Жребий⁠⁠

Бенито везунчик. Родившись в семье карточного шулера и портнихи, взял от родителей самое лучшее: от отца чертовское обаяние, а от матери терпение и расчёт. И собою хорош, и в спорах никогда не проигрывает, и ставки делает верные. А что карман постоянно пуст, так это от привычки жить на широкую ногу.

Если сомневался, всегда монетку кидал: орёл-решка, ходить или повременить. Не ошибся ни разу. Даже с одним колдуном заезжим столкнулся – и удачу не упустил. Тогда в карты резались, азартный выдался вечер, а колдун этот, старый уже совсем, всё ещё был охочим до игр. Под конец на кон поставил пилку особенную, сделанную из крови: что хочешь подпилит. Только он хоть и колдун, а всё равно простак доверчивый: не заметил, как Бенито дважды монетку бросал, сблефовать или нет.
Конечно, проиграв, колдун разобиделся, но карточные долги платить надо. Отдал пилку Бенито. Ты, говорит, пару раз проведи по тому месту, что разрушить хочешь, а потом в нужный момент хлопни в ладоши. Ничто не устоит – ни камень, ни дерево, ни железо.


Получив свой выигрыш, ещё лучше зажил Бенито. Иногда чужие замки открывал: проведёт пилочкой – и дверь нараспашку, возиться не надо. Но с чужим добром не усердствовал, он же не вор.

А как тридцать сравнялось, занёс его случай в дивное местечко, просто загляденье. И люди хорошие, щедрые и беспечные. Опять же, азартные, в карты любят играть и праздники устраивают – только так деньгами сорят.

Ну, прелесть округа здешняя, холмы караваями хлеба, земля пахнет мёдом, оливковые рощицы связали землю и небо: узловатые, тяжёлые стволы и серебристые лёгкие листья. И городок тоже прелесть: дома с крохотными балкончиками, множество лавок, вкусные вина, и метут мостовые женские юбки, чёрные, белые.
Течёт, городок огибая, не то широкий ручей, не то небольшая речушка проворная, там течёт, где один холм в другой переходит. И мостик через неё переброшен, видно с него каменистое дно.
А на мостике – две девицы. И не какие-то там, а богатые наследницы, на такой женишься – и живи спокойно, никаких больше забот. Выходят гулять каждый вечер, смотрят с высоты на рощицы и дальние холмы.

Как выбрать? Хороши обе!
Хоть и близняшки, но разные. У Лусии золотые кудряшки, у Рамоны – каштановые. Лусия любит смеяться, лёгкая, как птичка-зарянка, а Рамона часто хмурится, но от этого лишь хорошеет. Ну, хоть на обеих женись! А нельзя на обеих, никак не получится.

И очень жаль. Наследство-то одно на двоих. Станет женой – принесёт в дом половину. Вот если бы всё!
У них каменный дом большой, изгородь кованая, и даже мраморная беседка в саду! Женихи, конечно, толпой увиваются, только мать строгая, и дед волком глядит. Но Бенито знает, как покорить девичье сердце. Особенно, если девушек две, и они неразлучны. Надо лишь соперничество в них разбудить: а что это он на сестру глянул подольше, поласковей? А точно ли на меня обернулся или на неё, может?


…Цыганка была страшная, грязно-пёстрая вся: старая бабочка. Не звенела – шелестела монистами, словно сухими листьями. Пристала к Бенито, когда он с приятелями шёл по улице в праздник. Погадать ему хотела. Отцепись, сказал Бенито, не скрывая брезгливости. Да хоть бы цыганка и была молодая-красивая, ему-то зачем гадания? У него монетка есть.

А ведьма эта пёстрая зыркнула так, словно про двух невест знала, и говорит: мол, не пытайся даже. Всяко не твоё счастье.
Как это не его, если такое приданое?! Послал цыганку подальше.

Ночью птица-бессонница прилетела, села на изголовье кровати и зажурчала: сестры две, наследство одно, а вот если и сестра одна будет?
Серенькая такая птица, незаметная: нос острый, перья будто пылью покрыты, а голосок нежный, чуть различимый.
Отцепись, сказал Бенито птице – ну точь-в-точь как ему та цыганка!
Только птице-то что: она каждую ночь прилетает, пока своего не добьётся.


А мысль уже проросла, остренькая такая мыслишка: если одна сестра будет, всё ему достанется. А то ведь как – не держатся у Бенито деньги, маловато будет половины наследства!
Так ночами лежал и мыслишку растил, пока она не поднялась и не заколосилась. Пилка заговорённая есть? Мостик есть? И есть девицы на мостике; вот одно к одному и сложится.

