Вы едите протухшие сосиски? Или несвежую курицу? А ботинки, на которых кожа растрескалась, носите? Возможно, для некоторых потрепанные манжеты на рубашке — не проблема, но обычно истлевшие тряпки мы тоже выкидываем, а еще годные старые вещи отдаем бедным.

Так зачем, скажите мне, мы тянем-потянем, вытянуть не можем отношения, которые уже расползаются по швам?

Мы же понимаем, что вот у творога есть срок годности. И когда этот творог покупаем, то осознаем, что восемь лет он не проживет. И что платье из H&M будет с нами один сезон, а блузка от Karen Millen надоест лет через пять — и достанется кому-то еще.

Но отношения почему-то хотим навсегда. Кто бы ни попался нам на пути, какой бы предсказуемой ни была наша связь, мы все равно по умолчанию принимаем решение быть вместе, пока герпес от случайной связи со стриптизером не разлучит нас.

Ладно, возьмем идеальную пару, в которой люди были невероятно влюблены друг в друга, и у них родилось трое прекрасных детей, и все было чудесно, пока им не стало так скучно друг с другом, что не помогает уже курс у психоаналитика, не помогают воспоминания о том, как было хорошо, не помогает страх того, как развод повлияет на детей. Романтические путешествия не помогают, ремонт не помогает. Отношения исчерпали себя. Пятнадцать лет. Пятнадцать восхитительных лет. Да, всему наступает конец.

На самом деле все это можно более-менее спрогнозировать. Безумная любовь — три года. Суета и восторги с первым ребенком — еще три. Еще двое детей, покупка большой квартиры, покупка и реставрация дома в Испании — еще шесть лет. Ну, а дальше отношения начинают угасать. Тлеют они года два, как правило. Еще год кострище заметает снегом. И все. Финал — апофеоз.

Все примеры из серии «А вот Ивановы...» ничего не значат. Ивановы испугались делить имущество. Иванов живет на Таганке, Иванова дышит свежим воздухом в Малаховке, а все, что их связывает, — общие походы на дни рождения друзей и родственников.

Я видела много замечательных пар, чьи отношения заходили в тупик ровно через двенадцать лет. Это если есть двое-трое детей. Без детей кризис наступает уже лет через пять. Многодетные или религиозные семьи кое-как держатся.

Дело в том, что часто мы смотрим на кого-то со стороны и думаем, что у него все отлично, что так бывает. Только мы никогда не знаем, что происходит на самом деле. Например, одна знакомая недавно проболталась, что у нее за пять лет секс с мужем был всего раз десять.

Я сейчас не о том, что все, кто несчастен в отношениях, должны немедленно разводиться. Вопрос не в том, что делать именно сейчас. А в прогнозах.

Я всегда более-менее представляла, как долго выдержат мои отношения. Ну, не знаю, это всегда очевидно. Понятно, что никто не господь бог, но простейшая аналитика делает свое дело.

Можно безумно влюбиться — и вот в таком состоянии очень трудно бить себя по пальцам молотком и приговаривать: «Не трогай! Уйди! Выжги все кислотой и беги!» Мы теряем голову от чувств, нам хорошо, мы счастливы. Это же прекрасно. Зачем отказывать себе в удовольствии, если даже самые крепкие семьи не выдерживают испытания временем?

От года до двух можно дать себе на бурный, сексуально насыщенный роман, а уже дальше дополнительное время начисляется по интеллекту партнера, его образу жизни, похожему или не похожему на ваш, по его увлечениям, которые вы разделяете или не очень, по его окружению, которое вы цените или, наоборот, не выносите на дух. А понимание того, как скоро наступит равнодушие, может помочь, если в том есть нужда, продлить эти отношения.

Ведь больше всего на свете нас огорчает то, что отношения не соответствуют нашим ожиданиям. Секс был десять раз в неделю, а теперь один раз. Раньше каждую минуту проводили вместе, а сейчас минуту в сутки. Люди ждут, что восхитительно будет всегда, но ведь не будет же. И если человек понимает, что через три года все будет совсем по-другому, то из этого можно извлечь какую-то пользу. Иначе спланировать свою жизнь.

Есть один великий человек, Роберт Макки, у него лучшие сценарные курсы в мире. Самые лучшие сценаристы, которых ангажируют еще во время учебы, выходят из его школы. Он, правда, гениальный педагог. И он в своей книге «История на миллион» удивляется: почему писатели не учатся писать? Сценаристы учатся, режиссеры учатся, художники учатся. А писатели садятся — и терзают бумагу. Ну, правда, так и происходит.

На самом деле писатели тоже, конечно, учатся. Хорошие писатели. Труман Капоте писал все время с восьми лет — и к двадцати годам написал, наконец, талантливый рассказ.

Так и с отношениями: мы тратим слишком много времени на опыт вместо того, чтобы чему-то научиться быстро и эффективно. У нас нет базы, если таковой не считать, конечно, всякие романы вроде «Бриджит Джонс» или «Великого Гетсби».

Отношения — это такое же мастерство, как и любое другое дело. Чувства тоже логичны. У них есть свои законы, вполне очевидные.

Знакомы с разрушительной депрессией, которая сбивает с ног, как ледяная океанская волна, и тащит по жесткому сырому песку, по камням, по щепкам, затекает в рот и уши грубой соленой водой, от которой все жжется изнутри? Той депрессией, которая случается после разрыва отношений?

А если знаешь, что будет спустя лет пять, можешь смягчить удар. Можно задуматься о том, где ты будешь жить и с кем встречаться, и какие у тебя будут шансы через семь или десять лет, и как ты будешь зарабатывать деньги. Ставка на отношения «до гроба» — это неразумный вклад в одно шаткое предприятие.

