Эй, толстый! Четвертый глаз. 55 серия⁠⁠

«Ох, батя, оказал ты мне услугу!» – Виталя Глист клокотал бессильной яростью.
Батя Айрон Мэйден, когда злился, не отличался от других разгневанных отцов. Он мог заматериться. Мог наговорить гадостей матушке. Но та как-то умела Ромуальда Филипповича обуздывать. Он потом извинялся. И даже в самой дикой злобе фильтровал слова, опасался задевать матушку. Поэтому нападал на нее очень редко.

А вот с Виталей никто не считался. Он вообще, получается, не человеком был, а какой-то функцией. Никто вот не думает, например, что Виталя может влюбиться. И еще удивятся, как узнают: «Что?! Ты?! Влюбился?! Хо-хо, парень, забудь про это дерьмо!» Вот как так?!
А потом, как подачку, могут бросить: «Ладно, иди на свое свидание!»
Ну, спасибо, дорогие родаки! Разрешили.

Но хуже всего было не это. Батя пошел вопить таким дурным голосом, что Витале даже казалось, что Ромуальд Филиппович сейчас лопнет от горя.

– Наш дом превращается в бордель! – кричал батя. Он плавил взглядом блудного сына и завывал: – Что нам с тобой делать? Куда девать?
– Ах, я хочу в свою детскую кроватку! – троллил батю братец-гендерфлюид. – Вспомнить ту безмятежную пору… Детство золотое…
– Пороть тебя было надо в ту безмятежную пору! – грохотал Айрон Мэйден.

Любой другой сто раз обосрался бы от страха, но чертову трансгендеру все было как с гуся вода. Батю он совсем не боялся. Да Ромуальд Филиппович никогда никого и не порол.

– И во что превратится наша квартира? – громыхал Ромуальд Филиппович. – Один мужиков начнет водить, другой – баб. Получится бордель! Бордель!
– А это кто тут будет водить баб? – спросил Даниил. – В нашей квартире живет развратный квартирант?
– Нет! – завывал Айрон Мэйден истошной флейтой водосточных труб.
– А к кому будут тогда приходить бабы?
– К нему! – И батя костлявым своим пальцем указал на Виталю.
– Да быть не может! – всплеснул руками Даниил. – Вы меня разыгрываете, да, Виталя?
– Нет! – отчаянно буркнул Виталя, чувствуя себя полнейшим кретином.
– Нет? – захлопал накрашенными ресницами гендерфлюид. – Ты что, научился общаться с женщинами? Ты завел отношения? Вау-ху-ху!
– Я вообще-то старше тебя, – огрызнулся Глист.
– Старше-старше, – издевательски заухмылялся братец.
– На свидание он, видите ли, сегодня идет! – всей носоглоткой ревел Айрон Мэйден, не понимая, в какую яму он сталкивает родного (а то и единственного!) сына.

Так и получилось, что батя походя продал Виталю человеку, которому стоило бы об этом знать в самую последнюю очередь.

– Как мне повезло! – всплеснул руками братец. – Как своевременно, оказывается, меня к вам принесло. Виталя, ты должен взять меня с собой.
– Ничего я тебе не должен! – застонал Глист.
– Забирай с собой это недоразумение! – громыхал и лязгал батя. – Забирай и где-нибудь по дороге потеряй! Это приказ.
Виталя оцепенел, как одинокий солитер в пустыне. Весь мир шел на него войной, как на Цоя.
– Но… – Виталя пытался что-нибудь возразить, но слова не шли.
– Не вздумай возражать, братец! – сказал Даниил. – Родного отца надо слушаться.
– Чья бы корова мычала! – грохнул Айрон Мэйден.
– Прекращайте вопить, – сказала матушка. – Я скоро с вами оглохну. Что за крикуны у меня тут? И они прекратили, хотя, конечно, не совсем сразу.

***

Так и получилось, что братец увязался за Виталей на свидание. О! Какое это было несчастье. По пути к метро Даниил начал попрошайничать.

– Братец, я знаю, у тебя деньги есть. Мне тыщ десять надо, я тебе отдам.
– Зачем тебе деньги? – сквозь стиснутые зубы, стекленея от злости процедил Глист.
– А ты посмотри на меня! Вот на что это похоже? Хожу черт-те в чем. Шмотки надо, колготки всякие, косметику какую-никакую.
– Нет! – сказал Виталя. – Ты меня в это не втягивай! Я твои извраты спонсировать не буду!
– Ой-ой-ой, братец! – заржал Даниил. – Ну да, ну да. Ты же правильный мальчик. Паинька! Маму-папу слушаешься, да?

