За неделю до...#4⁠⁠

Части:

первая

вторая

третья

- Ты дома? Ты это видел? Видел? Зайди в контакт. Ахринеть. Как так?.. – на одном дыхании прогорланил Вадим.

- Что… Что случилось?

- Так ты еще не видел? Срочно зайди на ее страницу.

- Сейчас, - сказал Олег, сбрасывая остатки сна.

Он включил компьютер, открыл страницу Ольги и с самых первых записей понял, что эксперимент удался.

Холодный пот тут же осыпал тело. Голова закружилась, и Олег едва не выронил телефон. Только в этот момент он осознал, насколько сильно хотел, чтобы вся их затея полетела крахом. Чтобы Ольга была жива…

Вадим продолжал что-то говорить, но Олег не слушал.

Его мысли блуждали где-то там. На экране монитора. Не успел он толком проснуться, как первая запись на стене, вновь перевернула все вверх дном.

«Уходят только лучшие».

Елена Пономаренко

«Помним, любим, скорбим…»

Жанна Артищева

«почему так вышло? Нам будет тебя не хватать».

Марина Кузнецова

Вся стена была исписана словами скорби. Олег не стал листать дальше. Все было понятно с первых слов.

Вадим продолжал бубнить в трубку:

- Да… - не своим голос ответил Олег.

- Вот это да. Это круто! Я до последнего думал, что это развод какой-то! Честно говоря, не думал, что все пройдет удачно…

Олег оторвал трубку от уха и сбросил вызов. А затем и вовсе выключил телефон.

Его раздражал веселый голос Вадима. И эта последняя фразочка: «…не думал, что все пройдет удачно». Удачно? Он сказал Удачно!? Мы что тут в лотерею играли? Или открывали новый закон в физике? Или ставили эксперимент?

Как чья-то смерть может пройти удачно. Олег злился на Вадима. И со временем вся его злость ушла внутрь. Он старался убедить себя, что не он виноват в смерти Ольги. Никто не виноват. Все случилось так, как должно было случиться. Это судьба, если можно так выразиться.

Но Олегу продолжало казаться, что только он и виновен. Он единственный и больше никто. Если бы он не услышал этот плач в том туалете, то Ольга была бы жива.

Он так сильно себя корил, что совсем не заметил, как потекли слезы. Ему было стыдно, хотя в комнате никого не было. Несколько минут Олег пытался сдержать поток слез, но после, поддался этому чувству и завалился на кровать. Ему не хотелось ни о чем думать. Ничего анализировать.

Хотелось исчезнуть из этого мира.

Это не дар, это проклятье, - подумал Олег.

И ничего здесь захватывающего нет, как считает Вадим.

Ни-че-го…

- - -

После «удачного» эксперимента прошло три месяца. Многое в жизни Олега изменилось. Он сменил место жительства, переехав в квартиру бабушки. Бурно начавшаяся переписка с Наташей переросла в роман и неделю назад они начали жить вместе. Олег спрятал дневник у родителей, чтобы не дай бог, она случайно не наткнулась на давно забытую вещь. Ему было безмерно стыдно, но и признаваться в краже он не хотел. Чтобы какая-то тетрадь сломала ему то, что он испытывает сейчас. Никогда.

Олег смирился со своим недугом. Но тогда, сразу после смерти Ольги, он впал в жуткую депрессию. Часто срывался с места и бродил в одиночестве по городу. Скрывался от людей, посещая заброшенные стройки и уходя как можно глубже в парки. Иногда ему казалось, или он думал, что казалось, но детский плач посещал его даже там. Вдали от города, где кроме своих мыслей ничего не было слышно.

Он и до этого понимал, что люди умирают. Они умирали, умирают и будут умирать. Это так же нормально как все в этом мире. Но тогда это было как-то отдаленно. Словно смерть была далеко и не могла постучаться в его двери.

Когда крик ребенка вновь и вновь звучал в его голове, осознание того, что кто-то умрет через неделю не давало ему покоя. Всего семь дней осталось жить какому-то человеку. И человек этот, естественно ничего не подозревает. Он спешит домой, погруженный в свои мысли. Думает о делах, трясется над зарплатой. Мечтает о путешествии. Он думает, о чем угодно, кроме смерти.

В первые дни зимы, Олег вновь услышал плач. Снег падал крупными хлопьями, но было довольно тепло.

Олег стоял возле какого-то жилого дома, недалеко от входа в метро. Что удивительно, рядом никого не было.