Например, если женщина в тридцать пять встречается с мужчиной пятидесяти пяти лет, то вопрос: что с ними будет лет через десять? Ей сорок пять, она еще «ого-го», ему шестьдесят пять, он уже в другой фазе. Возможно, он настолько умнее ее, настолько ярче и интереснее, и он при этом достаточно обеспечен, чтобы они много развлекались, путешествовали, он бы удивлял ее потрясающими беседами и своими замечательными знакомыми. И это бы компенсировало их физическое несоответствие.

А если у него средний доход и он интеллектуально ее не превосходит? Вот есть у них шанс жить долго и счастливо?

Или, допустим, женщина, врач, знакомится с известным музыкантом, и вот им очень весело вместе, у него яркая жизнь, они безумно влюблены. Но что она увидит потом? Плохо образованного человека (в 90% случаев), склонного к бурному эгоцентризму, на которого трудно рассчитывать, потому что он сам понятия не имеет, где будет завтра. Ну и все.

Одна знакомая заранее просчитала, что ее творческий муж, скорее всего, много денег никогда не заработает — это раз, и два — быстро заскучает в моногамии. Она загодя придумала ему интересный бизнес и предложила открытые отношения. Все это случилось еще на той фазе, когда люди обычно клянутся друг другу в вечной любви и преданности и ходят везде за ручку, жутко раздражая окружающих. В каком-то смысле это было деловое предложение. Она поняла, что этот человек — идеальный для нее вариант, но если не смотреть вперед, то все закончится как обычно: тайные измены, пьянство, упадок в деньгах и эти мужские драмы «я не бездельничаю, я думаю». Может, их отношения тоже не идеальны, но они держатся куда дольше, чем на это можно было бы рассчитывать.

Любовь прекрасна, она делает нас счастливыми, мы ни в коем случае не должны ее избегать, и уже тем более душить себя, убеждая, что кто-то там «не вариант». Просто нужно уметь жить, учиться этому — и не бояться соединять чувства и здравый расчет. Разочарования и страдания — это прошлый век, романтический тренд, который уже вышел из моды.

Оригинал статьи.

У подруги потрясающий бойфренд: талантливый, красивый, умный, обаятельный. У них восхитительные отношения. Только секса нет уже три года.

Подлость даже самой большой любви в том, что она заканчивается. У вас все чудесно: отличный дом, замечательный ребенок, вы друзья, вы команда. Вы никогда не найдете человека лучше. Но вот только секса больше нет — и вряд ли будет.

Я сижу у подруги в гостях, в ее фантастической квартире, и она сама потрясающая: веселая, остроумная, жизнерадостная. Мы пьем вино, болтаем обо всем подряд, у нас нож, испачканный маслом, валяется на столе. Приходит ее муж, тоже очень славный человек, — и вдруг все резко меняется: нож уже в раковине, масло со стола вытерто, включена другая музыка. И вот мы сидим так чинно и благородно, что даже Елене Мизулиной стало бы скучно.

У них, знаете, потрясающая семья. Они очень давно вместе. Они поддерживают друг друга. У них все получается. Но я замечаю, что они друг друга раздражают. Они приглашают гостей и каждый вечер смотрят кино, потому что им немного страшно остаться наедине со своими чувствами.

За годы великой любви люди создают, например, общее дело или реставрируют какой-нибудь старый дом и со всего мира везут в него мебель. И этот бизнес, или этот дом для них как ребенок, а может, даже больше — из ребенка еще неведомо что вырастет, а тут люди уже находятся в мире своей мечты.

И я смотрю на идеальный мир моих друзей и понимаю, как трудно или, скорее, невозможно взять все это и разрушить.

Но состояние несчастья, в котором они находятся, — оно прогрессирует. Его становится все больше и больше каждый день. И у них появляется такой странный выбор, когда каждый должен определиться, чего он хочет — плохого или худшего.

Один мой знакомый уже несколько лет никак не может уйти от жены к любовнице, потому что осознает, что с любовницей будет еще хуже. С женой у него уверенные, надежные отношения. И человек она прекрасный. Просто различия характера с возрастом становятся все более очевидными. Невозможно взять и уйти от того, кого ты еще любишь, пусть только как друга или сестру. Это не по отношению к ней будет жестоко, а уже к самому себе. И у них все общее. Все, что есть, они создавали вместе. Радовались первой квартире, второй, дому, другому дому, дому в другой стране. Это такие теплые, такие хорошие воспоминания, что он не в состоянии просто взять все это и выбросить. И нет ответа, станет ли он без всего этого счастливее.

При этом никакие тренинги, ни посещения аналитиков, ни религия, ни йога не помогут ему снова влюбиться в человека, от кого он устал: это не бес в ребро, а конец романтической любви. Поэтому он завел еще одну любовницу. Получилась уже такая измена в кубе. Хотя вопрос тут совсем не в нравственности, а в поисках выхода.

У меня есть знакомая пара, которая любила свинг. Обмен партнерами, секс в свинг-клубах, секс-вечеринки. Если люди долго это практикуют, то в конце концов они определяют для себя некий постоянный круг и собираются своей компанией не в общих местах, а отдельно. В сообществе моих знакомых было примерно пятьдесят человек. Долгое время было весело: они снимали дома под Москвой или виллы в Мексике и были отличной общиной. Но вдруг оказалось, что на вечеринках все эти люди вместо секса сидят и обсуждают дела, детей, просто сплетничают. Все они устали друг от друга и сексуально друг другу больше не интересны. Это было огромным разочарованием: всё, над чем они так долго работали, всё, к чему привыкли и что любили, вдруг потеряло смысл.

