Это мужчина или женщина?
Иногда про человека нельзя понять, мужчина он или женщина. Гендерная неопределенность может быть биологической особенностью, может быть проклятием или удачей, а может быть просто игрой — кто сказал, что с этим нельзя играть?
Джек Дэниелс, 24 года, копирайтер (фото выше)
Я не могу сказать, что до конца определилась с тем, как именно воспринимаю свою гендерную идентичность. Меня мечет из стороны в сторону: сегодня я выгляжу а-ля французский гарсон, а завтра могу надеть невероятно женственное платье. Для меня это что-то вроде игры в театре, когда актер перевоплощается из одной роли в другую. Постепенно я прихожу к мысли, что не стоит зацикливаться на общепринятых стандартах и стереотипах, моя внешность и мой характер дают мне простор для экспериментов и свободы самовыражения.
Косить под парня я начала пять лет назад. В мужском образе я вижу одну из граней своей личности. Для того, чтобы стать похожей на юношу, мне достаточно одеться в стиле unisex и при желании спрятать грудь под утяжкой — своеобразным топиком, который как бы прижимает грудь.
Мои родители были уверены, что родится мальчик, — они даже придумали ему имя Андрей, но родилась я. В детстве мне нравилось стрелять из лука, лазить по деревьям, резать по дереву и помогать родителям собирать мебель. «Девчачьи» забавы меня не особо привлекали, а родители никогда не пытались сделать из меня среднестатистическую девочку.
Сегодня, когда мне говорят: «Длинные волосы — это женственно, зачем ты постриглась?» или «Почему не хочется ходить в платье, это же так красиво?» — я отвечаю: «Красота в глазах и характере человека, а не в соответствии общепринятым шаблонам».
Мария Повилайтис, 29 лет, массажист
В семь лет я взяла ножницы и постриглась под мальчика. Мама страшно разозлилась на меня. Возможно, если бы она тогда не накричала на меня, я бы стриглась коротко и дальше, не заморачиваясь. Но мама пыталась внушить мне, что я изуродовала себя, и что нужно соответствовать остальным. А мне, напротив, всегда хотелось выделиться из толпы.
В институте меня много подкалывали по поводу моей внешности. Особенно, когда узнали, что я лесбиянка. Однажды я встала на парту и начала подражать Диме Билану. Даже те, кто меня не любили, были в шоке и смотрели на меня с открытыми ртами. Я хотела таким образом привлечь к себе в внимание, в том числе девушки, которая мне нравилась.
Я думала о том, чтобы сменить пол, в 20 лет, но потом поняла, что не нужно ничего менять. Тебе Бог дал такое тело — значит, так и должно быть. Я поняла, что с помощью одежды, походки и поведения можно позиционировать себя как парень. И вовсе необязательно для этого утягивать грудь.
Я только к двадцати годам осознала, что надо делать так, как хочешь ты, а не мама. Сегодня я люблю более свободную одежду, классику, но не женственную, а брутальную. Все розовое, со стразами и бабочками я не переношу. В платьях я чувствую себя трансвеститом, как будто играю какую-то роль.
В каждом человеке есть что-то от мужчины и женщины. Но в нашем обществе не поощряется, когда женщина выглядит как мужчина — она должна тщательно скрывать свое мужское начало во внешности и характере. Это раздражает меня. Мама никак не может смириться с моим внешним видом. Я говорю ей, что это креатив, а она мне — «уродство», «приличные люди так не выглядят».
Я бы хотела жить в обществе, которое принимает таких людей, как я. Мне просто иногда кажется, что двойственность в моем облике отталкивает окружающих.
Сейчас, когда ко мне обращаются как к «молодому человеку», я не воспринимаю это как оскорбление и не пытаюсь переубедить их в обратном. Периодически, когда я знакомлюсь с девушками, говорю: «Можешь меня иногда (или всегда) называть Антоном». При этом я не отказываюсь от своего женского имени, оно мне тоже нравится. Если бы в нашем обществе можно было представляться то женским, то мужским именем, мне было бы максимально комфортно. Но я понимаю, что многие у виска покрутят, если я приду на работу и назову себя Антоном.
Мне не хочется, чтобы люди судили обо мне по внешности. Хочется, чтобы не удивлялись тому, что я — женщина и не хочу рожать. У нас принято считать, что если ты женщина, то обязана государству продолжением рода. Но я могу быть ценна для общества и без этого. Печально, что в России нельзя чувствовать себя полноценной личностью, если ты выбиваешься из толпы и не стремишься выйти замуж и родить детей.