Олег услышал истошный вопль ребенка. Совсем не такой как у Ольги. Звук был легкий и далекий. Словно ребенок кричал на другой стороне улицы. Вначале медленно, но с каждой секундой все больше, крик завладевал его сознанием, убивая все посторонние звуки.

Мимо проносились машины. Продавец, раздавая листовки, что-то кричит в рупор. Но Олег ничего этого не слышит. Только истошный детский вопль

Олег крутит головой, пытаясь докопаться до источника звука, но его нет. Спустя пару минут, когда слух вернулся в нормальное состояние, он услышал шаги.

Хруст раздавался прямо за спиной. Олег обернулся, увидев обросшего щетиной мужика в грязной телогрейке. Нечесаная борода покрывала лицо. Грязная и рваная шапка перекосилась набок. Толстая телогрейка засалена до такой степени, что на ней рисовать можно. Одной рукой мужик держит двухлитровую баклажку с каким-то коктейлем, а другой тщетно пытается застегнуть ширинку.

Без сомнений. Олег только что слышал знак смерти этого мужика.

Подойти и сказать?

Или оставить все как есть?

Как бы там ни было, как бы Олег не поступил, мужик умрет в любом случае.

А как все-таки легче?

Знать, что ты умрешь через семь дней. Или пусть смерть наступит неожиданно. Как в общем-то и должно происходить в нормальной жизни.

Пока Олег размышлял над этим вопросом, мужик кое-как застегнул ширинку и уже прохрустел мимо него.

- Мужчина! – сказал он и догнал бомжа.

Тот неловко повернулся. Видимо не веря, что зовут именно его.

- Да-да… я к вам обращаюсь.

- Ко мне? Тебе чего? – охрипшим голосом ответил мужик.

Олег посмотрел на мужика и уже пожалел, что обратился.

- Мужчина, что бы вы сделали, если бы узнали, что через семь дней умрете?

- Выпил бы. – Не задумываясь, ответил тот.

Олег немного изумился, насколько быстро и естественно мужик ответил на такой сложный вопрос.

- Тогда я вам советую пить побольше, - грустно сказал Олег.

- Чего я и делаю, - улыбаясь, сказал мужик и, подняв баклажку, сделал пару глотков. – Есть пара рубликов.

Олег пошарил по карманам и ссыпал мелочь.

- Если у вас есть родные, навестите их.

- Думаешь надо?

- Я в этом уверен.

- Чудной ты какой-то, - сказал мужик и пошел греться в метро, кутаясь в телогрейку.

Что еще можно было сделать?

Ничего. Абсолютно ничего.

Олег продолжал наблюдать за мужиком, думая о том, с какой легкостью он воспринял весть о смерти. А хотя, будь я не его месте, я бы тоже не поверил какому-то незнакомому парнишке, который подбегает и говорит, что ты умрешь через семь дней. Ну, не бред, а? Чистой воды бред. Ведь ты здоров, полон сил. В тебе кипит жизнь и амбиции. Как такое вообще может случиться, что тебя вдруг не станет? Ведь в таком случае, земля опустеет. А мир станет тусклым и серым для всего человечества.

Но на самом деле ничего не произойдет. Кроме родных и близких, никто не заметит, что тебя нет. Земля будет продолжать вращаться. Солнце будет каждое утро вставать и каждый вечер прятаться. Город, как жил, так и будет жить своей неутомимой жизнью. Не изменится ровным счетом ничего. Безусловно, хочется верить, что люди, заметив, что тебя нет – опомнятся. Станут жить более праведно и смиренно. Но это всего лишь иллюзия, которой не суждено сбыться. Родные будут скорбеть долго. Знакомые будут помнить тебя месяц. Может два. А потом рутина будней вымоет тебя из их памяти и все станет на свои места, с одной маленькой поправкой – тебя не будет.

Олег некоторое время стоял, плавая в своих мыслях. После, спустился в метро и поехал домой. Много людей, всегда повышает шанс, что кто-то из них скоро отправится на тот свет. А это значит, что в ушах вновь будет стоять пронзительный детский крик, заглушая все вокруг. Олег частенько старался сдерживаться и не подавать вида, но, когда в голове кричит младенец, ни о чем кроме смерти думать не можешь.

Может это будет та бабушка, которая роется в своей холщовой сумке. Или вон тот мужчина с редкой как у козла бородкой. А быть может это будет женщина, играющая со своим ребенком в коляске. Крик может принадлежать кому угодно.