Это счастье — осознать, что выбрал неправильного человека. С таким, может, расстаться тоже непросто, и ты тоже утрачиваешь нечто ценное для себя, переворачиваешь с ног на голову всю свою жизнь. Но здесь хотя бы все однозначно. А если ты выбрал единственного, идеального и вдруг перестаешь его хотеть — это драма. За все то время, что вы вместе, нигде ты не видел человека лучше. Никто тебе не был интересен. И вдруг оказывается, что тебе все равно, что целовать — любовь всей своей жизни или вареную картошку.

И вы даже не ругались, вы не накопили злость. У вас не было таких кризисов, когда вы готовы были расстаться, а потом решились держаться друг друга, и сейчас ясно, что это было заблуждение. Просто так случилось, что вы друг другу больше не любовники.

Есть люди, которым мысль расстаться в таких обстоятельствах даже в голову не приходит. Они так преданы друг другу, их чувства такие крепкие, что для них это просто невозможно. Нельзя сказать, что они живут счастливо, но, может, мирно. Более-менее. Они настолько не представляют жизнь друг без друга, что готовы мириться с такого рода семейной дружбой.

Иногда именно в этих ситуациях люди интересуются разными практиками, тем же свингом, но это, конечно, не всем подходит. Некоторые просто закрывают глаза на то, что семья — дома, секс — за пределами. Но, что бы они ни сделали, они не просто себе навредят, а разломают в щепки собственную душу.

Знаете, лично мне присущ максимализм — я всегда устремлюсь напролом, даже если мне самой от этого больно и тяжело. Но бывают случаи, когда я совершенно не понимаю, что делать, или что бы сделала, оказавшись в чужой шкуре. Это какой-то чертов выбор Софи, заключенной-еврейки, которую начальник концлагеря заставил выбирать, какого из ее детей ему убить.

Возможно, единственное, что может здесь хоть как-то помочь, — это честно обо всем разговаривать. Моя подруга, у которой три года не было секса с бойфрендом, несколько раз пыталась обсудить это с ним. Но когда человеку трудно о чем-то говорить, он находит много уловок, чтобы отвертеться.

И все равно надо пытаться. Это единственное, что можно сделать. Если нет секса, то должна быть хотя бы честность. Несчастье от этого не станет меньше, но чувство вины за секс на стороне перестанет отравлять вашу мирную жизнь.

Оригинал статьи.

«Любовь — это химия», — говорила моя учительница по химии. Та самая учительница, которой я написала, что больше всего ее уроки напоминают мне гестапо. Учительница, благодаря которой у меня был первый в жизни аффект (и нервный срыв) — я не помнила, что говорила и делала, так сильно ярость затмила сознание. Больше всего эта наша химичка любила унижать людей и говорить на отвлеченные от предмета темы. Поэтому доверия ей, конечно, не было — ни в смысле занятий, ни на тему чувств.

Про химию и любовь в жизни слышишь много раз. Как и другие теории, которые объясняют то, что мы называем «любовью». Но только у них у всех ложные предпосылки. Чаще всего любовью называют то, что ею не является, и вот именно этой подделке пытаются найти здравое объяснение.

Обычно люди хотят приукрасить любовью что-нибудь скучное. Страх. Пошлость. Инстинкт размножения.

Люди хотят счастья, им кажется, что счастье связано с любовью, а если счастье — это семья, и свадьба, и дети, и дача, то все это будет работать в любой последовательности. Заведем семью и дачу, и будет счастье, а значит, любовь.

Людям страшно в одиночестве, они чувствуют себя несчастными. Вывод: если избавишься от одиночества, то будешь счастливым. Страх одиночества — почти первобытный инстинкт, это стремление к обществу, которое поддержит в беде и болезни.

Схема в большинстве случаев такая: надо завести семью, вот женщина/мужчина, у нее/него руки, ноги, волосы, зубы (возможно, почти все свои), она/он тоже любит картофельные котлеты и «Прожекторперисхилтон», мы идеальная пара, будем жить в квартире дедушки, он, к счастью, недавно умер.

(Самое занятное начало отношений было у одной моей знакомой, которую будущий муж нашел на улице в сугробе без ботинок, пьяную в дым. Он принес ее к ней домой, она жила рядом с тем сугробом, и они вместе уже десять лет.)

А дальше все так развивается: «Он стрижет свою бороду, а волосы плохо смывает, но я люблю его». «У нас секс раз в месяц, но я люблю его». «Меня бесят ее ногти, но я люблю ее». И так люди утешают себя годами, вспоминая три или пять мгновений, когда им было почти хорошо.

Увы, мы живем в культуре, где всё, от книг до сериалов, навязывает нам либо ложные, либо трагические представления о любви.

Больше ста лет назад было так: ты выходишь замуж за человека, о котором мало что знаешь. И потом живешь с ним, пока один из вас не умрет. В большинстве случаев на второй или третий год вы уже друг друга ненавидите. И если ты влюбляешься в кого-то еще, то это стыдное, тайное, запретное чувство. Это всегда драма.

Поэтому все произведения XVIII–XX веков рассказывают нам трагические истории. Культура любви как страдания, как стремления к недостижимому или запретному идеалу (Ромео и Джульетта умерли, Дездемона умерла, Анна Каренина умерла, мистер Рочестер покалечен).

Во второй половине XX века уже можно было разводиться, но привычка ощущать любовь как трагедию осталась. Все отношения, которые мы сейчас видим в кино, в романах, — это история скандалов, непонимания, расставаний, разочарований. Трагедия превращается в фарс благодаря акценту на бытовых разногласиях — и это тупик.

«У нас все слишком хорошо», — говорит идол нулевых Керри Бредшоу из «Секса в большом городе» своему новому мужчине. Она огорчена. Все не может быть хорошо. Он не может быть просто добрым, влюбленным, честным. Любовь — это же страдание.

