Эликсир жизни (доработанное произведение)⁠⁠

Глава первая. Бессмертие

Сегодня мне исполнилось 150 лет. Сто пятидесятилетний день рождения.
Количество свечей не умещалось на торте и поэтому мама зажгла всего 15, приписав на нём шоколадным кремом ноль.
Да, моя мама тоже жива, ей уже 175.

Отец суетился где-то на кухне. Наверное, искал вино.
Старый хрыч, ещё тот любитель выпить. Он ещё в молодости решил побороть зелёного змия и мне кажется ему это удастся. Ничего его не берёт.
Я давно уже не живу с родителями. У меня семья, жена красавица, уже наверно пятая по счёту, не молодая, но меня младше.
У нас пять детей. Самому старшему 118.
Сегодня родители меня решили пригласить к себе, пришлось приковылять.

В последнее время на планете Земля никто не умирает.
Мы просто стареем, но живём... И так уже несколько десятков лет.
Из сводок новостей передают в основном о пострадавших и о разрушенных городах во время землетрясений и о ущербах, нанесённых государству. В авиакатастрофах тоже обходится без жертв. Люди отделываются лишь незначительными травмами, которые заживают за неделю. Но это только те, кто помоложе, старикам же приходится тяжелее, организм всё-таки старый, хрупкий.
Когда и почему произошел этот сбой никто уже не вспоминал. Все просто наслаждаются жизнью и восхищаются своей новой способностью - бессмертием.
В мире массово закрываются церкви, попы вынуждены искать другие средства заработка. Люди уже не нуждались в вере, зачем она им, когда их жизнь бесконечна.
Не стало кладбищ, не стало армий, оружия, всё это уже стало не нужно.

Из комнаты вышла бабушка.
- Здравствуй внучок, никак не помрёшь, - пошутила она, - меня решил догнать?
Она уже плохо ходила и поэтому родители забрали её к себе.
С дедом она развелась, и мы не знали где он и как живёт. Но в том, что живёт были уверены все, так как он был моложе бабушки на пять лет. Завёл себе наверно помоложе да поветреней, двухсотвосьмидесятилетнию старушку.
- Сколько тебе сегодня? - спросила бабушка.
- 150, - ответил я, помогая ей сесть за стол.
- Совсем большой стал, прям через чур. Эх, где же мои 150, - выдохнула она.
- Хватит причитать, давайте уже начнём праздновать, - поставив на стол салат, сказала мама.
- Гена, давай уже тоже иди сюда! Всю жизнь мне вымотал зараза, - улыбаясь закончила она.

Жизнь людей действительно стала долгой и вымотать её не составляла и труда. Скоро мы начнём ненавидеть себя за всё и за любую мелочь, но это будет потом, сейчас же этим мало кто забивает голову. Зачем?
Меняется планета, стираются границы материков и океанов. Людей становиться так много, что кажется ещё пару десятков лет и они не смогут на ней уместиться.
Дети прыгают с крыш домов прямо на асфальт, потом отряхиваются и бегут повторять трюк заново, ещё круче, ещё экстримальнее. Это сейчас стало у них такой забавой.
Больше не было слов от мам – «осторожней на улице, и не убейтесь там!».
Мы пили чай, перебивая его вином, общались. Вспоминали свои молодые годы, сидевшие все за одним столом почти так одинаково старые, отмечая очередное день рождение. А жизнь продолжалась.
И почему люди перестали умирать, этот вопрос не волновал никого.
Но это лишь пока...
Ведь мы ещё умещаемся на маленькой и задыхающейся от нас - планете...
И никто не представляет, что ожидает нас дальше...
Или мы просто боимся - об этом думать.

Прошло ещё двадцать лет.

- Доброе утро.
- Не очень-то оно и доброе, - недовольно ответила жена, попивая на кухне чай.
В руках она что-то держала.
- Уже третий за неделю, - сказала она, разглядывая зуб.
- Аа, это зуб у тебя? - вытирая лицо полотенцем, спросил я, - я тоже вчера один выплюнул, перед сном.
Жена положила зуб на стол.
- Да когда же уже это закончится? - психанув, сказала она, - мне уже 168 лет. Сколько можно-то? Деньги то и дело уходят на лекарства, которые ни хрена уже не помогают, жрёшь их пачками, а толку никакого!
- Что закончиться?
- Жизнь.

Жена выглядела старо, впалые щёки, дряблое тело, редкие седые волосы.
С тех пор, как люди перестали умирать, процессы старения, такие как выпадения зубов, потеря зрения, слуха, остались, но происходили чуть позднее. Не в столетний период, как это было раньше.
Люди сильно болели, сметая с аптек лекарства. Некоторые и вовсе лежали, не вставая с коек по несколько лет.
Нас становилось больше, еды меньше. Её не хватало на всех. Магазины по месяцам закрывались из-за отсутствия товаров.
Последний свой день рождения я праздновал, когда мне было 150, прошло уже двадцать лет с того дня. Все эти двадцать лет я его не отмечал - надоело.
Мама с бабушкой уже не ходят, обе лежат не вставая, я их периодически навещаю. Отец ещё вроде двигается, может быть алкоголь на него так влияет - не знаю.