Глиста уже давно трясло. Надо было бить гендерфлюиду по роже и сматываться. Но Виталя тупил. Тупость происходила от парализовавшей коварный разум злости.

– Ну, ладно! Ладно. Слушайся, – типа разрешил Даниил. Но тут же не удержался и вновь стал подъебывать Виталю: – Слушай, а расскажи мне, как ты с чувихой-то познакомился? Как это случилось? И почему небо на землю не рухнуло?
– А я что, по-твоему, не могу познакомиться с девушкой?
– Ну, как тебе сказать. Если бы мне сообщили, что ты совершил посадку на Луне, я бы в это даже и поверил. Но про девушку – ну, не могу.
– Твои проблемы, – буркнул Виталя.
Он был готов сквозь асфальт провалиться. Умел братец его достать. «Почему мне при нем стыдно? – думал Виталя. – Ведь это он извращенец, а не я. А стыдно почему-то мне!»
– То есть, ты – больше не девственник? – хлопая гнусными своими ресницами, спросил этот гендерфлюид.
Глист побагровел. И от старших-то пацанов такого выслушивать нельзя. А уж от младшего-то брата – и подавно.
– Ты, что ли, ебака?! – огрызнулся Виталя.
– Ну, у меня были женщины, – пожал плечами Даниил. – Побольше, чем у тебя. Я даже не могу сказать, во сколько раз, потому что придется делить на ноль, а такой операции в арифметике не предусмотрено.
– У тебя?! Женщины?! – взвыл Глист.
– Ну, да, – сказал этот трансгендер.
– Но тебе же, типа, нельзя! Ты же сам как баба ходишь.
– Так это же и пробуждает ко мне интерес у женщин! – самодовольно усмехнулся братец. – Им интересно во мне все. Я их интригую. Каждая из них считает делом чести затащить меня в свою кроватку. Интерес, братец. Ты должен до дрожи интересовать женщину, возбуждать в ней любопытство. И она твоя!
– Ты что, получается, бабник? – Глист чувствовал себя так, словно его ударили под дых. Да еще и догнали по яйцам. – Ты?!
– Слушай, а почему мне должны нравиться мужики?
– Но ты же… кхм!
– Если я хожу в женских шмотках, из этого вовсе не следует, что я снимаю именно мужиков! – наставительно произнес гендерфлюид. – Мне интересны женщины. И они мной – тоже интересуются в ответ. Ну, есть, конечно, самки осла, у которых я тоже вызываю интерес, но которые, типа, брезгуют мной. Хотя на самом деле вид делают. Но этим сучкам брутальных мачо подавай – тупых животных. А потом эти мачо кулаками вышибают из этих дур остатки куриных мозгов.
«Куда катится мир! – в панике думал Глист. – Зачем я это узнал? Как с этим жить?»

– И вот мне интересно, братец, как ты познакомился со своей женщиной? – изводил любопытством Даниил. – Что ты такого сделал? Как выпрыгнул из штанов и произвел впечатление? Колись.
– А что, я не мог, что ли?
– Я этого не представляю, – покачал гендерфлюид головой. – Ты такой неинтересный. Дрищ без изюминки. Она уродлива?
– Да вовсе нет! – возмутился Глист.
– Но что ты сделал? Как ты ее потряс? Ты, наверное, сорил деньгами?
– Ничем я не сорил.
– Тогда как? Как?!
– Я червяка съел, – признался Виталя.
– Я сблюю сейчас, блядь! – сказал братец. – Какого-нибудь батиного червяка, да?
– Нет. Это морской урехис был. Их китайцы нормально едят. Правда, они их жарят в масле. А я – сырого.
– Ну, ты крут, – признал братец. – И она тебе тут же дала?
– Можно я не буду отвечать? – сказал Глист.
– Ну, понятно все с тобой, – сказал Даниил. – В который раз в жизни ты увидишь свою девушку? Это ведь твоя девушка?
– Ну, еще нет.
– Ага! Значит, тебе надо произвести на нее впечатление, чтобы впоследствии застолбить права собственности. Чтобы ты всем мог говорить: «У меня есть девушка!» Тебе надо ее трахнуть. Сегодня же.
«С тобой-то мне ничего не светит!» – подумал Глист.
– Расскажи-ка мне свой план, – сказал братец. – Ты же наверняка придумал, что делать.
– Ну, в Коптево заехать, – чувствуя себя полнейшим кретином, сказал Глист.
– Зачем?
– Червей купить.
– Червей?! – выпучил братец глаза. – А-ха-ха! Ну, ты придурок. Ааааа!!! Не могу! Ха-ха-ха! Ты реально решил соблазнить телку при помощи поедания червяков?!
– Да нет, нет, я пошутил, – Виталя принялся вяло отказываться от собственных слов.

