Высшая мера справедливости (2)⁠⁠

Высшая мера справедливости

Итак, жизнь нынешнюю я вспомнил от и до. Она стала для меня книгой – любимой, зачитанной до дыр, которую я в любой момент мог открыть на нужной странице, чтобы перечитать избранный фрагмент. И это не просто метафора, фигура речи, для меня это был визуальный образ – малюсенькая компактная книжица, вроде сувенирной, с микроскопическими буковками. Но стоило открыть ее, страница увеличивалась до нужного мне размера.

Этот образ я бережно хранил. Нет, не так! Я вбил, вплавил его в свое самоосознание, в свое самоощущение, я стал неразделимым с ним, как неразделимы огонь и тепло, исходящее от огня. Память о моей нынешней жизни, о каждом прожитом дне, о каждой минуте этого дня, пропитала мою личность, как сироп пропитывает бисквит, и теперь ничто не могло разделить нас. Даже смерть. Во всяком случае, я очень на это надеялся.

Учитель был удивлен и даже слегка встревожен таким моим рвением.

- К чему такие чрезмерные усилия? – спрашивал он. – Чего ты добиваешься?

- Я хочу помнить все, - объяснял я. – В любом состоянии, при любых ситуациях. Даже когда Вселенная умрет и родится вновь, я хочу сохранить память о себе в той новой Вселенной.

- Для чего?

- Чтобы победить смерть, - объяснял я. – Многие считают, что смерть наступает, когда умирает тело. Чушь! Бред! Ведь что такое тело? Временная оболочка, что-то вроде костюма, который можно сменить в любой миг. Сегодня оно одно, завтра другое… не стоит переживать из-за него. А вот память, это совсем другое дело! Именно отсутствие памяти о прошлых воплощениях делает нас смертными! Вселяет в нас страх смерти!

- Память бессмертна, - улыбнулся тогда Учитель. – И ты в этом очень скоро убедишься.

***

Открытая Дверь чем-то напоминает Обратную Жизнь – те же строжайшие ограничения во всем, включая еду и сон, та же глубочайшая медитация. И все же это совсем другая методика. Потому что медитация в этом случае направлена не вовнутрь, а вовне.

Обратная Жизнь подразумевает сосредоточение человека на себе самом, на его нынешнем воплощении. Желающий вспомнить свою жизнь должен отсечь все, что не связано с ним лично, сделаться центром Вселенной… да что там центром – стать самой Вселенной, в которой ничего, кроме тебя самого, не существует. Мир есть ты, ты есть Мир, а больше ничего нет, не было и никогда не будет. Вселенная обретает конечный объем, четко очерченные границы, и наш разум, наш несовершенный разум, помещенный в грубую белковую оболочку, может без особого труда охватить этот объем. И тогда мы начинаем вспоминать нашу жизнь, просто потому, что вспоминать больше нечего. Даже не вспоминать – проживать, от дня сегодняшнего к началу и наоборот, с любого момента, с любой скоростью.

Выход из такой медитации поначалу довольно болезнен – очень странно и неприятно вновь ощутить себя незначительной пылинкой в бескрайнем космосе.

Практика Открытой Двери направлена на то, чтобы человек открыл себя для Вселенной, для всей той информации, которая эту Вселенную составляет. В том числе и для той, которая касается его прошлых воплощений. По большому счету, вы можете получить ответы на все вопросы, даже на не заданные, и в этом заключается главная опасность – слишком велик соблазн узнать все тайны мира, слишком трудно ему противиться. Неподготовленный человек может настолько увлечься, что навсегда останется погруженным в медитацию. Ну как – навсегда? До самой своей смерти от жажды и голода. Про таких говорят: «Ушел к Великому Дану».

- Ушел и дошел – две большие разницы, - не уставал напоминать нам Учитель. – Открываясь миру, вы должны оставаться самими собой. Помните, каждый из вас – маленький человек, обремененный маленькими страстями. Вам не следует брать больше, чем вы сможете унести. Поэтому без колебаний отсеивайте все лишнее. Без сожалений отсекайте все, что не связано с вами лично. Не поддаться искушению – вот ваша задача. Вернуться, сохранив разум и душевное здоровье, - вот условие для следующего шага вперед. Помните – торопиться некуда, Великий Дан всегда держит двери открытыми.