Допив чай, я направился, шоркая ногами по полу, в зал.
Включил телевизор.
«В эфире новости. В связи с перенаселением планеты на общемировом саммите было принято решение о запрете на рождаемость» - передал, читая с листка, который держал трясущимися руками, диктор. Его руки тряслись настолько сильно, что я даже со своим слабым слухом слышал шуршание бумаги.
«Закон вступает в силу с сегодняшнего дня. Теперь к другим новостям».
Он рассказал о катастрофах, нехватке продовольствия и о природных катаклизмах. В общем ничего нового за последние 50 лет.
- Слышала?! - крикнул я из комнаты жене, - запрет ввели на рождаемость.
- Пусть вводят, нам-то что? Ты давно свой аппарат только по прямому назначению используешь, - ответила жена, - мы нарожались уже, хватит.
Раздался звонок мобильного телефона. Звонил старший сын.
- Алло пап, привет. Вы дома?
- А где нам ещё быть? - спросил, усмехаясь я, - не на работу же идти. Это пусть молодые работают.
- Ну да, - согласился со мной сын.
- Я тут это, рядом нахожусь, в аптеку ходил. Есть у вас что-нибудь от боли в пояснице? А то здесь всё закончилось.
- Маааать! - крикнул я жене, - Сашка звонит, спрашивает, есть чё от спины у нас?
- Было где-то, - гремя посудой ответила она, - пусть заходит, намажу.
- Заходи, - ответил я в трубку.

Планета переполнялась людьми. Спустя ещё двадцать лет — это стало уже более заметно, что привело к запрету на рождаемость.
Улыбок становилось меньше, усталости и боли больше. В больницах больные врачи лечили больных пациентов, сами еле держась на ногах.
Хорошо жилось только тем, кто ещё не перешёл столетний барьер.
Но это лишь пока...

Прошло ещё тридцать лет.

Зима в этом году какая-то необычно холодная. Батареи не справлялись с обогревом квартир.
Не помню, когда ещё было так холодно, а может это из-за склероза. Скорее всего он виновник моей беспамятности.
Жена куталась в одеяло. Кашель раз за разом раздирал её горло.
Я тоже хворал - возраст. Любое дуновение ветра не обходилось без последствий на организм.
После того как ввели запрет на рождаемость, молодых людей становилось всё меньше.
С того времени прошло уже тридцать лет.
Детские голоса и смех больше не наполняли дворы городов и деревень. Всюду, еле волоча ноги, топтались больные и измученные жизнью старики.
Заводы, большая их часть, стояли – работать на них было некому.
Старикам не под силу было выдержать полноценный трудовой день. Дышалось-то с трудом.
Не хватало еды, лекарств. Не хватало всего.
Что с нами будет ещё через десять лет - не представляю.

Кашляет, бедная.
- Наташа, тебе может чаю сделать с мёдом? - предложил я.
Она молчала.
Я поднялся с кресла и пошёл на кухню, шоркая ногами. Жутко болела поясница.
Недавно кстати ввели новый закон, или не знаю, как правильно его назвать. Сам президент по телевизору сказал, что всех, кто прожил более трёхсот лет принудительно накачивать снотворным и закапывать в землю, это, по мнению политиков всего мира, должно спасти от перенаселения планеты.
Возражений от народа практически не было, все прекрасно понимали ситуацию, да и жить уже многим под час надоело. Постоянные боли, которые не лечатся уже никак и ничем, донимали каждого.
С того времени у нас опять появились кладбища.
Некоторые сами выпивают снотворное, не дожив и до двухсот лет, и их потом находят в квартирах, либо прямо на улицах. Видимо настолько всё осточертело.
А так усыплением занимаются специальные бригады.

Кладбища эти жуткие. Их прозвали «кричащими».
После нескольких суток, захороненные просыпаются, но уже в гробах. И истошно кричат, пытаясь выбраться наружу.
Их крики разрывают сердце, поэтому их было решено захоронять далеко от городов и населенных пунктов.
Страшно думать, что они там проснувшись чувствуют.
Через несколько лет моё трёхсотлетие. Мы решили с женой, что уйдём вместе. Поживем ещё чуток. Она не сможет быть здесь одна, да и не захочет. Ей будет двести девяносто восемь к тому времени.

Я посмотрел в окно.
Старики сидели на лавках и просто мёрзли. Это те, которых выгнали их дети из-за нехватки места в квартирах, и те, кто остался без своих, по причинам пожаров и других стихийных бедствий. Так уже лет пять происходит. Всем стало плевать друг на друга.
Каждый жил как мог, не осталось никакой человечности в людях.
Дети выгоняют своих отцов и матерей на холод и голод без малейшего сожаления.

