Ты продал мою лежачую мать за бутылку? (Рассказ)
Даша в седьмой раз перебирала содержимое своего коричневого чемодана.
Завтра с самого утра предстоял важнейший разговор с нейрохирургами в Санкт-Петербурге, и мысль о том, что придется оставлять прикованную к постели мать наедине с Михаилом, не давала покоя уже который день.
На кухне заскрипел старый стул, муж устроился за облупленным столом с кружкой. Рядом валялась вчерашняя газета, которую он листал уже в третий раз, делая вид, что читает. Даша знала этот его трюк.
— Миша, ты точно справишься? — спросила она, оборачиваясь и прислонившись к дверному косяку. — Ей нужно давать белые таблетки каждые четыре часа, измерять давление, который лежит в тумбочке, следить, чтобы не пролежала на одном боку больше двух часов...
— Дашка, ну сколько можно одно и то же талдычить! — отмахнулся он. — Все схвачено, я же не дурак какой. Мать твоя из дома никуда не убежит, сама понимаешь.
Михаил сегодня выглядел на редкость бодро, даже побрился с утра, надел чистую рубашку, которую Даша погладила еще вчера вечером.
От него не несло перегаром, глаза не плавали, руки не тряслись. Может быть, и вправду все обойдется, может, он возьмет себя в руки хотя бы на эти два дня.
— Миша, я серьезно говорю. Если что-то случится с мамой, пока меня не будет...
— Да ничего не случится! — он наконец поднял на нее взгляд. — Езжай спокойно, договаривайся там со своими докторами. А мы тут как-нибудь без тебя обойдемся.
Даша медленно закрыла чемодан, прислушиваясь к щелчкам старых замков. Потом прошла через узкую прихожую и заглянула в комнату, где лежала мама.
Здесь всегда пахло лекарствами.
— Мамочка, я уезжаю в Питер, — тихо произнесла она, садясь на край кровати и поправляя одеяло. — Договорюсь насчет операции с теми врачами, что нам Лидия Петровна посоветовала, и сразу же домой примчусь.
Старушка лежала на высоких подушках, которые Даша каждый вечер взбивала и перекладывала. Седые волосы аккуратно заплетены в тонкую косичку, лицо осунувшееся, но глаза еще живые, понимающие.
После инсульта левая сторона тела почти совсем отказала, речь давалась с невероятным трудом — каждое слово приходилось выдавливать из себя по слогам.
— Не... бес... покойся... до... ченька... — с усилием проговорила мать.
— Миша присмотрит за тобой. Он мне обещал, что будет рядом и все сделает, как надо.
Даша наклонилась и поцеловала мать в лоб.
— Я быстро, мамочка. Максимум два дня, и я дома.
***
Еще пять лет назад её мужа в районной администрации знали как одного из самых толковых и перспективных сотрудников.
Костюмы он носил только импортные, рубашки менял каждый день, галстуки подбирал с особым вкусом.
В его кабинете на третьем этаже всегда было идеально прибрано — документы лежали ровными стопками, на столе красовался дорогой письменный набор, подарок от благодарных жителей города.
Коллеги относились к нему с уважением, начальство выделяло среди прочих, а Даша гордилась таким мужем и с удовольствием представляла его знакомым как "моего Мишу из администрации".
Все начало рушиться, когда новый мэр затеял масштабную реформу и половину штата просто выбросил на улицу.
Михаил попал под сокращение одним из первых, видимо, кому-то не понравилась его излишняя принципиальность в вопросах, где лучше было промолчать.
Первые месяцы он еще держался. Приходил домой с надеждой в глазах, рассказывал про перспективные вакансии. Но время шло, а его никто не брал на работу.
— Дашка, может, мне на курсы какие-нибудь пойти? — спрашивал он тогда. — Компьютерные там, или бухгалтерские...
— Конечно, Миша! Мы найдем деньги, как-нибудь выкрутимся.
Постепенно Михаил стал задерживаться после собеседований в барах. Говорил, что так он налаживает связи с нужными людьми.
А когда деловые встречи окончательно превратились в пьяные посиделки с местными алкашами у продуктового магазина, Даша окончательно поняла, того мужчину, за которого она когда-то вышла замуж, больше не существует.
Мать заболела как раз в тот период, когда семейная жизнь окончательно покатилась под откос.
Сначала у старушки появились слабость и головокружения, которые все списывали на возраст и переутомление. Потом начались серьезные приступы, резко подскакивало давление, немели конечности, речь становилась невнятной.
А год назад случился инсульт, после которого мать оказалась полностью прикованной к постели.