Мне в этом смысле повезло. Меня не интересовали тайны Вселенной, меня интересовал я сам. У меня была совершенно конкретная цель, и я шел к ней кратчайшим путем. Наверное, именно поэтому у меня все получилось с первого раза.

Оказывается, в прошлой жизни я был девочкой по имени Илле, единственной дочерью ничем не примечательного государственного чиновника. В девять с небольшим лет меня укусила ядовитая змея и я умер… умерла… Короткая, ничем не примечательная жизнь, но я ничуть не расстроился. Не всем же быть царями, великими полководцами и прочими историческими личностями. Главное, что она была – эта моя прошлая жизнь, и память о ней сохранилась в структуре Вселенной.

Я прошелся по ней, от смерти до рождения, и это не заняло у меня много времени. Какой-то жалкий десяток лет, о чем тут говорить! К тому же, память об этом десятилетии была дискретна – бусины, через неравные промежутки нанизанные на одну нить. Мне не составило труда перебрать их все, одну за другой.

Моя прошлая смерть случилась около ста лет назад, и вот это вызывало вопросы. С которыми я и отправился к Учителю.

- Мне сорок лет, - сказал я. – Где я был все эти шестьдесят лет? Чем занимался? Можно ли вспомнить этот период моей жизни? И почему вы, Учитель, получили новое рождение в тот же год, когда умерла ваша прошлая инкарнация?

Учитель покачал головой.

- Какой любопытный у меня ученик. Как много вопросов задает! И как трогательно уверен, что я знаю ответы! – Улыбаясь, Учитель смотрел на меня. – Что ж, слушай. Мой ответ такой – я не знаю!

- Не может быть! – вырвалось у меня, и я поспешил захлопнуть рот: подвергать сомнению слова Учителя граничило со святотатством. За такое без разговоров изгоняют из Обители.

Но Учитель не обратил внимания на мою дерзость.

- Может, мой мальчик, еще как может! Я задавал точно такие же вопросы своему Учителю, а он – своему. И никто из нас не получил ответа. И не потому, что их не существует. Просто, я полагаю, это знание разрушит изначальные планы Великого Дана. Каждый из нас должен пройти свой путь шаг за шагом, а не перескакивать через ступеньки. Иначе мы рискуем пропустить что-то очень важное, без чего мы не сможем стать теми, кем должны стать. Вселенная смертна, ты, астрофизик, знаешь это лучше меня, - продолжал он. – Когда погаснет последняя звезда… нет, даже не так! Когда исчезнет последняя материальная частица нашей Вселенной, мы, мыслящие сущности, должны быть полностью готовы.

- К чему? – спросил я.

- К тому, чтобы перейти в другую Вселенную, разумеется! Через очередной Большой Взрыв или что еще там вы, ученые, для нас придумали. Получив и сохранив бесценный опыт, мы получим толчок к дальнейшему развитию. И лучшие из нас станут творцами нового мира. Единым Творцом, которого здесь мы называем Великим Даном.

- И так до бесконечности? – спросил я.

- И так до бесконечности.

- Но это же глупо, Учитель! – воскликнул я. – Глупо и бесперспективно! Развитие не может быть бесконечным! У него должен быть какой-то конечный результат! Достигнутая цель, если хотите! А иначе получается какой-то бег по кругу. Ну, даже если по восходящей спирали – все равно!

- Достигнутая цель,- повторил Учитель, кивая. – Конечный результат. Костюм, пошитый портным. Картина, написанная гениальным художником, или детский рисунок. Обед, приготовленный стряпухой. Нечто зримое, вещественное, статичное… Да, так бывает, особенно у молодых… Ты спрашивал, почему я ушел на следующее перерождение почти сразу, а ты – через много лет? Видишь ли, есть такая теория: в промежутках между рождениями душа проделывает определенную работу. Осмысливает полученный опыт, анализирует ошибки, готовится сделать следующий шаг… Кому-то на это требуется больше времени, кому-то меньше. Считается, что это говорит о духовной зрелости человека. Не знаю, так ли это на самом деле, ведь нам не дано помнить о нашем внетелесном существовании. Но мне кажется, что так оно и есть.

