Снег идёт (1/2)⁠⁠

Оббивая на ходу прилипший к сапогам снег под неодобрительным взглядом консьержки, Сева нащупал в кармане связку ключей. Из щелей почтового ящика жизнерадостно топорщились пёстрые буклеты и рекламные листовки. Дверца ячейки отскочила с противным щелчком, и ворох разноцветной бумаги вывалился на пол. Спирин тихо ругнулся сквозь зубы и, присев на корточки, принялся собирать бесполезную праздничную макулатуру.

– Скидки, распродажи… – бубнил он себе под нос. – Достали!

Никаких чувств, кроме раздражения, вся эта новогодняя суета у него не вызывала. Наслаждаться праздником он перестал уже давно. После расставания с Ольгой, как отрезало. Словно что-то важное ушло вместе с ней резко и навсегда. Устало волочась по украшенным улицам, он силился вспомнить, что же его так вдохновляло раньше, искал забытые ощущения, но находил внутри только пустоту и безразличие. Вглядываясь в лица прохожих, он тщетно пытался понять причину их необоснованной радости. Казалось, все вокруг лишь притворяются счастливыми. Будто бездарные актёры на фоне дешёвых декораций играют плохой спектакль. Спирин и сам в предпраздничные дни ходил, нацепив дежурную улыбку, чтобы не выделяться из общей массы, только вот всё это время его не покидало ощущение какой-то нереальности происходящего. Всё чаще вспоминался старый анекдот про поддельные елочные игрушки, которые выглядят как настоящие, только радости не приносят.

Сева небрежно сгрёб яркие бумажки и двинулся к лифту.

– У вас там выпало! – визгливый окрик консьержки заставил его обернуться.

На полу сверкая блёстками, лежала большая новогодняя открытка. Странно. Он уже давно не получал поздравлений по почте. Интернет уверенно вытеснил такие старомодные способы общения. С кряхтением нагнувшись, он подцепил её ногтями и, не раскрывая, сунул в неровную бумажную стопку, зажатую в руке.

В лифте пахло хвоей и мандаринами, на зеркалах кем-то крайне неумело были намалеваны снежинки, а пол устилали осыпавшиеся елочные иголки и обломанные веточки. Дёрнувшись, кабина поползла вверх.

– А снег идёт, а снег идёооооот… – пронзительный вокал Агузаровой впился в уши, растянулся зажёванной кассетой и резко оборвался.

Остаток пути Спирин проделал в тишине. На семнадцатом этаже створки разъехались, выпуская его на прокуренную лестничную площадку.

– Севыч! – дыхнув алкогольным выхлопом, радостно пробасил Кузьмин. – С наступающим, братан!

– Взаимно, – сдержанно буркнул Спирин.

– Чё, как сам? – не отставал сосед, протискивая в лифт своё необъятное пивное пузо. – С кем отмечаешь?

– Один, – неохотно признался Сева. – Да я и отмечать не собирался.

– Эт ты зря, – Кузьмин нахмурился. – Ты это… К нам заходи, если чё. Вмажем как следует, караоке поорём. Салюты-шмалюты. Все дела…

– Спасибо, Толян, – кивнул Спирин. – Я подумаю.

– Хренли тут думать? – донеслось из-за закрывшихся дверей. – Приходи.

Кузьмин уехал вниз, а Сева, с облегчением выдохнув, переступил порог своей квартиры.

Новогодняя истерия осталась за дверью. О приближающемся празднике напоминала лишь декоративная ёлочка, сиротливо притулившаяся у стены на журнальном столике. Даже её Сева достал из пыльной коробки только для того, чтобы избежать лишних вопросов от каких-нибудь случайных визитёров. Небрежно накинутая мишура и полдюжины маленьких пластиковых шаров – вот и все украшения. Хоть и скромно, но ритуал всё же соблюдён.

Бросив помятые бумажки рядом с искусственным деревцем, Кузьмин отнёс на кухню пакет с продуктами и небрежно распихал покупки по отсекам холодильника. Перед тем, как закинуть пельмени в морозилку, он на секунду замер. Отголоски воспоминаний о тех временах, когда подготовка этого блюда была целым событием, в который вовлекалась вся семья, внезапно накатили ностальгической волной. Сколько он не пробовал домашних вылепленных вручную пельменей? Пять лет? Десять? Точно этого Сева уже не помнил. Тряхнув головой, он брезгливо сунул полуфабрикаты в покрытую инеем камеру и раздражённо захлопнул дверцу.

