Я - анестезиолог, объясняться лишне ... Часть вторая⁠⁠

Скажу честно – для меня была полной неожиданностью такая активность в отношении моей более чем скромной публикации, посвященной любимой работе! Изначально мною задумывалась тема – «Как я стал анестезиологом», где предполагалось по возможности с шутками и прибаутками, потешив свою графоманию, просто рассказать о моем становлении как врача анестезиолога-реаниматолога. Для вступительной части я выбрал, небольшой пролог, как в случае моей большой публикации про нейрохирургов Новосибирска. Но после такой волны комментариев (для кого то и не волны вовсе, а для меня целый тайфун) я осознал, что моё становление вряд ли кого заинтересует, и если продолжать писать, то в ключе некоего, вступившего на мемуарный путь, инсайдера, сливающего в свой болтовне информацию об анестезиологическом и операционном закулисье.

Прежде, чем продолжить, хочу сразу определить мою позицию в отношении этой темы. Она, по сути, высказана в названии пóста: Я-АНЕСТЕЗИОЛОГ, ОБЪЯСНЯТЬСЯ ЛИШНЕ! Поэтому, если моим братьям-анестезиологам покажется, что по некоторым вопросам я сдаю позиции или анестезиологию-реаниматологию, пусть пишут претензии в комментах. Дискуссии неизбежны, так как я высказываю своё мнение о некоторых аспектах профессии и межличностных отношений между врачами и сёстрами других специальностей. Читателю моих опусов может иногда привидеться, что я детально описываю реально существующих людей, что ж, может и так, только я никогда не допускаю насмешек, оскорблений и других вольностей, которые могут сильно обидеть и, даже, ранить человека.

О печальном и плохом сказано достаточно, поэтому приступаю к изложению своего взгляда на профессию – врач анестезиолог-реаниматолог, в максимально возможной для меня аграфоманской манере.

В те времена, когда деревья были большими и когда я начинал свою специализированную деятельность, наркозным мейнстримом в нашем городе был эфирный наркоз, чаще всего масочным способом - как завещали великие.

Начинающий анестезиолог должен был, по мнению тогдашнего заведующего отделением Владимира Николаевича (ВНА), провести самостоятельно 100 наркозов с применением этилового эфира. К окончанию рабочего дня, ты пропитывался пар’ами этого, мягко сказать, пахучего вещества, от макушки до пяток и все твои биологические жидкости, включая, прошу прощения, содержимое кишечника, всё это источало терпкий химический аромат этилового эфира. В общественном транспорте большинство людей шарахалось, когда к ним приближалось приличное на вид, но очень пахучее существо с просьбой передать за проезд!

Нет, конечно, в это время были нормальные препараты для неингаляционного (невдыхательного, внутривенного) наркоза, но они были в таком мизерном количестве, что наркозы ими закончились, бы, не начавшись. Зато как мы легко ориентировались в классических стадиях эфирного наркоза! Особенно опасались стадии возбуждения у больших людей, которые как тролли могли раскидать облепивших их сотрудников операционной. Но, как ни странно, самые яркие моменты стадии возбуждения демонстрировали поджарые, жилистые малорослики, которые рвали крепкие вязки как бумагу, выпрыгивали с операционного стола, в общем , как у Высоцкого: «… бился в пене параноик, матершинник и крамольник …» Анестезиологу главное было не заболтаться, создавая микроклимат и не пропустить самого начала возбуждения, а там – навалиться на пациента человека в четыре и держать изо всех сил минуту или две! А потом наступала так называемая – хирургическая стадия наркоза и жизнь операционной возвращалась в привычное русло.

У данной анестезии было еще одно, колоссальное преимущество – её могли САМОСТОЯТЕЛЬНО проводить медицинские сёстры- анестезисты. Практически это выглядело так: анестезиолог трепется, с чашкой кофе в руках и тут раздается звонок по местному телефону, его – недоговорившего – зовут к трубке и сообщают, что в таком то отделении, в такой то операционной заявлен масочный наркоз эфиром. Анестезиолог говорит сакраментальную фразу: «Валя (Люба, Надя), начинай, сейчас подойду», кладет трубку, но никуда не идет, пока не договорит намеченного им предложения. Опытные сестры начинали, конечно наркоз без врача, но часто не могли справиться с ситуацией неконтролируемого возбуждения больных. И наши доблестные сестры придумали противодействие этой проклятой стадии: они смачивали марлевый шарик, другим, ограниченным в количестве, как внутривенные пепараты веществом для ингаляционного (вдыхательного) наркоза – фторотаном. И закладывали этот шарик под выступы наркозной маски, тем самым пуская пары более мощного анестетика – фторотана в контур пациента. И зачастую фторотан делал своё босяцкое дело – прекращал стадию возбуждения.

Что же касается наркоза фторотаном (галотаном), то протекал он намного лучше, чем эфирный, с одним только НО: классическая стадийность наркоза у него была невыраженной и поэтому можно было легко впасть в передоз. А это было особенно важно знать и различать, чтобы обеспечить безопасным наркозом всех страждущих комсомольчан, выстраивающихся в очереди в кооперативы по лечению зубов. В них фторотан лился рекой