Дамир Ильяшев, модель, возраст пожелал не указывать
Однажды я принимал участие в показе женской коллекции питерского дизайнера. Не хватало одной модели — и я предложил свою кандидатуру: стоило мне примерить образ, как дизайнер понял, что я идеально подхожу по фигуре. Зрители так ничего и не заподозрили. Только девушки-модели, дизайнер и визажист знали, что я парень. На мне было длинное черное платье в пол, плотные колготки, которые непривычно сковывали тело, и туфли на высоких каблуках. Мне нравилось, что гости мероприятия введены в заблуждение.
Я экстраверт, мне нравится привлекать к себе внимание. У меня были непростые отношения с людьми в детстве. Зачастую меня не воспринимали всерьез. Я был маленьким и худеньким, на этой почве меня часто обижали. Это касалось и отношений с девушками. Я был гадким утенком. Не любил коллективные игры, предпочитал проводить время в одиночестве и заниматься творчеством. Позже, когда миновал переходный возраст, я сильно изменился, превратился в лебедя и стал пользоваться популярностью среди девушек. Теперь даже свои детские фотографии никому не показываю — пусть знают меня таким, какой я есть сегодня.
Часто прохожие обращаются ко мне как к девушке, и я не пытаюсь их поправить. Так безопаснее. Но однажды мы с другом, тоже моделью с андрогинной внешностью, шли из магазина домой. Это было на окраине Москвы. Я заметил, что за нами идут три парня гоповатого вида. Они ускорили шаг, а потом сравнялись с нами и спросили: «Уважаемые, есть закурить?» Я сказал, что не курю. Но им же нужен был повод. Один из них ни с того ни с сего ударил меня в лицо. Потом моего друга. Я упал, они начали меня пинать, приговаривая при этом: «Пидоры».
Одно время я хотел изменить свою внешность — стать более мужественным. А потом понял, что андрогинность является моей основной фишкой, и стал этим пользоваться. Мне нравится двойственность моей внешности. В моем характере и внешности уживаются мужчина и женщина: 50 на 50. У меня чисто женская энергетика, я это точно знаю. А вообще, один мой знакомый, питерская модель, как-то сказал: «Лучшая женщина — это мужчина».
Анна Гайн, 32 года, ведущий инженер
Меня почти всегда принимают за мальчика. Однажды я сидела в очереди за какой-то бюрократической бумагой и разговорилась с пожилым мужчиной, который был впереди меня. Поскольку моя работа была в пяти минутах от центра, я попросила его позвонить мне, когда подоспеет наша очередь. Он достал бумажку, записал номер, а когда узнал, что меня зовут Аня, с недоумением заключил: «Вот такое дурацкое имя?!».
Совсем недавно меня продержали целый час на границе с Россией. Пограничники сверяли данные, задавали вопросы, а потом решили отправить к начальнику. Он заглянул в паспорт, узнал, что мне тридцать, и спросил: «Что, спортсменка, футболистка?» — «Нет» — «А что выглядишь как мальчик?!» Начальнику погранслужбы сложно было поверить в то, что глаза могут его подводить. «Откуда я знаю, что это не паспорт твоей старшей сестры?!»
Когда я вижу человека один раз в жизни и понимаю, что мы больше не пересечемся, то представляюсь универсальным именем — Сашей. Мне так безопаснее, а ему не нужно лишний раз заморачиваться. Однажды я вызвалась проводить бабушку из поликлиники домой. Я помогла ей донести тяжелые сумки, после чего она мне сказала: «Ой, какой ты хороший!» Я в тот момент понимала: признаться, что меня зовут Аня, — это значит разрушить ее картину мира. С детьми тоже бывают курьезные случаи. Когда я говорю им, что меня зовут Аня, они задаются риторическим вопросом: «Мальчик с именем Аня — это же странно?!».
На самом деле, мне не важно, как меня будут называть окружающие. Я себя позиционирую как мужчину — мне просто близка гендерная роль, которую приписывает мужчине общество. Все мои близкие, в том числе родители, воспринимают меня именно так, правда, иногда подтрунивают надо мной. Когда у меня, например, случается гормональный всплеск, и я, как биологическая женщина, начинаю истерить и плакать, они говорят: «Ты же себя вроде мальчиком позиционируешь».
Я, конечно же, переживаю из-за того, что не такая сильная, чтобы делать то, что делают мужчины, а мой дедушка никогда не будет считать меня полноценным наследником. Мне не хватает стати, чтобы моя девушка чувствовала себя гордо рядом со мной, потому что я — вечный одиннадцатиклассник, которому не продают алкоголь. Мне дискомфортно находиться в своем теле, но не настолько, чтобы делать операцию по смене пола.