Мы без малейших сомнений принимаем скандалы и раздражение как часть любви. Этому нас научил XX век со всеми «Бриджит Джонс» и прочими «Женаты, с детьми».

XX век романтизировал взаимную усталость, привычку на грани с ненавистью, тоску, неудобства, безысходность и двадцатилетнюю ипотеку на квартиру.

«Я иногда лежу в постели и мечтаю убить своего мужа», — сказала главная героиня новых модных серий «Руководство по разводу для женщин». Хороший сериал. Но с характерным пороком — моралью. Массовая продукция стала более откровенной, более натуральной, и сексуальной, и жесткой, и едкой, но все равно главное в ней — несгибаемая мораль «вышла замуж — терпи». В «Руководстве» успешная женщина после 17 лет брака разводится с мужем, который был домохозяином, но в итоге мы понимаем — они снова будут вместе. Хенк Муди из Californication был классным сексуальным парнем только потому, что от него ушла жена — и вот он ее вернул, и теперь все изменится.

И так бывает. Но нам навязывают догму, не оставляют выбора. Типа «несчастливых браков не бывает — просто вы слишком эгоистичные, ленивые и нетерпеливые».

Нам все время показывают, что мы должны любить семью, идею семьи, а не определенного человека. «Ладно, — соглашаются новые раскрепощенные моралисты. — Все мы понимаем, что за десять или пятнадцать лет друг от друга можно озвереть. Отдохните, займитесь сексом с кем попало, влюбитесь там в человека на десять лет младше, но поймите уже, наконец, что нет лучше того, с кем вы двадцать лет писали в один унитаз. У вас дети, у вас обязательства, у вас геморрой. Кому вы такие нужны?»

Любовь повсюду. Но лишь такая ее трактовка, которая соответствует государственной и религиозной политике размножения и кредитования.

Моя подруга развелась с мужем, чем вызвала ужасное негодование родственников и друзей. Они считали, что она обезумела. Муж ведь такой замечательный: и деньги есть, и прекрасная квартира, и семья у него чудесная, и он так ее любит, так любит. Но есть странные личности, которые не любят на самом деле, а любят показывать, как они любят. Таким образом они какие-то баллы себе нарабатывают: вот, мол, какой я прекрасный тонкий человек. Без публики им, как правило, очень нравится тиранить и манипулировать — они делают все возможное, чтобы подчинить своему вкусу, своим привычкам. Иногда это делается под видом блага: человек, допустим, покупает тебе новое дорогое платье, но совсем не в твоем стиле, а если оно тебе не нравится, то он так обижается, что ты чувствуешь себя кругом виноватой.

Подруга от такого мужа сбежала — и до сих пор терпит упреки матери. А сбежала она потому, что влюбилась — так сильно, как сама от себя не ожидала. Такой любви даже не было в ее представлениях. Он ровесник, не богат, не патриарх, он живет в другой стране. О таких отношениях не снимают сериалы. Но она узнала единственную любовь, которую можно называть любовью. Это когда люди так подходят друг другу, и так нежно и страстно друг к другу относятся, и так восхищаются тем, что между ними происходит, что они не ругаются, у них нет конфликтов. Никакой на хрен драмы. Все отлично. Между ними есть только доверие и счастье, им совсем не хочется отстаивать свою территорию, потому что им вдвоем на ней не тесно.

И если у тебя с человеком любовь, то очень меняется секс. Ты узнаешь о себе много нового. Делаешь то, чего никогда не делала и была уверена, что не сделаешь. Не потому что он тебя просит, а потому что у тебя появляются новые желания. Настоящая любовь создает такое доверие и такую страсть, что в ней не помещаются предрассудки. Душевное, интеллектуальное и животное становятся идеальным единым целым.

Так происходит, когда люди ничего друг от друга не ждут. Не в том унылом смысле, когда это производная цинизма, когда это такая самозащита. А когда у них нет уже этой зацикленности на общественных требованиях (женитесь и размножайтесь, покупайте стиральные машинки в рассрочку!), и когда они достаточно уверены в себе, чтобы не страдать от одиночества.

Страдания и страхи — очень плохая основа для чувств. Я однажды поняла, что почти все мои отношения были на базе каких-то трагедий. То я из дома ушла в 18 лет в одних шортах и футболке, то папа умер. Какие-то такие причины, и ощущение растерянности, и страх перед действительностью. Я склеивала свои страхи со страхами другого человека — и мы были рады обманываться тем, что теперь нам вдвоем будет лучше.

Может, и будет. Но недолго.

Нет никакой уверенности в том, что эта самая «настоящая любовь» — надолго. Может, да, а может, и нет. Но суть в том, что любовь основана на честности и на желании быть счастливым, а не найти спасение. Только счастливый человек может влюбиться в того, кто сделает его еще более счастливым.

Оригинал статьи

Конечно, я хочу замуж.

Да, мне нравится быть современной женщиной со всеми ее преимуществами перед женщиной 80-х, 50-х, 20-х, etc. Я горжусь достижениями феминизма — мы, женщины, сейчас живем в другом мире, толерантном и комфортном. Я работаю, зарабатываю деньги, не считаю себя обязанной выглядеть как жертва ретуши из рекламы косметики, у меня есть свое мнение (очень много). Но — надо это признать или смириться, как угодно — нет ничего ненормального или несовременного в том, чтобы хотеть замуж. И нет ничего стыдного в том, что для женщины нормально хотеть замуж не за определенного человека, а хотеть вообще, абстрактно, иметь такую заветную, ну, или какой ее ни назови, мечту.

