо было где-то найти попить.

Хорошо если у подъездов были краны для полива, а если их не было, то бросался жребий, кто пойдет домой за водой. Опасность была в том, что родители могли загнать тебя домой и больше не пустить гулять. Но каким же было чувство облегчения, когда ты бежал к друзьям, держа в руках бутылку из-под лимонада, наполненную холодной водой. Уничтожалась эта вода очень быстро, но кого это волновало?

Летом, те из нас, кого не забирали на дачи или не увозили в деревню, выходили с брызгалками на улицу и устраивали войнушку, поливая друг друга холодной водой. Каждый наверняка помнит эти смятые и грязные пластиковые бутылки с пробками, пробитыми гвоздями. Ну а если у тебя был водяной пистолет, то ты был крут. С этим никто и не спорил, зато частенько просили на один кон поменяться. Особо ушлые брали за это плату в виде конфет, фишек или комиксов, которые тогда продавались в книжных магазинах города. Мы были мокрыми и счастливыми. Правда высыхали быстро, но это до момента, когда бутылки наполнялись водой снова.

Весной все ждали дождей, которые наполняли бурными реками тротуары и дорожки. Мы делали из ореховых скорлупок или из бумаги корабли и устраивали гонки, порой придумывая целые приключения, про пиратов, сокровища и опасности. Поздней весной, перед наступлением лета, с хохотом носились по лужам босиком, подставляя лица дождю, лепили из грязи бомбочки, которыми бросались друг в друга.

Осенью собирали из листьев большие кучи и с разбегу сигали в них. Иногда и с возвышений, что доводило до белого каления и родителей, и сидящих возле подъезда бабушек, которым крики детей были не особо-то и приятны. Шикарным был и момент, когда перед наступлением зимы во дворе решали заменить трубы, тогда рабочие разрывали ямы, забирали старые трубы и… все. Ямы так никто и не зарывал до наступления холодов, а дворники заполняли их прелыми листьями. Вот эти ямы нас и привлекали, потому что в ходу тогда был фильм «Смертельная битва» и все пацаны были от него без ума. Мы устраивали свои бои, швыряя соперников в ямы, наполненные листьями, и имитировали смех Шао-Кана.

- Чур, понарошку! – кричал один, делая, якобы, удар ногой с разворота.

- Я тебя заморозил!

- А вот и нет. Я блок поставил! – такие споры были не редкостью в моем детстве. Ну а если рабочие вдруг забывали у ям банки с краской, то споры сводились к тому, кто первым будет делать фаталити. Тогда банка с краской торжественно разбивалась о старые трубы, которые частенько лежали рядом с ямами, а проигравший корчился в куче листьев. Весело было.

Зимой, дождавшись снега, мы наотрез отказывались возвращаться домой, пока окончательно не промокнем. Мы лепили снеговиков, устраивали целые войны в снежки и строили крепости, попутно разбивая снеговиков малышни. Иногда устраивали соревнования на тему, кто скатает из снега самый большой шар. Как итог весь двор был завален снежными шарами, которые медленно катили похожие на муравьев дети.

С приходом сильных морозов мы заливали горку водой, а потом, на ближайшую неделю, горка становилась местом паломничества всех детей нашего двора, да и других дворов тоже. Сколько курток было протерто до дыр, сколько ботинок порвано и сколько дыр в варежках заштопали наши мамы и не счесть. Но как же было весело.

Особым шиком считалось проехаться на прямых ногах с горки и не упасть. Упавший же, тайком потирая отбитый копчик, мужественно улыбался и снова забирался на горку, чтобы через минуту повторить неудачный трюк. Кто-то летал на таких горках на санках, но его сразу же прогоняли, потому что санки царапали лед, а за ним следили лучше, чем за своей одеждой. Другое дело – картонка. Она увеличивала скорость и расстояние, на которое ты мог укатиться. В итоге снова соревновались, кто укатится с горки дальше всех. Победитель получал только уважение других. Минут на десять, не больше. До нового соревнования.

Игр было много, ибо детская фантазия была неограниченной. Когда у кого-то появилась видеокассета с фильмом «Зловещие мертвецы», то на следующий день появилась новая игра. Суть её сводилась к следующему. Мы делились на две команды – мертвецы и люди. Мертвецы прятали по двору тринадцать страниц «Некрономикона», которыми были обычные тетрадные листки с корявыми и страшными рисунками, черепами и кровью красной ручкой. Люди должны были найти эти листки, а мертвецы должны были запятнать как можно больше людей. Запятнанный становился мертвецом, что ожидаемо. Игра была в итоге быстрой, наполненной адреналином и необычайно интересной, потому что правила постоянно менялись и усложнялись, как увеличивалось и количество листов «Некрономикона», ибо каждый хотел внести лепту и создать свою собственную страницу. В это мы играли вечером, когда в сумерках мало видно, свой к тебе бежит, или мертвяк тянет хищную лапу.