Вся глупость его ночного плана предстала перед юным гельминтологом. Ему стало стыдно.
– Ой, до слез, братец! – Даниил рыдал от смеха. Под глазами образовались черные потеки туши. – Ты невероятный дурак. Ты точно мой брат, скажи пожалуйста?
Глист хотел обидеться, но на обиду недоставало душевных сил.
– Значит, так, – сказал Даниил. – Слушай меня внимательно, братец. Я делаю тебе предложение, отказаться от которого ты не можешь. Та-дам! Вот предложение. Ты даешь мне деньги, и я наступаю на горло собственной песне. Я не ржу над тобой, не прикалываюсь. Категорически не подъебываю, братец. Это очень ценная возможность. Воспользуйся ею.
– Да вот еще! Не дам я тебе денег.
– Было понятно, что ты так ответишь. В таком случае я не буду себя сдерживать. Я буду прикалываться над тобой в присутствии этой чувихи.
– А я от тебя сбегу!
– Беги, дурака кусок! Ты думаешь, я тебя не догоню?
– А я тебе по морде дам.
– Ну, попробуй. Но предупреждаю – в Ташкенте я от нехуй делать чуть занимался единоборствами. Мне кажется, я тебя побью.
– Ты? Меня?
– Оставь сомнения. Сделать это будет просто, как перебравшему пива бульдозеристу обоссать два пальца. Ха-ха-ха!
– Ну, ты и гнида! – с ненавистью выдавил Виталя.
– А ты нет?
– Нет.
– Родному человеку отказал в деньгах, и стал белым-пушистым?
Виталя чувствовал, что его загнали в угол. И он сам не заметил, как это произошло.
– Давай сойдемся вот на чем, – сказал братец. – Ты даешь мне десять тысяч, а я взамен не только не буду тебя подъебывать, я буду тебе помогать! Если будешь правильно себя вести, то ты потрахаешься!
– Прямо сегодня, что ли? – застыл Глист.

Они с братцем подошли уже к самой станции, миновав рынок и привычно безобразную асфальтовую пустыню, на одной стороне которой была парковка, а другая – просто безобразно разрыта.

– Фирма гарантирует! – подмигнул Даниил.
Поебаться прямо сегодня было для Витали очень заманчиво. Если ему удастся это безнадежное дело, тогда, может быть, игра стоит свеч?
– Пять, – сказал Глист.
– Братец, не говнись. Пять мне только на обувку, а еще ведь шмотки-колготки всякие.
– Меня родители прибьют, если узнают…
– Не прибьют и не узнают. Давай, братец, решайся.
– А ты бесплатно не можешь, ну, по-братски?
– Увы, но нет. Меня уязвит твой отказ, и я буду вредить.
Черт! Виталя чувствовал, что его совсем загнали в угол.
– На кой черт тебе эти шмотки?
– Братец, не заставляй меня читать тебе лекцию о международном положении. В Ташкенте мне было очень хуево. Просто очень. У меня там не было жизни, в этом царстве патриархальных устоев. Каждую ночь мне снился бутик, а я в нем набираю, набираю себе шмотки. Не лишай меня моей мечты, и я помогу осуществить твою.
– Семь с половиной, – сказал Виталя.
– Десять, братец. Торг неуместен.
– Ладно, – вздохнул Виталя. – Пошли к банкомату.
«Подавись, чертов трансгендер! – думал Глист. – Зато я, наконец-то, поебусь!»

Уже получив деньги и отдав их ликующему братцу, Виталя сообразил, что примерно за втрое меньшую сумму мог бы заняться сексом с проституткой. Он, может, так бы и поступил. Но как это делается, Виталя не знал. Он как-то пытался звонить по проститутским объявлениям, еще жирный с ним был, но поговорить так и не смог – начал хихикать.

Впрочем, деньги были уже, считай, истрачены. Оставалось только извлекать из расходов пользу. «Хрен с ними, с деньгами! – думал Виталя Глист. – Я, наконец, поебусь!»

На мгновение ему показалось, что обычные автомобильные гудки звенят торжественными фанфарами, знаменуя грядущее торжество справедливости.
Братья спустились в метро. Предстоял неблизкий путь.

Продолжение следует...