«Женщине нужен мужчина», — сказала мне одна старшая подруга. Она права. Так устроена жизнь. И мужчина тут — это не просто человек другого пола. Пусть это звучит старомодно, но женщине нужен тот, кто о ней позаботится. В очень широком смысле. Да, то самое «плечо». Не знаю, в чем тут фокус, но женщине необходимо на кого-то опираться.

После первых ошибок мудреешь и понимаешь, что влюбляться надо с умом. И выходить замуж — тоже. Не по расчету, но с ясным планом, чего ты хочешь от мужчины, с которым собираешься провести много лет.

Я определенно хочу мужчину немного старше себя, но чтобы при этом ментально он был бы сильно старше или ответственнее. Когда я умираю как хочу новое платье или срочно в Италию, со мной должен быть такой человек, который будет ко мне снисходителен, и которого будут умилять мои немного инфантильные порывы, и который будет мне потакать, но при этом сможет так ловко остановить меня в решительный момент, что я даже не замечу, что мой каприз остался неудовлетворенным.

Конечно, сейчас любую услугу можно получить чуть ли не круглосуточно, но я хочу, чтобы мой мужчина умел предотвратить катастрофу: вернуть на место отвалившийся от стиральной машины шланг, повесить картину, потому что мне очень надо сделать это прямо сейчас, или открыть бутылку шампанского, чтобы отметить ровно 378 дней наших отношений.

Он должен быть в меру сентиментальным — я бы хотела, чтобы он разделял со мной такие важные для меня моменты, как свадьба друзей или просмотр кино, которое считается «женским», но которое хочется смотреть вдвоем, чтобы держаться за руки и понимать, что у вас все еще лучше.

Он не обязан быть миллионером, но должен зарабатывать больше меня и столько, чтобы обеспечить нашу семью домом, путешествиями, машинами, чтобы у нас были средства на отдельном счету и чтобы я не думала, купить мне четвертые босоножки или начать уже экономить.

Он должен интересоваться жизнью вне работы — любить искусство, ходить на выставки, в театр, причем он сам должен проявлять инициативу, а не тащиться рядом, как собачка. Он должен любить читать, смотреть кино — в общем, у него должен быть кругозор.

Ко мне он должен относиться как к младшему члену семьи — с позиции человека уравновешенного и разумного, мудрого лидера, который не ругает, не поучает, а просто незаметно создает такие условия, которые будут удобны нам обоим.

Он не должен быть красавцем, но должен быть по-мужски привлекателен: спортивный, подтянутый, без лишнего веса, с хорошей прической, ухоженный. Его уход за собой должен происходить незаметно, но результат всегда должен быть очевиден.

Он должен разбираться в современных технологиях, в науке, в спорте — во всем, в чем я не разбираюсь, чтобы удивлять меня своими знаниями.

Он должен всегда сам принимать верное решение, чтобы я следовала за ним и восхищалась тем, что мой мужчина лучше всех знает, что делать.

Он должен быть тщеславен (в меру) и амбициозен — даже если он еще не на вершине пирамиды, то должен к этому стремиться. Мужчина без соревновательного духа — неполноценный мужчина.

Все, я больше не могу. Меня тошнит. И, кажется, щемит в груди.

В последние дни в Интернете в большом количестве появились «списки хотелок к мужчине» — листы ожиданий тех, кто хочет замуж за модель идеального человека. Девушки слетели с катушек и сами себе устроили брачное агентство из личных страниц на фейсбуке. Вот я, общая площадь, рост, вес, сиськи, прическа, ноги в каблуках, 29 лет, нежная и ласковая, не умею готовить, собственный бизнес трещит по швам, оральный секс не люблю, соитие чаще раза в неделю не предлагать, секс вообще не главное, милая, неуравновешенная, взбалмошная, но очаровательная в своей непоследовательности, с квартирой в Бирюлево, две комнаты, мебель ИКЕА и мама, хочу... 200 пунктов о целеустремленности, ответственности, заботливости, щедрости, уверенности в себе и так далее.

Хотеть замуж не так уж плохо, если знаешь, за кого. За человека, например, с которым встречаешься хотя бы года три, и которого уважаешь и любишь в целом, а не только за те качества, которые тебе удобны с практической точки зрения. И уж точно не за набор замшелых штампов, которые наши затравленные матери и бабушки считали полезными в хозяйстве. Знаем мы таких девушек. Они только начинают встречаться с «подходящим» мужчиной, чья работа, машина, образование и квартира кажутся им приемлемыми для совместной жизни, и уже чуть ли не во время первого минета смотрят на него глазами, в которых вопрос: «Когда мы поженимся?».

Не то чтобы я сочувствую бедным мужчинам, которые не могут получить оральный секс без матримониальных намеков. Это к вопросу о том, чего хотят женщины и зачем им это надо.

Живет такая девушка, влюбляется в кого-то, наверное, но никак не может расслабиться, потому что отчаянно хочет замуж и без этого ощущает себя не в своей тарелке. Ей нужен этот... спутник жизни. Чтобы разделять все тяготы отсутствия пармезана в магазинах. И чтобы во время менструации он к ней подходил только с одним вопросом: «Какие некалорийные пирожные ты хочешь? Ты так похудела, дорогая, ты самая красивая, я даже не мастурбирую». А дальше он будет читать ей стихи Ахматовой, пока она не заснет в слезах умиления, счастливая и замужняя. Наверное, так они себе все это представляют. Они не хотят любви, они хотят комфорт и мужа, и чтобы «мама тихо плакала от радости за нас». Откровенно говоря, на этом фоне девушки, которые ищут мужа для того, чтобы он покупал им Chanel вагонами, выглядят как-то честнее. Они просто хотят таким образом удовлетворить свои желания. И соглашаются на сделку. Они не примешивают сюда честность, искренность, умение слушать и так далее. Им нужен кошелек, а не биологический робот, который можно включать и выключать по желанию, и который задуман, чтобы обеспечивать их обширные интеллектуальные и физические потребности.