Тогда мне показалось, что он просто сменил тему, не желая обсуждать со мной перспективы развития человечества. Теперь я понимаю, что он хотел предостеречь дурака от ошибки. У него не получилось, но это не вина Учителя – он не хотел запрещать мне прямо, это противоречило его убеждениям и этическим принципам. Все, что он мог, это разговаривать со мной – терпеливо, изо дня в день отвечая на мои вопросы. Он хотел донести до меня свое видение мира, ту целостную картину, которая сложилась у него в результате многолетних размышлений о природе Жизни. Только я оказался плохим учеником – я его не услышал. Нет, не так! Я и услышал, и понял, и даже принял. Только эта величественная картина, от которой у некоторых захватывало дух, мало трогала меня. У меня был свой план, дерзкий и наивный одновременно. И для его выполнения мне не требовалось проникновение в глубочайший философский смысл Жизни. С меня вполне было достаточно досконального знания ее законов. И то лишь ради того, чтобы в определенный момент нарушить их.

***

… Фрагментарная память о моей прошлой жизни сохранила эпизод, когда девочка Илле диктует школьной учительнице свой домашний адрес: город Эйкья, квартал Цагур, жилой комплекс номер восемь. Это было совсем недалеко от Обители, всего-то в двух часах езды, и я, по совету Учителя, отправился туда.

- Твои воспоминания о прошлой жизни ярки, подробны и, на первый взгляд, не требуют доказательств, - сказал мне Учитель. – Но таково свойство человеческого разума – подвергать все сомнению. Пройдет совсем немного времени, и ты вспомнишь другие свои воплощения. Поверь мне, некоторые из них будут настолько фантастичны, что ты усомнишься в их достоверности. Ты будешь думать, что тебе достался кусочек чужой жизни или что ты сошел с ума… и это будет проще, чем признать, что эти воспоминания принадлежат именно тебе – настолько чуждым тебе-нынешнему покажется твое далекое воплощение. У тебя и слов-то не будет, чтобы описать его. Так вот, чтобы ты не сомневался, чтобы доверял сам себе полностью, тебе надо убедиться в реальном существовании девочки Илле. Тебе повезло, она жила на Беррине, причем не так давно. А вот некоторым повезло меньше. Я знаю людей, чьи предыдущие жизни прошли на других планетах. А если даже одна из них пришлась на Беррину, то случилось это в такие давние времена, что ни могил, ни даже городов тех не осталось.

- Ничего себе! – воскликнул я. – И как же они живут с этим, бедняги?

- Точно так же как те, кто никогда не покидал Беррину, - сказал Учитель. – Апогей и перигей, если брать знакомую тебе терминологию, и оба максимально экстремальные. А между этими двумя крайними точками – мы. Большинство.

Я отправился в Эйкья и ничуть об этом не пожалел.

Я бродил по узким горбатым улочкам старинного приморского городка, вдыхал запахи йода,  жареной рыбы и цветущих магнолий и вспоминал.

Вот здесь, в этом тесном дворике я любил играть… то есть, любила играть с подружками. По этой улочке я бегала в школу. А вот и сама школа – приземистое трехэтажное здание с открытым бассейном на плоской крыше. Я терпеть не могла этот бассейн, он был слишком мелким, слишком тесным для меня, и слишком много народу туда набивалось на переменах. Поэтому на большой перемене я не ходила вместе со всеми в столовую, а удирала к морю, чтобы поплавать в свое удовольствие. Я хорошо тогда плавала, гораздо лучше, чем сейчас.

Знакомая тропинка, петляющая между скал, привела меня на берег моря, усыпанный валунами; точно такие же гладкие валуны, только побольше, тут и там торчали из воды. Сбросив одежду, я доплыл до своего любимого камня, взобрался на его плоскую, нагретую солнцем верхушку и улегся там. Мне было о чем подумать.