Я буду стараться объяснить своей дочери, что все люди разные, а мир не черно-белый. Есть девочки, которые хотят быть мальчиками, и мальчики, которым некомфортно соответствовать устоявшимся стереотипам своего биологического пола. Нужно любить друг друга такими, какие мы есть.
Святослав Элис (Леонтьев), 22 года, журналист
Я был несчастным ребенком. Когда мои родители развелись, я остался жить с мамой и дядей. Мы были очень бедной семьей. Дядя меня довольно сильно терроризировал и подавлял, самоутверждаясь за мой счет. Моя бабушка была очень невротичной, хотя и доброй женщиной. Она учила меня быть «хорошим мальчиком» (в ее представлениях советской учительницы начальных классов с 50-летним стажем работы). На уроке я должен был все время тянуть руку, приносить домой одни пятерки (за пять с минусом меня уже ругали), всегда вести себя правильно. Очевидно, что ребенка с такой позицией любили в школе только учителя.
Поскольку меня третировали и в школе, и дома, я почувствовал себя в полной изоляции и стал искать хоть какую-то отдушину. В результате ушел в эскапизм — мир компьютерных игр, музыки и мультфильмов. Мне стали нравиться «крутые» глэм-рокеры, разные женственные персонажи аниме, захотелось быть похожим на них. Всю жизнь мне говорили: «Ты мужчина, ты должен», но при этом полностью подавляли. Единственной возможностью сохранить свою внутреннюю целостность для меня стало вынужденное путешествие за границу гендерных рамок.
Мне нравилось привлекать внимание — я носил браслеты и фенечки, красил ногти в яркие цвета, отращивал волосы до плеч. Ощущал себя кем-то вроде рок-звезды. В университете я был, пожалуй, самым известным студентом. Меня знали все — от последнего первокурсника до декана. Даже мемы про меня публиковали во «ВКонтакте». Правда, это было чревато тем, что ко мне подкатывали парни, и очень сложно было им объяснить, что я не гей.
Сегодня я нашел устойчивое внутреннее равновесие. Я буддист, много практикую медитацию и постепенно обретаю все более глубокую внутреннюю гармонию, в том числе, между мужским и женским началами. Я даже психоделический роман смог написать от женского лица. А еще, моя внешность помогает мне продвигать свои идеи. Например, у меня почти пятнадцать тысяч подписчиков в Instagram. Думаю, если бы я выглядел по-другому, их было бы значительно меньше.
Никс Нэмени, 28 лет, художник
В детстве я ни с кем не находил общий язык, был изгоем в школе. Со мной дрались мальчики, и, когда кто-то из учителей говорил: «Как можно бить девочку?!» — они отвечали: «Это не девочка, мы деремся». И меня это устраивало. Когда начался переходный возраст, у меня возникли серьезные психологические проблемы: я превращался в девушку и не понимал, как с этим существовать дальше.
Мой жизненный принцип — Fuck gender roles. Я против догматичного навязывания того, как должны себя вести мужчины и женщины. Это тяжелое давление, которое постоянно оказывают на таких людей, как я. Если человек не соответствует традиционному представлению о мужчине, он рискует столкнуться с жестоким насилием. Однажды, например, мне пришлось отбиваться от трех гопников, которые набросились на меня с вопросом: «Ты мужик или баба?».
В Москве люди более или менее спокойно относятся к экспериментам со внешностью, но стоит отъехать пару десятков километров от МКАДа, как начинается полный мрак. Я неоднократно оказывался в ситуации, когда человек, узнав, что я не девочка, начинал бросаться на меня с кулаками.
Впервые я задумался о коррекции пола в шестнадцать лет. Раньше мне казалось, что такие операции делают только в Америке за невероятные деньги. Но как только я узнал, что сегодня это доступно и в России, сразу подорвался. Недавно я начал проходить заместительную гормональную терапию. До этого времени у меня было ощущение, что я живу в мини-гетто. Если честно, мне и сейчас не сладко общаться с людьми, которые считают мои отношения с биологическим полом ересью и блажью. Но я хотя бы могу игнорировать их мнение и жить своей жизнью. Ведь рано или поздно все придут к этой мысли: сколько людей — столько и гендеров.
Фотоистория была снята в рамках курса Сергея Максимишина «Фотограф как рассказчик» в Школе визуальных искусств.
Автор: Диана Хачатрян.
Больше фото в источнике.