Современные работающие девушки хотят не просто мужчину — они хотят рождественский вишлист. Они ведь такие потрясающие, они «достойны большего». Им хочется «десятку». Будь крутым, люби меня — и тогда я может быть не превращу твою жизнь в ежесекундный кошмар. Раньше романтические девушки трудной судьбы были не так откровенны. Они лишь канючили, что давно ни с кем не встречаются, читают книги, пишут стихи, закутавшись в шелковые простыни, и очень хотят влюбиться в «настоящего» мужчину, который будет не таким мямлей и жадиной, как их бывшие.

Современные женщины — не какие-то там старомодные коровы, что влюбляются в кого попало, задвигают на время карьеру в темный угол, наслаждаются безудержной страстью, растворяются в чувствах, а потом выползают из всего этого с рецептом от психиатра и младенцем в подоле их Max Mara. У них все рационально и практично, строго по протоколу. Жертву еще не выбрали, но она уже сдалась, шансов нет. Эти девушки обошли в финале сорок кандидатов на должность — победят и одного мужчину, похожего на их идеал. И он, скорее всего, будет счастлив. Дома эти женщины так же напористы и профессиональны, как и на службе. Они строгие управляющие, но умеют мотивировать и поощрять. С ними если и разводятся, то лишь с золотым парашютом и сохранением привилегий.

Я понимаю, что девушкам надоело шляться по барам и отвергать мужчин, если у тех недостаточно крутое образование. Без МГИМО — ни цоцо. Или без квартиры с почти выплаченной ипотекой. Они ведь не какие-нибудь там золотоискательницы, у них у самих — диплом Высшей школы экономики и должность исполнительного директора департамента развития одного из трех самых крупных интернет-поисковиков.

Звучит все это вроде бы очень современно, но все равно уныло. Какая-то жизнь в лампах дневного света. Рутина как предел мечтаний, утилитарность как основа счастья. Можно, конечно, выбрать себе мужа по каталогу, все качества и размеры будут соответствовать действительности, но радости не доставят никакой. Кроме флажка еще на одной вершине — «я вышла замуж».

Моя знакомая однажды проснулась и решила, что время пришло. Если не сейчас, то никогда. Точка невозврата. Она так и говорила встречным мужчинам: я замуж собираюсь. Счастье нашла по Интернету — очень технично, как будто принимала на работу: каковы ваши сильные стороны? каковы ваши слабые стороны? почему вы считаете себя достойным занять место моего мужа? в чем ваши преимущества перед другими кандидатами? чем вас привлекает позиция моего мужа? Пока ясно лишь одно: ее муж — полная противоположность ее бывшему парню, а его семья так же отличается от ее семьи как Хорватия от Дании. Поженились они через шесть месяцев после знакомства. Делайте ваши ставки, господа.

Оригинал статьи

Начинать нужно с того, что русских шокируют даже просто голые термы, куда все ходят без трусов.

Ну, объективно: ничего такого ни в мужских, ни в женских письках нет, чтобы прямо в обморок падать. Понятно, что включается неумеренное чувство стыда, хорошо приправленное подавленными желаниями, бла-бла-бла, спросите любого психолога.

Но дело не в этом, и речь не о стыде. А об отвращении.

Едва люди, с трудом прикрывая возбуждение ханжеством, представляют себе этот голый бадехауз, как тут же их осеняет, что никакого фейсконтроля там нет — и любой человек, любого возраста может оказаться и в бане, и на голом пляже, и даже в секс-клубе. Даже старик. Даже восьмидесяти лет.

А в Германии, например, старики энергичные. Их много везде: и в термах, и на пляжах, и в клубах.

Центр Берлина, «Европа-центр», на крыше — бассейн, лужайка. Приходит пара лет семидесяти, они очень смуглые (немцы жарятся на солнце почище итальянцев), кожа в мелкую складку, у него причиндалы до колен висят. Ты на них смотришь и вдруг вспоминаешь обрывки разговоров и выражение лиц твоих русских знакомых, которые считают старость уродством.

— Фу, какая гадость, обвисшие...

— А что будет с татуировкой через тридцать лет?..

— Смотреть противно...

В секс-клубах можно увидеть людей очень разного возраста. Причем те, кому за шестьдесят, выглядят даже более стильно, чем молодые. Седой мужчина в черных шортах и белом галстуке-бабочке на голом торсе. Он, кстати, в отличной форме — тут вообще принято следить за собой, ходить в спортзал, бегать, плавать.

А к моему другу в Москве в самых обычных клубах подходят, спрашивают, сколько ему лет, восторгаются, что в пятьдесят девять он не спит ночью, а танцует, развлекается.

В любом клубе где угодно, от Берлина до Лондона, ты увидишь людей старше пятидесяти. На концертах, просто на танцах, в барах с музыкой или без нее.

Здесь другое представление о возрасте активности. Если кому-то хочется в семьдесят лет пойти на фестиваль и услышать Arctic Monkeys или выпить в баре Mobel Olaf, на него не будут смотреть как на диво дивное.

Везде, кроме Москвы. Тут какая-то возрастная самоцензура. Если тебе сорок лет, ты уже скорее торчишь в ресторане «Дом 12», чем в клубе «Родня».

У нас, как у многих развивающихся стран, нет культуры возраста.

Больше всего унижений достается, конечно, женщинам — это прекрасное оскорбление «молодится».