Возможно та влюбленная парочка, воркующая в углу, скоро расстанутся, потому что кто-то из них умрет. Быть может даже тот младенец, использующий свою соску как машинку, скоро уйдет в мир иной. Смерть не щадит никого. Олег понял одну истину, о которой знают все, но редко о ней задумываются. Смерть может прийти к любому. В любом возрасте. В любой момент. Не стоит возвышать себя и делать для себя любимого исключение. Это может случиться прямо сейчас. В этот самый момент…

После эксперимента с Ольгой, Олег старался избегать большого скопления народу, отчего приводил Наташу в неимоверную ярость. Он часто ссылался на неприязнь толпы. На то, что он прирожденный интроверт. Он искал и находил новые причины и отговорки, лишь бы не выходить в окружение людей. Но иногда, ему все-таки приходилось пересиливать себя и выбираться в людные места. В кинотеатры, рестораны, кафе и прочие развлекательные заведения. Он радовался как ребенок, когда вечер проходил спокойно и ни один младенец не нарушал его веселья. Когда можно было отдохнуть и насладиться приятным временем с любимой. Когда жизнь казалась обычной… но чаще всего истошный вопль ребенка звучал в его голове, после чего вечер можно было считать проваленным. Мысли уже не сходили на другие пути. Все внимание было приклеено к тому ребенку, который диким воплем разрывал голову.

Олег как-то пытался заговорить с Наташей на вечный вопрос жизни и смерти; медленно подводя ее к самому главному. Но Наташа переводила все в шутку и отмахивалась от него фразой типа: Рано нам еще о таком говорить, давай лучше поговорим о чем-нибудь хорошем. И они говорили о хорошем, добром, чистом. А без подготовки Олег не желал обрушивать на нее свои странности.

При последней встрече, Вадим взял с Олега обещание, что тот, услышав зов смерти Вадима, тут же подойдет и скажет ему. Не мямлить, не юлить, не мяться. Подойти и сказать в лоб. Странная особенность Олега, вынудила Вадима расписать свои последние семь дней, буквально до часа. Он точно знал, чем будет заниматься, например, на третий день в семнадцать часов вечера.

Вадим сказал, что никогда еще не подходил к вопросу с такой долей серьезности и щепетильности. Он не дал прочитать список Олегу, но заверил, что эти семь дней будут лучшими днями в его жизни. Когда Олег сделал резонное замечание:

- Почему бы тебе не взять, и не сделать это просто так? Не ждать пока останутся какие-то жалкие семь дней.

- Ты меня конечно извини, - серьезно ответил Вадим, - но у меня нет столько денег. Да и времени сейчас нет.

- Понимаю, - сказал Олег, хотя ничего не понял.

Почему бы не выполнить хотя бы часть этого списка сейчас и не заполнить его чем-нибудь другим? Почему нельзя упростить? Зачем эти сложности?

Олег вернулся домой.

Последние месяцы, конечно, стерли присутствие бабушки, но в квартире все равно был некий запах старости и ветхости. Олег прилагал максимум усилий, чтобы заменить всю советскую мебель на новую и современную. Но ведь не все сразу.

Он поцеловал Наташу и заключил ее в крепкие объятия. Этот бездомный, который так легко отнесся к смерти подпортил ему настроение, но здесь, дома, ему было хорошо. Он вдыхал фруктовый аромат коротких волос Наташи. Чувствовал ее тепло и ему было хорошо. Спокойно и хорошо.

А может ну его?...

Хочется сделать доброе дело. Сказать человеку, что бы он выполнил все свои дела до смерти, а он смотрит на тебя как на сумасшедшего. Могут ведь и матом обложить. И избить за мошенничество с предсказаниями.

Пусть все идет своим чередом. Пусть люди и дальше живут в своем бессмертном коконе. Пусть смерть настигает их так же внезапно, как настигала всегда. Все равно ведь ничего не сделать. Тогда зачем надрываться и пытаться что-то доказать.

Зачем?

- - -

Суббота. Утро.

Снег сыплет большими, с березовый листик, хлопьями. Сквозь белые пушистые облака пробивается зимнее холодной солнце. Олег с Наташей спят, как и положено в выходной. Тишина, тепло и уют соседствуют в их комнате.

Наташа спит в своей излюбленной позе, свернувшись калачиком на самом краю кровати. Олег неудобно лежит на боку, отчего рука его затекла и начинает покалывать.

Он переваливается на другой бок, но не просыпается.

Пять минут тишины…

Снова переворачивается. Его веки вздрагивают и, если приглядеться, можно увидеть, что зрачки движутся с неумолимой скоростью. Он откидывает затекшую руку и она, безжизненным куском мяса свисает с кровати.