Пока обдумывал, продолжал в гости ходить. Улыбалась ему лёгкая светлая Лусия, благосклонно кивала величавая Рамона. И Бенито доволен был – кажется, обставляет он других женихов! А потом шёл к ручью и место осматривал, щупал деревянные перила, доски проверял на прочность. Всё к одному сходилось: вот обопрётся одна из сестёр на перила, а те и подломятся. Тут высоко, шею сломать запросто можно. И убивать никого не придётся, только самую малость пилкой провести в нужном месте.


В очередной вечер приятель сплетней поделился: мол, Лусия-то, говорят, не такая уж овечка белоснежная. С год назад уезжала в соседний округ, здоровье поправить, и там нашла себе хахаля, да не сладилось.
Бенито приятеля оборвал – стоит ли разводить бабьи сплетни? Да хоть бы сто хахалей, наследство важнее. Кому-то, может, и важна женская репутация, но не ему точно, и сам не святой.

Осталось жребий бросить – на какой из сестёр жениться? Ну, тут Бенито не ошибается. Бросил монетку – выпало Рамоне. Неплохо, красивая будет жена, характер не самый лёгкий, но это и к лучшему: перец лучше сладости.
Вроде как Лусия к нему нежнее относится, но женская влюблённость – это ж ветерок весенний, толку на неё полагаться!

Но решил напоследок ещё раз в гости сходить, убедиться, точно ли не прогадал?

Не слишком задался вечер: сёстры до его визита словно поссорились, да ещё и сам сплоховал. Когда Рамона мешочек свой надушенный уронила, Бенито его поднял и будто невзначай к носу поднёс. Тут Лусия аж побелела, выхватила мешочек, передала сестре. И так на него посмотрела – не то овечий взгляд, не то волчий. После этого совсем разговор не заладился, и спешно попрощался Бенито. Но всё же свою пользу и тут отыскал: что-то неладно у Лусии с воспитанием, да и глаз нехороший; правильно ему по жребию Рамона досталась.


Что ж, медлить незачем было: ночью провёл пилочкой по перилам, еле заметно, и под вечер послал мальчишку передать Лусии записку – мол, важно. Вспомнил слова приятеля и приписал – о твоём путешествии годовой давности речь пойдёт. Это чтобы точно одна пришла. Сам в кустах спрятался. А когда она не просто пришла – прибежала, и поднялась на мостик, Бенито хлопнул в ладоши – доски и подломились. Свидетели были; все как один утверждали: треснуло дерево, и всё, только белое платье в ручье колышется.


Лусию похоронили, и дальше зажил Бенито. Как и раньше, в дом Рамоны ходил, и звался теперь её женихом. А почему нет? Его на мостике не было, все видели. Это доски прогнили от времени, а он ни при чём.
Неделя проходит, другая, всё счастливей Бенито.
И всё хорошо, только ночами ручей журчит, словно под его окнами, и треск дерева слышится.


Но перед самой свадьбой напасть приключилась. После смерти сестры Рамона всё бледнела, худела; на тоску по Лусии списывали. А тут и с кровати не смогла подняться, чтобы готовое свадебное платье примерить. Бенито сразу примчался, но его не пустили к невесте – мол, ей совсем плохо. И верно, плохо было, а ночью и вовсе она померла. Вот и пригодился подвенечный наряд, только не для радости, а для скорби.


На похороны Бенито не пошёл. А всё равно словно и побывал: тут и там в городке о них толковали. Сперва Лусия, теперь Рамона, что за проклятие! Говорили – лежит в белом платье, а лицо чёрное. Плохо это для невесты, умереть накануне свадьбы. И для всего городка плохо: теперь будет другим девицам завидовать, за собой их тащить. Жених меньше всех пострадал: уедет и другую себе найдёт.

То есть так говорили, а Бенито знал, что ушло от него всё наследство сестёр, не то что целого – и половины не заполучил. Ух, жребий проклятый, и цыганка – старая карга!


А ночью мешочек тот ароматный вспомнил, из рук Рамоны упавший, и глаза Лусии странные и страшные. То-то ему казалась, Лусия на него нежнее поглядывает. Отравила, выходит, сестру, опасаясь, что слух о её романе пойдёт, и желанный жених выберет другую.
Захохотала птица-бессонница, птица-бесовница: дурак ты, Бенито, невезучий совсем. Влетела в окно, села в изножье кровати. А за ней Лусия стоит – нежная, влюблённая. Мёртвая. И Рамона стоит снаружи, тоже мёртвая, но в дверь не заходит – противно ей. За такого дурака чуть замуж не вышла!

А птица журчит-заливается.

Автор: Светлана Дильдина
Оригинальная публикация ВК