Что ж, сегодня на личном опыте я убедился, что реинкарнация не выдумка многоумных философов, не красивая сказка, пленившая наши души. Реинкарнация это самая что ни на есть реальная реальность: гуляя по Эйкья, я вспомнил многое из того, о чем не мог вспомнить, погружаясь в медитацию, и воспоминания эти были так свежи, так подробны, словно я сейчас был той самой, умершей сто лет назад девочкой Илле. Не все они были приятны, о некоторых эпизодах своей прошлой жизни я бы предпочел вовсе не помнить, и это лишний раз убеждало меня в их правдивости. Теперь мне надлежало решить, как мне действовать дальше.

На этом камне, соединившим две мои жизни, я провел весь день в одиноких размышлениях. И лишь когда солнце скрылось за щетинистыми сопками, отправился домой, в Обитель. Тихая светлая грусть наполняла мою душу – я навсегда простился со своим прошлым и сейчас все мои мысли были о будущем. Я готовил себя к роли первопроходца и, как всякий первопроходец, чувствовал себя безмерно одиноким.

До этого момента я двигался тем же путем, что и все мои собратья по Обители. Теперь же наши дороги расходились.

***

Многие обыватели, далекие от духовных практик, задаются вопросом - в чем цель пребывания человека в Обители? Зачем все эти жесточайшие ограничения, эта аскеза, уход от мира со всеми его маленькими и большими радостями? Для чего переносить такие испытания, которые далеко не каждому под силу? Неужели только для того, чтобы вспомнить все свои прошлые воплощения?

Отвечу – да, именно для этого! И не просто вспомнить, а осознать их, проанализировать и сделать выводы – это влияет на качество будущей жизни. Не в материальном плане, разумеется, а в плане духовном. Так, например, все великие философы, мыслители и вожди народов, все те, кто оказал самое серьезное влияние на социум, все они в том или ином своем воплощении проходили обучение в Обители и становились Учителями.

Все великие ученые совершали свои открытия не только из-за своих исключительных мыслительных способностей. Пройдя малое обучение в Обители, потратив на это не один год своей жизни, они получали уникальные знания о мире, в котором мы живем. Эти знания двигали науку как в глобальном, так и в утилитарном, чисто прикладном смысле. Вот почему научная мысль на Беррине редко когда заходит в тупик – всегда есть возможность обратиться к неиссякаемому источнику знаний и тем самым решить проблему.

Это, кстати, объясняет, почему власти с таким уважением относятся к нам, бедным отшельникам. Да и содержание Обителей, сколько их ни есть, обходится правительствам куда дешевле, чем содержание самой захудалой армии.

- Иногда я думаю, что было бы, если бы наша планета стала одной большой Обителью? - как-то сказал Учитель. – Если бы каждый из нас, живущих на Беррине, в совершенстве овладел духовными практиками и вспомнил все свои прошлые жизни? Привело бы это к высочайшему взлету нашей цивилизации? Или наоборот, повлекло бы за собой ужасную катастрофу? К счастью, Мироздание всегда стремится к равновесию, даже если это равновесие в итоге приведет к смерти Вселенной. Именно поэтому мы не можем выбирать свои инкарнации и проживаем часть своей бесконечной жизни в самых разных воплощениях.

- Учитель, а вам не кажется, что это… ну, скажем так, несколько расточительно? – осторожно спросил я. – Взять, например, бедняжку Илле. Она могла бы прожить долгую полноценную жизнь, вспомнить свои прошлые воплощения и вырасти духовно. Родить детей, в конце-то концов! А вместо этого умерла десятилетней. В чем был смысл всего этого? Зачем я потратил время на эту бесполезную инкарнацию? Ведь я мог бы попасть в Обитель гораздо раньше! Я мог бы дойти до своей цели прямым путем, а вместо этого целых десять лет петлял по тропинке, которая завела меня в тупик.

- Это ты считаешь свое прошлое воплощение тупиком, - возразил Учитель. – Потому что молод и нетерпелив… Скажи, до того, как ты пришел в Обитель, ты любил читать детективы?

- Не особо, - сказал я, несколько сбитый с толку этим вопросом. – Слишком мало хороших авторов. Избитые темы, предсказуемый финал, пресный язык.