***
Михаил возвращался домой все позже и в таком состоянии, что иногда под руки приводила пара его дружков.
Эти двое стали завсегдатаями местных пивнушек и наливаек еще в девяностые годы и с тех пор особенно не меняли своих привычек.
Серега когда-то работал слесарем на заводе, пока завод не закрыли, а Валерьич в молодости служил в армии и любил рассказывать истории про дедовщину, которые с каждым разом становились все страшнее и невероятнее.
— Дай мне сотку, — мямлил Михаил, едва продрав слипшиеся глаза и усаживаясь на краешек кровати. — Башка трещит.
— Какую сотку? — возмущалась Даша, складывая выстиранное белье в комоде. — У нас в доме хлеб закончился, а тебе лишь бы...
— Ну хоть пятьдесят рублей дай, умоляю тебя! Не могу же я так мучиться!
— Слышишь, культурный человек, работу бы себе нашел!
— Дашка, ну я же ищу! Каждый день хожу, предлагаюсь! Но кому я нужен в мои-то годы? Везде молодых требуют.
Конечно же, никакой работы он не искал уже больше года. Вместо этого проводил дни в компании с Серегой и Валерьичем, обсуждая мировые проблемы и вспоминая лучшие времена.
А вечером появлялся дома еще в более плохом состоянии, чем с утра.
Даша тем временем тянула всю семью. Домой приходила совершенно без сил, но дома ждала мать, которую нужно было помыть, накормить с ложечки, дать лекарства.
— Мишка, помоги хоть мать перевернуть, а то я спину сорву, — просила Даша, заглядывая в комнату, где муж лежал на диване перед включенным телевизором.
— Щас, только матч досмотрю, там пенальти назначили, — бурчал он, не отрывая взгляда от экрана.
Но футбольный матч плавно перетекал в послематчевые разборы, разборы сменялись новостными сводками, новости — очередным сериалом, и помощи от мужа так и не дождешься.
Приходилось самой справляться с беспомощной старушкой, которая весила немало.
— Миша, я понимаю, что тебе тяжело, — говорила Даша, садясь на край дивана после особенно трудного дня. — Но мне тоже несладко приходится. Давай хоть по очереди за мамой ухаживать будем.
— Да какая из меня сиделка? — отмахивался он. — У меня руки дрожат, башка не варит.
И снова все сваливалось на ее плечи.
***
Ночной поезд "Москва — Санкт-Петербург" прибыл на Московский вокзал ранним туманным утром, когда город еще только просыпался и готовился к новому дню.
Даша не спала всю дорогу. То ли из-за волнения перед предстоящей встречей с врачами, то ли потому, что сосед по купе храпел так громко, что стенки вагона дрожали. Она вышла на перрон с чемоданом в руках и сразу направилась к стоянке такси.
В институте нейрохирургии были белоснежные стены, пахло хлоркой и особенным больничным душком.
Оформление всех необходимых документов в приемной комиссии заняло гораздо меньше времени, чем она ожидалась. Медицинская карта, справки, направления — все оказалось в порядке. До поезда оставалось еще несколько часов, и Даша решила немного погулять по городу, которого не видела уже лет пятнадцать.
На Невском проспекте была привычная суета: уличные музыканты и торговцы сувенирами.
Здесь все дышало историей и какой-то особенной элегантностью.
Даша купила шаурму и медленно пошла в сторону Исаакиевского собора, жуя на ходу и наслаждаясь редким ощущением свободы.
Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда она рассматривала искусную резьбу на портале собора.
— Это Лидия Петровна, соседка с пятого этажа. Вашу маму куда-то увезли!
Даша почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Как увезли? Куда? С кем? — кричала она в трубку, не обращая внимания на оглядывающихся прохожих.
— Не знаю. Мужа твоего дома не видать, дверь заперта, а мамочку твою увезли уже часа два назад. Я сначала думала, может, в больницу попала, но потом решила тебе позвонить на всякий случай.
— Лидия Петровна, а кто увозил? Как они выглядели?
— Да такие оборванцы, милая. Один вообще кривой какой-то, второй старый. Ну я их в лицо не знаю, но вид у них был тот еще...
***
Даша вернулась домой. Муж дрых на диване в гостиной.
— Миша! Миша, поднимайся немедленно! — она стала трясти его за плечи.
Он открыл один красный глаз, попытался сфокусировать взгляд на ее лице.
— А? Дашка? — пробормотал он сквозь сон. — Ты че так рано вернулась? Вроде завтра должна была...
— Где моя мать?!
— Какая мать... а, ну да, твоя мамка... — он потер ладонью лицо, пытаясь прийти в себя. — А что с ней?