Его лоб слегка мокрый. Мелкие капли пота просачиваются сквозь поры. С каждой минутой их становится все больше. Они сталкиваются, сливаются в более крупные капли и скатываются по лицу, пробираясь к шее. Подушка быстро впитывает влагу.

Олег ворочается чаще.

Он резко открывает глаза и понимает, что в его голове кричит не один, а целая сотня младенцев. Его начинает лихорадить и трясти. Не слыша себя, он издает стон и тут же зажимает рот ладонью, чтобы не разбудить Наташу, которая лежит и, пока что ничего не подозревает.

Никогда еще… никогда крик не был настолько сильным. Олег видит белый потолок и видит то, как вся белизна уходит из глаз. Свет меркнет, уступая место непроглядной тьме.

Вместе с криком приходит боль. Он чувствует, с какой силой пульсируют виски. Чувствует, как сердце рвется из груди, а воздуха вдруг стало не хватать. Он открывает рот, словно рыба, выброшенная на берег.

В беспамятстве и в каком-то помутнении, Олег скатывается на поли несколько минут лежит не вставая. Он ждет, что это пройдет…

Это всегда проходит. По крайней мере, это всегда проходило.

Пошатываясь, он встает на ноги. Хорошо хоть обжился за это время и без труда может добраться до ванной даже в самую темную ночь. Случись это два месяца назад, обязательно бы зацепился за порог, или за стул какой-нибудь. И растянулся бы во весь рост в проходе. Но ему удалось. Он дошел.

Олег закрывается в ванной, садится на холодный борт чугуна и склоняется над раковиной. В кромешной темноте он берет полотенце и включает холодную воду.

В голове все смешалось. Вместо плача, он слышит гудение или даже рев. Да, настоящий рев самолета. Словно его поместили под турбину. Рев то нарастает, то исчезает. Но боль от этого не уходит.

Намочив полотенце ледяной водой, Олег прикладывает компресс ко лбу, чувствуя невероятное блаженство. Ему кажется этого мало, и он засовывает голову под струю воды. Голова остывает, и расплавленный свинец начинает приобретать очертания мозга.

Олег вытаскивает голову из-под напора и тут же прислоняет мокрое полотенце. Ему кажется, он видит свет. Далекий тусклый свет где-то на периферии зрения. Это больше похоже на всплеск, когда кидаешь камень в воду. На какую-то долю секунды что-то блеснуло и исчезло. Как рыба в глубоком омуте. Олег ждет. Он знает, что рано или поздно, это повторится.

И он вновь видит всплеск света. Всплеск, который не гаснет. Этот крохотный клочок зрение остается с ним. Словно Олег смотрит на мир через соломинку. И круг этой соломинки начинает увеличиваться. Он растет с каждой секундой, открывая ему обзор на льющуюся воду. На голубую плитку в ванной. На заляпанное высохшей водой зеркало.

Олег все так же морщится от боли, но в душе он радуется, что зрение вернулось. Он увидел свою серую кожу. Тяжелый взгляд и красные белки. Смотрит на себя и боится своего отражения.

Спустя несколько минут гул начал стихать, уступая место надоедливому крику младенца. Олег несколько раз менял мокрый компресс, замечая, что полотенце за считанные секунды становится горячим.

Он долго сидел на борту ванной прежде чем остался наедине с одним лишь криком. Боли больше не было. Только крик… только плач ребенка.

Спустя пять минут, Олег почувствовал облегчение. Дышать стало легче. Голова перестала гудеть.

Решив удостовериться в своем выздоровлении, он аккуратно встряхнул голову и не почувствовал, как мозг бьется о черепную коробку.

Боль исчезла. Остался только плач ребенка. Где-то далеко. На задворках…

Насухо вытерев волосы, Олег вернулся в комнату. Наташа продолжала спать в своей причудливой позе. Это было видно даже через одеяло. Изогнулась как акробатка и спит. Спокойно спит…

Олег аккуратно прилег рядом, стараясь делать все как можно тише. кровать предательски скрипнула, и он замер. Наташа перевернулась на другой бок, что-то промямлила, но не проснулась.

Олег прилег рядом.

Он знал, что уснуть не получится. Еще как минимум неделю он не сможет нормально спать.

Он знал точно, кому принадлежит плач.

Тому, точнее той, кто лежит рядом и ни о чем не подозревая, наслаждается сном и неведением.

Егор Куликов