- Но были авторы, которые тебе нравились? – настаивал Учитель. – Которых ты читал с удовольствием?

- Да. Двое или трое, уже не помню точно. Признаюсь, некоторые их книги произвели на меня сильное впечатление.

- И как ты их читал, эти книги? – продолжал допытываться Учитель. – Уделял внимание мельчайшим деталям? Останавливался, пытаясь сложить для себя картину преступления? Строил свои версии? Или стремился побыстрее добраться до финала, чтобы узнать, кто же убийца?

- Скорее, последнее, - подумав, сказал я. – Мне было… ну, скучновато, что ли, самому искать ответы, которые уже существуют. Но потом, конечно, я перечитывал книгу и получал при этом удовольствие.

Учитель покивал, словно и не ждал от меня иного:

- Вот об этом я и говорю – ты нетерпелив. Ты не умеешь получать наслаждение от неопределенности, загадки тебя раздражают и выводят из состояния созерцательного спокойствия. Сделать паузу, позволить жизни развиваться своим чередом, без ясно видимого смысла – это не для тебя. Тебе нужна цель, желательно – конечная, как точка в конце предложения. И ты идешь к ней прямо, не сворачивая и не останавливаясь.

- Да, - с некоторым вызовом сказал я. – А разве это плохо – иметь цель в жизни? Разве не этим человек отличается от животного?

- Не знаю, - вздохнул Учитель, глядя на меня с непонятным выражением. – Но мне кажется, что девочка Илле была твоей паузой. В которой ты нуждался, по мнению Великого Дана.

Спорить с Учителем – глупо; спорить с Великим Даном – бессмысленно. Я и не спорил. Я просто остался при своем мнении.

***

Мои собратья по Обители старались вспомнить как можно больше своих инкарнаций. Чем больше – тем лучше, вот их девиз, который лично мне казался довольно сомнительным. Какая разница, вспомнил ты пять своих прошлых воплощений или пятьдесят пять, если для твоей будущей жизни это не имеет ровным счетом никакого значения? Если каждый раз ты вынужден проходить свой Путь заново, начинать новую жизнь с чистого листа? И нет никаких гарантий, что эта новая дорога не заведет тебя в тупик! Как, например, это произошло с бедной девочкой Илле – ее Книга Жизни оказалась короткой и скучной, не стоящей того, чтобы ее хранить и перечитывать. Если бы ее не было вовсе, Мироздание ничего бы не потеряло.

Мои собраться по Обители были другого мнения. Они бережно хранили каждую свою Книгу Жизни, даже самую ничтожную, они гордились их количеством и радовались каждой новой так, как иной библиофил радуется редкой инкунабуле, заполучив ее в свою коллекцию. Мне же такое отношение казалось диким.

Один мой товарищ узнал, что в каком-то из своих прошлых воплощений прожил всего несколько минут после своего рождения. Тот несчастный младенец даже не успел ничего осознать, как сразу же погрузился во тьму смерти и ушел на новое перерождение. И что? – спросил я. Какой смысл был в этой твоей жизни? Какой смысл ее вспоминать сейчас? Опыт, с важным видом ответил мой товарищ, и я с трудом удержался, чтобы не расхохотаться ему в лицо.

Для моего опыта вполне хватало одной девочки Илле, я бы с радостью на этом и остановился. Но такое мое равнодушие вызывало удивление и косые взгляды моих собратьев, поэтому я буквально был вынужден вспомнить хотя бы еще одно свое воплощение. И получилось это у меня с удивительной легкостью, к которой я, честно признаться, был не готов.

Как не был готов к тому, что это мое воплощение оказалось довольно интересным.

В той прошлой жизни я, оказывается, был монахом ордена Странствующих и жил в большом монастыре на южной границе средневекового королевства Сезария. До того, как принять постриг, я изучал философию в столичном университете, поэтому ничего удивительного, что образованного монаха не отправили собирать милостыню по городам и весям, а приставили к монастырской сокровищнице. Я провел ревизию всех ценностей, я завел каталог; изучив монастырский архив (который находился в ужасающем беспорядке), я сумел вернуть в монастырь некоторые ценности, которые считались безвозвратно утраченными. Например, воротник святого Айрина. Или корону Идлина Первого, основателя королевства. Или единственный экземпляр Священного Писания Гувизара Богослова.