— Говори, где она!
Инвалидное кресло, которое всегда стояло у окна, исчезло. На тумбочке остались только пузырьки с лекарствами да пустой стакан.
Реклама
Получите 5000₽ на первую рекламу в Яндекс Директе
— Вставай сейчас же и говори, куда ты ее дел! — Даша вернулась в гостиную и снова принялась трясти мужа.
Михаил с трудом сел на диване, голова у него мотылялась из стороны в сторону, как у заводной игрушки.
— Да ничего я не делал, чест-но-е слово... — тянул он, явно пытаясь что-то вспомнить. — Были тут ребята с утра... Серега заходил со своим дружком...
— Серега? Валерьич твой? И что они хотели?
— Ну как что... посидели, поговорили... у них бутылка была, хорошая... — Михаил начал вспоминать и вдруг резко схватился за голову обеими руками. — Ой, Господи Боже мой, что же я наделал...
— Быстро рассказывай все по порядку!
— Серега говорит — денег, говорит, у нас нет, а выпить охота. И у меня, говорит, тоже ни копейки. Ну и стали думать, где бы раздобыть...
— Ты продал мою мать за бутылку?
Голос у Даши сорвался на крик, и соседи наверняка слышали через тонкие стены.
— Дашка, я же не думал, что ты так быстро приедешь! — оправдывался Михаил. — Они обещали только на пару часов, честное слово! Сказали, что к вечеру вернут!
— К вечеру?! Сейчас уже семь часов! Где они?!
— Не помню... голова трещит, ничего не соображаю...
— Сейчас же вспоминай, иначе в полицию подам заявление! И на тебя, и на твоих дружков!
***
Даша схватила мужа за грязную рубашку и буквально стащила его с дивана.
— Вставай и показывай, где твои дружки тусуются!
— Да не помню я ничего, — мямлил Михаил, натягивая мятые джинсы. — Голова болит, в глазах двоится...
— А ну быстро вспоминай! Где вы обычно берёте?
— У магазина «Продукты»... или возле автобусной остановки... а может, у того торгового центра, как его... «Максим», что ли...
— Вот туда и пойдем! И если с мамой что-то случилось, я тебя собственными руками ...!
Даша толкала мужа перед собой, не давая ему остановиться или свернуть в сторону. Михаил еле плелся, время от времени останавливаясь и хватаясь за голову или за стену дома.
— Дашка, может, сначала подлечиться? — просил он. — А то я сейчас упаду, ей-богу...
— Иди и молчи!
Торговый центр находился в двадцати минутах ходьбы от их дома. Это было типичное панельное здание девяностых годов постройки, уже слегка обшарпанное.
У входа в здание действительно постоянно толпились самые разные люди.
— Ну и где твои дружки? — спросила Даша, оглядывая толпу.
— Не вижу... может, ушли уже... — Михаил щурился, пытаясь разглядеть знакомые лица.
И тут Даша заметила у дальней стены знакомое инвалидное кресло. В нем сидела ее мать, бледная, испуганная, с большой картонной табличкой на шее.
Крупными буквами на табличке было написано: «Собираю на лечение. Помогите, кто чем может».
— Мамочка! — Даша бросилась к матери.
Старушка подняла глаза, и Даша увидела в них такой стыд и отчаяние, что сердце сжалось от жалости. Мать пыталась что-то сказать, но из горла вырывались только невнятные звуки.
— Стой! Это че за базар тут? — откуда-то сбоку появился мужик в засаленной куртке с кривым лицом. — А ну отойди от бабки!
— Это моя мать!
— Мы с мужиком твоим договорились! Он нам старушку на заработок дал, а мы ему бутылку за это!
— Да вы что, совсем озверели?! — возмутилась Даша.
— А что тут такого? — усмехнулся Серега. — Народ жалостливый, подают хорош
Даша достала из сумки мобильный телефон и показала его мужикам.
— Сейчас же я вызываю полицию!
— Да ладно тебе, — Серега махнул рукой. — Не психуй так. Мы же не со зла...
— А ну быстро отошли от моей матери!
Мужики переглянулись, буркнули что-то неразборчивое и нехотя отошли в сторону.
Михаил, который все это время стоял поодаль и не решался приблизиться, сделал несколько шагов в их сторону.
— Дашка, может, домой пойдем? — попросил он жалобно. — А то мне плохо совсем...
— Стой там, где стоишь! — остановила его Даша. — И дома не смей показываться! Оставайся здесь со своими дружками.
Она развернула коляску и повезла мать домой, не оборачиваясь.