Ну а поздно вечером, когда играть в догонялки уже было опасно, мы собирались небольшой кучкой тех, кому разрешали гулять допоздна, и травили страшные истории. О черной шляпе на чердаке, о смеющемся ребенке в подвале, о трех ведьмах и людоеде с железными зубами. Ох как боязно было потом идти домой, а если в подъезде вдруг свет выключали, то подъем до квартиры был молниеносным.

- Ты чего такой бледный? – спрашивала меня мама, когда я вваливался в квартиру с бешеными глазами, прижимаясь спиной к спасительной двери.

- Бежал просто, - отвечал я, тактично умолчав о выключенном в подъезде свете и истории про Бледную Руку Монаха.

Когда у меня появилась такая вещь, как книга-игра «Верная шпага короля», то вечера мы стали проводить на её страницах. Книга постоянно путешествовала по рукам, её латали и подклеивали, потому что качество было не очень. А разговоры сводились к следующему:

- Ну чё, ты прошел? Когда мне дашь?

- Сейчас погуляю, потом домой приду и буду с лигистом драться.

- А ты ладанку нашел?

- Нет.

- Ну и дурак. Тогда не пройдешь.

- Знаю. Ну во второй раз найду.

- Ладно. Завтра только не забудь. Я тоже хочу поиграть.

Потом кто-то нашел в библиотеке «Подземелья Черного замка», которую спустя сутки мы выкрали из этой самой библиотеки, и книга стала общим сокровищем. Вечерами, пока еще было относительно светло, мы рисовали карты, искали золотой апельсин и способ убить Барлада Дэрта без боя с ним, ибо старый маг был самым сильным соперником в игре.

Следом пришла книга «Повелитель безбрежной пустыни» и остальные книги серии, которые были столь же популярны и любимы нами, как и остальные. Даже Денди ушла на второй план, и мы мечтали о собственных книгах, которые можно в любой момент взять с полки и никому их не давать. Спустя годы это желание исполнилось у многих. Но те вечера, когда кто-то читает, а остальные обсуждают, куда ему пойти – направо, налево или заглянуть в тот домик, были куда круче.

Мы обменивались видеокассетами с любимыми фильмами и мультфильмами, если разрешали родители. Играли в Денди, пока не раздавался властный голос отца или мамы: - «Кинескоп посадишь! Выключай». Но даже Денди и мультфильмы не смогли занять первые места в наших увлечениях. Единственное чем мы дорожили – это возможность гулять. Играть с друзьями и плутать по дорогам Зачарованного леса на страницах книгы-игры. Много веселого было. И петарды, и «Чупа-чупс», покупаемый на общие деньги, и черный хлеб с солью, который удавалось тайком стянуть из дома. «Танчики» вместе с друзьями и робкое «Мам, а можно Витя с Саньком тоже зайдут на полчасика?». Фильмы с гнусавым переводом Володарского, мощный Арнольд, убивающий Хищника, Майкл Дудикоф, Лоренцо Ламас, Марк Дакаскос, Оливье Грюнер, Сильвестр Сталлоне, Синтия Ротрок, очень часто посещавшая наши сны, мультфильмы по выходным, Марио, Бомбермэн, комиксы и книги про Черепашек-ниндзя, энциклопедии «Что есть что» и «Хочу все знать», книги-игры, догонялки, подкидной «Дурак», шашки и уголки, футбол и «горячая картошка», кассеты «Сектор Газа», первое «Ты мне нравишься. Давай дружить?», сказанное понравившейся девочке, и коллекция вкладышей «Турбо», оберегаемая, как настоящее сокровище…

- Много всего было, - улыбнулся я, держа в руках старую потрепанную книгу-игру в мягкой обложке. С обложки на меня немного недоуменно смотрел Барлад Дэрт и за его спиной виднелся Черный замок. Я повернулся в сторону племяша, который с отсутствующей улыбкой тыкал пальцами в экран смартфона, и покачал головой, после чего тихо добавил: - Нет, не поймет.

И убрал книгу-игру обратно в шкаф, где уже лежала банка с кэпсами, несколько комиксов про черепашек-ниндзя и Микки Мауса, ненужные картриджи для Денди и фотография, с которой улыбался маленький я, сидящий за столом на свой день рождения. Рядом сидели мои друзья детства и мы ждали, когда моя мама разложит в тарелки картошку-пюре и даст каждому по кусочку жареной курицы. А потом мы все пойдем гулять, играть в «Фаршму» и будем рассказывать вечером страшилки. Современные дети не поймут, как это было круто.