На берлинском пляже я заметила женщину с ребенком. Непонятного возраста. От пятидесяти до шестидесяти. Выглядела она отлично. Накачанное тело, татуировка на всю руку, хорошая стрижка, белый купальник. Но она смотрелась классно не в том смысле, что выглядела молодо. И неопределенность ее возраста была не в том, что она издалека могла сойти за двадцатипятилетнюю. А в том, что она была очень стильной, и ей, судя по всему, в голову не приходило ухаживать за собой так, как это делают истерические дамочки, которые плотно сидят на ботоксе и мезотерапии. Потом оказалось, что это лесбийская семья — пришла ее партнерша.

Эта женщина определенно не «молодилась», но ее стиль ничем не отличался от стиля людей, которым нет тридцати.

В Европе на улицах замечаешь куда больше пожилых дам с открытыми руками. В естественных морщинах на лице — и при этом с пирсингом и панковскими прическами. Многие открывают ноги, не стесняясь уже сухой кожи. Все знают Патрисию Филд, стилиста «Секса в большом городе», и никак не могут справиться с тем, что в семьдесят четыре она носит юбки, которые едва прикрывают трусы.

Дело в том, что в развитом мире уже нет этой привычки испытывать отвращение к старости. К старым телам. К старым обнаженным половым признакам.

В Москве девушки толпами паникуют уже в двадцать восемь, если у них вокруг глаз морщинки. Бегут к врачам, покупают дорогие возрастные кремы. У нас это большая индустрия женских страданий — борьба со старением, часто мнимым.

Но главное, что, переходя из одной возрастной группы в другую (ну, там 21–28, 29–35), люди меняют свою жизнь. И происходит это по умолчанию: они просто сбавляют темп, стесняются идти на танцы или прыгать на выступлении Muse. «Я слишком стар для этого».

Даже в спортивных залах не видно пожилых людей. А в той же Германии в любом спортклубе их добрая половина. У людей не пропадает интерес к жизни и к своему телу. В танцевальных клубах (тех, где учатся, например, танго) очень много людей за шестьдесят. Они активны. Они занимаются спортом, сексом, слушают музыку, наслаждаются собой.

Моя берлинская подруга почти семидесяти лет может так зажечь, с танцами чуть ли не на столах, что знакомые лет сорока из Москвы не идут с ней ни в какое сравнение.

Слово «молодежный» там давно исчезло из лексикона. Ему нечего больше определять. Ни стиль, ни места, ни журналы.

Это только в России можно услышать, что какие-то тряпки больше подходят молодой девушке. Или что мужчина «молодится» — это если он носит что-то чуть менее формальное, чем классический костюм.

Здесь как будто нарочно кастрируют возраст активности, выгоняют «стариков» за черту тех развлечений, которых достойны только юные и свежие. Им же «противно смотреть» на людей, которые всего лишь состарились. Или стареют.

Смешно. Тот самый момент, когда трагедия выглядит как фарс. В смысле, что страх «старости» (это лет тридцать пять, наверное) делает людей нелепыми. В наши дни.

Старость может быть немощной или беспомощной лишь тогда, когда общество вынуждает человека ощущать себя именно так.

В Москве у меня есть знакомые, которые в какое-то время покупали одежду впрок. Мол, сейчас есть деньги, а потом старость и упадок, пусть будет, мало ли что.

Один приятель все время спрашивает, выглядит ли он моложе своих лет. Ему пятьдесят пять. Я даже не знаю, что ответить. Он выглядит хорошо. Он излучает энергию. Я не понимаю, выглядит он на свой возраст или нет. Потому что совсем не ясно, как должны выглядеть люди за пятьдесят. Да как угодно. Как и в двадцать.

Конечно, мы все задаем себе эти вопросы: мы так устроены, базовый страх старения в нас заложен. Благодаря ему мы следим за своим здоровьем и внешностью, сочиняем планы на будущее, откладываем деньги. Но не просыпаемся каждое утро в липком поту, потому что состарились еще на сутки.

Мы будем покрываться морщинами, и кожа будет высыхать, у кого-то станут шире бедра или появится живот, который почти невозможно убрать, и придется менять зубы, и мы будем просыпаться слишком рано утром, и начнем быстро уставать. Да, все это будет. Но жизнь не станет менее интересной. Может, у нас выпадут волосы, но желания останутся.

Этого, кстати, все как раз и боятся — что страсти все еще будут обжигать душу, когда тело уже не будет способно. Но это, наоборот, прекрасно. Желания — это то, что делает нас живыми. И годы над ними не властны.

Оригинал статьи

Две приятельницы моей лучшей подруги выходят замуж за мужчин младше их на семь и восемь лет. Обеим по тридцать, то есть женихам — двадцать два и двадцать три года.

Лучшая подруга не ханжа и не зануда, но и у нее зачесалось любопытство: все-таки двадцать два года — это совсем немного. А женщина, когда встречается с мужчиной или выходит за него замуж, в 99 процентах случаев ждет от мужчины... скажем так, поддержки.

В тридцать лет эти мои знакомые — самостоятельные девушки. А что можно сказать о молодом человеке двадцати с небольшим лет?

Многим кажется, что в двадцать два мужчина еще дитя. В том смысле, что он не приведет тебя в просторный дом, который «полная чаша» (прости, господи) и «крепость». И сам он тоже не «крепость». В двадцать два года человек явно не правит миром, не решает судьбу альфы Центавра и не прекращает войны одним движением тачпада. И все это означает, что он не совсем мужчина. То есть на него нельзя «рассчитывать». В чем, собственно, расчет, никому толком не ясно. Женщины уже давно ни на кого не рассчитывают, кроме разве что кредитного отдела банка или специалиста по искусственному оплодотворению.