Аромат чая наполнил комнату.
- Наташа, выпей чай, - протягивая ей кружку, сказал я, - осторожно, горячий.
Она держала кружку своими маленькими усохшими руками.
Отпив пару глотков, жена снова легла.
- Спасибо.
Я гладил её по голове, по когда-то пышной с вьющимися по плечам волосами. Она у меня красавица, всегда ею была и будет.
Наталья тяжело дышала. Её хриплое дыхание периодически прерывалось кашлем.
- Отдыхай. Ты у меня сильная. Всё будет хорошо.
Поцеловав её в лоб, я прилёг рядом, крепко прижавшись к ней.
Зима холодная, вдвоём лежать куда теплее.

Это был последний лист, из дневника, который я держал в руках…

- Что-то задерживаются. Мне уже перевалило за 300 лет. Жена уже два года как недомогает, может быть мне самому её усыпить?
Эта мысль мне не давала покоя уже около года.
Дети давно к нам уже не заходят, как и что с ними я не знаю. Телефонная связь тоже не работает. Даже аппаратура столько не живёт сколько мы.
Мир превращается обратно в первобытные времена, когда не было ничего. В те времена, когда планету населяли лишь динозавры. Люди, вернее старики, практически ходят без одежды, в лохмотьях. Такие Адамы и Евы бальзаковского возраста.

Я направился на кухню, достал из комода последний пакетик чая и принялся его заваривать. Тело сильно болело, но боль казалось была такой всегда. Привычная такая за много лет боль.
В голове не давала покоя мысль о снотворном.
Город, да и вся планета должно быть, стал безликим.
Большая, а где-то и основная его часть, поросла деревьями и другой растительностью. Это уже были не каменные джунгли, а настоящие, из густых деревьев и кустарников.
Всё, к чему человечество так долго шло, умирало. Всё умирало, а люди нет...

Из кружки с чаем доносился аромат снотворного.
Я направлялся к жене, держа кружку в руках, с комком предательства в горле.
- Дорогая, выпей чаю. Последний. Нашел вот с малиновым вкусом.
Она еле-еле приподняла голову. Я придерживал ее одной рукой, а другой держал кружку практически с отравленным чаем.
Жена, хлюпая, слегка обжигаясь, опустошала ее маленькими детскими глотками.
По моим щекам катились слёзы.
- Вкусный, - прохрипела она.
- Сейчас поспи, - гладя ее по голове, тихо сказал я.
В кружке ещё остался чай. Малиновый аромат снотворного приятно бил в нос.

Жена уснула...

В квартире было тихо, за окном чуть слышно ветер шевелил листву. Тикали часы, секунды, минуты, отсчитывая бесконечное время.
Рядом сопела жена. Доза была довольна сильная, надеюсь ей хватит надолго. Просыпаться больше не нужно.
Я держал кружку в руках. Чай уже совсем остыл. Я выпил его за пару глотков и поставил кружку на стол рядом с кроватью.
Спать пока не хочется. Жду...
Держу в руках этот дневник и пишу.
Прошло уже довольно много времени, раз я смог написать ещё пару абзацев. Наверное, для меня пару глотков всё-таки мало.
Жду...
Тикают часы. Прошел ещё час...
В двери постучали, пойду открою, может быть там сын или ещё кто.
Позже допишу...

...На этом дневник закончился.

Мы прилетели на эту планету с Марса, с миссией, узнать возможна ли здесь жизнь и то, что было описано в дневнике, мало походило на правду. Не было городов, заводов. О человеке здесь совсем мало, что напоминало. Планету заполнял один сплошной необычный лес, с высокими деревьями, достигающими до 25 метров в высоту, обширные, с сине-фиолетовой водой, океаны и максимально очищенный воздух, практически голый кислород, который сжигает лёгкие если снять скафандр. Но здешняя растительность с ним справляется.
- Макс! - крикнул я, - я нашел дневник. Здесь оказывается когда-то жили люди. И очень долго жили.
Я держал в руках потрёпанные страницы дневника, которые вот-вот рассыпятся, прочитав из него лишь несколько глав.

Макс подошёл ко мне и взял дневник.
- В лаборатории разберемся что тут было. Где ты его нашёл?
- Под тем камнем, - указав рукой на огромный булыжник возле старого зелено-красного дерева, ответил я.
- Должно быть здесь когда-то был дом. А дневник неплохо сохранился, наверное, благодаря этому булыжнику, был закрыт от воды и ветра. А может такой чистый воздух поспособствовал этому.
Дневник был потрёпанный, но читабельный.
Макс листал дневник, быстро прочитывая какие-то моменты.
- Интересно, сколько ж лет назад это было и что вообще здесь произошло? И живы ли ещё жители этой планеты? - осматривая необычное дерево, тихо спрашивал себя он, - очень интересно...
- Нужно отыскать эти, - глянув в дневник он отыскал нужное слово – «кричащие кладбища», боюсь представить, что там сейчас...

*Продолжение следует

Пеовая глава : СМЕРТЬ ЗАБЫЛА ПРО НАС 3/начало.Заключительная часть