Когда орды конных варваров, воняющих чесноком и потом, обрушились на наши границы, я руководил эвакуацией ценностей монастыря. По древнему тайному подземному ходу (который, между прочим, я же и обнаружил, благодаря архиву), я и еще двое крепких монахов денно и нощно, без отдыха, переносили сокровища – прежде всего книги - в глубокий подвал. Увы, спасти удалось не всё – я едва успел потянуть рычаг, когда дикари ворвались в монастырь. Тяжеленная каменная плита встала на место так плотно, что даже щелей не было видно, и мы втроем оказались замурованы в подземелье: я, брат Парвин и брат Сузес. Изобретение неизвестного гениального механика, тайный подвал был оборудован вентиляцией, поэтому смерть от удушья нам не грозила. Так же мы слышали крики и стоны умирающих монахов и молились за спасение их душ. А потом мощный взрыв сотряс стены монастыря до основания – это кто-то из выживших братьев поджег бочки с порохом. Очевидно, взрыв повредил запирающий механизм, потому что, когда все закончилось, мы не смогли выйти из подземелья. Мы умерли там, среди сокровищ, от голода и жажды, смиренно приняв свою участь, и судьба спасенных ценностей несколько долгих веков оставалась неизвестной.

Разрушенный монастырь восстановили и заселили заново. Потом его неоднократно перестраивали, реставрировали, но никто так и не смог отыскать тайный ход, ведущий к братской могиле трёх скромных иноков. Насчет сокровищ, пропавших без вести, существовало несколько теорий, и по одной из них алчные монахи-ренегаты, еще до нападения варваров, сами разграбили монастырские закрома. А взрыв устроили исключительно для того, чтобы скрыть недостачу.

Разумеется, я обо всем рассказал Учителю. А он, в свою очередь, обратился в Академию Наук. И пусть моя история вызвала недоверие историков, её необходимо было проверить. По согласованию с Советом Церквей была организована научная экспедиция с моим участием.

С волнением я вступил под своды монастыря, в котором не был четыре с лишним сотни лет. Конечно, очень многое здесь изменилось до неузнаваемости и кое-что даже в лучшую сторону, но я довольно быстро отыскал ту роковую для меня плиту.

… Я стоял над тремя высохшими мумиями в монашеских рясах, и светлая печаль сжимала моё сердце. Печаль и гордость – все-таки я до конца выполнил свой долг. Я не только сохранил сокровища тогда, четыреста лет назад, но и очистил память о монахах от грязных домыслов и наветов. А вокруг меня ликовали, обнимались, хлопали меня по плечам и орали в уши благодарности и восхваления.

Увы, это происшествие сразу же стало мировой сенсацией. Почему «увы»? Да потому что главным героем этой сенсации стал я. Меня буквально рвали на части: телевизионщики, журналисты, научная братия и просто любопытствующие. Президент лично вручил мне орден «За заслуги перед Отечеством». Патриарх удостоил меня аудиенции и отпустил мне все прегрешения, вольные и невольные. В мою честь была названа недавно открытая малая планета и улица моего родного города. А собратья по Обители смотрели на меня как на святого и бешено завидовали мне.

Кстати, сами Обители пережили настоящий бум популярности – такого наплыва желающих обрести Истину не было, пожалуй, со времен Святого Трасуна.

Слава обрушилась на меня, как снежная лавина, и я задыхался. Покой? Отрешение и сосредоточение? Ха! Об этом можно было только мечтать! Учитель сочувствовал мне и тихонько посмеивался над моими жалобами и проклятиями.

- Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее, - без устали повторял он избитую истину, а я лишь скрипел зубами в бессильной ярости.

Но всё проходит, в том числе и мирская слава. Утихли восторги и славословия в мою честь, иные события стали сенсацией, потеснив в людской памяти воспоминания о моем открытии, и я с огромным облегчением вернулся к своему прежнему образу жизни.

Мне надо было спешить; мне казалось, что я потерял слишком много драгоценного времени.