Но, если честно, мы, женщины, все-таки опираемся на такие мутные представления о действительности, как «мужественность» — и «женственность» при ней. В классическом варианте рядом с «мужественным» «настоящим» мужчиной эта «женственность» проявляется так:

После стремительно романтического периода, когда все достоинства женщины приводят мужчину в восторг, ей начинают выкручивать руки, превращая эти достоинства в помехи. «Настоящего» мужчину раздражает ее независимость, успехи, подруги. Ее платья. Ее ногти. Мужчина хочет, чтобы она оставалась прежней, но при этом во всем ему уступала. Мужественный мужчина из восторженного ухажера превращается в ленивого зануду, который развлекается тем, что ищет (и, судя по всему, никак не может найти) яйца в трусах (в которых и спит, и моется, и смотрит свой сериал «Родина»).

Как только у женщины возникают трудности, мужественный мужчина ведет себя так, словно долг, конечно, обязывает, но при этом ему очень-очень не хочется разбираться с чужими неприятностями, которые ты нарочно сочинила не вовремя. Из заботливого слушателя, которому интересно мнение партнерши о последних неделях моды, «настоящий» мужчина превращается в мученика, обреченного на бесконечные утомительные проповеди о всяких там глупых тряпках.

В общем, полный список истерик из любого женского журнала на тему «все мужчины — из Электростали, все женщины — из библиотеки поэзии».

Но это правда. Женщины ищут внешних подтверждений мужественности вроде крупной фигуры, успешной карьеры, строгости и полного невежества на тему «что такое Прада». А потом они икают от рыданий на кухне у подруги, расписывая под Палех свою злосчастную личную жизнь.

Но вернемся к мужчинам двадцати двух (условно) лет.

Первый раз я серьезно разочаровалась в стереотипах, когда познакомилась с Митей, которому тогда было двадцать шесть. Мы работали в одном издательском доме. Митя был (и есть) противоположностью этой самой «мужественности». Высокий, худой как ветка, глаза как на иконах. Нежный, деликатный. Но я не видела человека, который был бы таким внимательным и ответственным по отношению к своей безалаберной маме и девушке, которая, кстати, была старше его на восемь лет. Вот он мне раскрылся как самый настоящий мужчина, если это понимать как желание взять на себя заботу о близких — причем несомненно, без каких-то капризов или ворчливого мужского кокетства из серии «опять мне нужно за всех решать, только у меня голова на плечах».

Лучшая подруга присматривалась к отношениям своих знакомых (которые выходят замуж) и увидела, что их молодые люди, может, еще не совсем взрослые мужчины, но ведут себя так, что ее приятельницы ощущают себя с ними женщинами. Это и вопрос сексуальности, кстати. Для «настоящего» мужчины секс — часто способ что-то доказать. Например, что у него молодая красивая женщина — а значит, он «самец».

Есть такой анекдот: миллионер привозит в шикарный загородный дом красавицу модель. Тра-ла-ла, шампанское, устрицы, джакузи. Потом он вывозит ее в лес, заставляет раздеться и лепить снеговика. Привозит назад домой в джакузи и говорит: «Ну, в постели я не ахти, а снеговика ты точно запомнишь».

Это очень «мужской» анекдот. У «мужественных» мужчин очень много комплексов на тему секса. Начиная от «вынь руки из-под одеяла» и заканчивая страхом собственной латентной гомосексуальности. Поэтому секс для них не главное. Не то чтобы им не нравится секс. Но у них все сложно. И для них почему-то очень важен вопрос этого нелепого доминирования — кто кого «того» и так далее.

А новое поколение выросло в мире, где все изменилось. Может, оно воспитывалось в очень традиционных семьях, но за окном уже сияла новая эпоха, где принято другое отношение к женщине.

Вот сколько раз я видела, как женщины лет тридцати пяти встречаются с мужчинами, допустим, лет на шесть младше — и они совершенно по-иному начинают себя ощущать. Не потому что любовник моложе (это только для мужчин разница в возрасте что-то вроде медали за особенные заслуги). А потому, что они видят другое отношение. И другие установки. И эти установки намного более мужские, чем шаблонные представления о «мужественности». Тут все дело в уважении. И в восхищении. Если мужчина тебя совершенно, безусловно уважает и все время тобой восхищается, это полностью меняет твой мир.

Мужчина нового поколения не ревнует. Не в том смысле, что к другим мужчинам, а к твоей собственной жизни. К карьере. К удаче. К друзьям. К интеллекту и опыту. Он, опять же, уважает это и восхищается этим. И секс для него — это только удовольствие, потому что он хочет тебя, а не себя, он никому ничего не доказывает.

Тут не очень просто понять с кондачка, каким образом эти молодые люди выросли другими — это похоже на то, как послевоенное поколение отличалось от, например, поколения брежневского застоя. Как яппи отличались от хиппи.

Но то, что они лишены очень многих предубеждений, которыми страдают более старшие мужчины, — это точно. Они более расслабленные. Если мужчины постарше будут хрипеть «да я в их годы!», то они в свои годы наслаждаются жизнью без всяких страданий на тему того, что они еще не построили дом и не вырастили дерево. Они не взвешивают бесконечно свою мужественность на весах успеха и состоятельности.

Может, кому-то они кажутся аморфными, но у них просто другой стиль. Нельзя даже сказать, что они позже взрослеют — они во многом мудрее и интереснее тех, кто в двадцать лет уже обеспечивал жену и двоих детей, не щадя живота своего и проклиная свой член, который завел его в этот беспросветный лес.

Я знаю всего двух мужчин от 35 и старше, которые относятся к женщинам так, как эти люди новой волны. Остальные — в постоянной неравной борьбе с призраками собственных заблуждений.

А женщинам просто все надоело. И как только они понимают, что отношения — это не биатлон, их жизнь уже никогда не становится прежней. Все меняется: сознание и подсознание, самооценка. Даже ощущение прикосновения ветра.

Оригинал статьи