– Алиса, включи «Радио Обморок».

– Легко, – с готовностью отозвалась программа. – Включаю для вас радио.

– …Не оставляю следооов на свежем снегууу, хой! – проорал Летов из колонки.

– До Нового года осталось семь часов! – жизнерадостный голос ведущего заглушил последние аккорды. – А мы продолжаем праздничный марафон русского рока, и у нас на очереди «Агата Кристи». Слушаем и наслаждаемся!

– Снег падает на кровь… – меланхолично затянул старший Самойлов.

Необъяснимая тревога царапнула виски́ острыми коготками. В комнате будто резко потемнело, а по зашейку скользнул холодок. Спирин непроизвольно поёжился и бросил быстрый взгляд на мини-бар. Рано начинать, конечно, но, с другой стороны, кто ему запретит? Он плеснул в стакан коньяка из початой бутылки. Втянул ноздрями дубово-ореховый аромат и, закрыв глаза, пригубил. Прохладная жидкость мягко скользнула по пищеводу, взорвавшись тёплой волной в желудке. Сева сразу почувствовал себя намного лучше. Не спеша скинул верхнюю одежду, укутался в полосатый махровый халат, сунул ноги в мягкие тапочки и плюхнулся на кресло.

– Алиса, заткнись и включи телевизор, – отхлебнув из стакана, распорядился Спирин. – Региональный канал.

– Хорошо. Я поняла.

Голосовой помощник обиженно замолчал.

– … Местами по области ожидается обильное выпадение снега, – симпатичная девушка, растягивая губы в картонной улыбке, водила рукой по синоптической карте. – Сильный порывистый ветер. Возможна метель.

Сева посмотрел за окно – в сгущающихся сумерках хаотично металось белое крошево.

На экране под незамысловатую мелодию пластилиновыми буквами в светлом круге вылепилась надпись «Падал прошлогодний снег». В очередной раз строгая и авторитетная жена посылала своего дефективного супруга в лес за ёлкой. Спирин зевнул и, отставив стакан, бегло просмотрел принесённые рекламные листовки. Как и ожидалось, ничего полезного для себя он там не обнаружил. А вот открытка его заинтересовала.

В окружении декоративных блёсток на фоне заснеженных елей пара молодых людей стояла среди высоких сугробов. Парень в ярко-красном пуховике обнимал сзади за талию девушку в длинном голубом пальто. На лицах застыли улыбки. Ветер трепал пламя сжатой в узких девичьих ладонях свечи. На первый взгляд милый рисунок, только вот Спирину отчего-то эта картинка показалась жутковатой. То ли оттого, что кожа нарисованных влюблённых была неестественно бледной, то ли потому, что в их глазах не было ни грана веселья. Севе казалось, что он смотрит не на счастливую пару, а на двух безумцев, с неизвестной целью вышедших из тёмного ельника.

На обороте открытки жирным бордовым шрифтом были написаны два слова: «Снег идёт». И всё. Ни приписки с пожеланиями, ни подписи. Недоумённо хмыкнув, Спирин тяжело поднялся с кресла и, собрав все бумажки, пошаркал в туалет. Разноцветная охапка отправилась туда, где ей самое место – в мусорное ведро.

Дверной звонок пронзительной трелью разнёсся по квартире. Чертыхнувшись про себя, Сева направился к двери. Интересно, кого там принесло? Он заглянул в глазок. Лестничная площадка была пуста. Ну и ладно. Общаться сегодня ему ни с кем не хотелось. Развернувшись, он двинулся обратно в комнату, но не успел сделать и пары шагов, как звонок раздался вновь. Раздражённо крутанув вертушку замка, Спирин резко рванул дверь на себя. Никого.

Коробку, переливающуюся красным глянцем подарочной упаковки на грязном коврике, он заметил не сразу. Сева осторожно пихнул её ногой. Коробка не сдвинулась с места – внутри было что-то тяжёлое. Это что, розыгрыш?

Аккуратно перешагнув через странный предмет, он подкрался к перилам. Заглянул вниз, посмотрел наверх. Не обнаружив никакой подозрительной активности, с трудом оторвал неожиданный подарок от пола и, кряхтя, втащил его внутрь.

Захлопнув дверь ногой, Спирин водрузил коробку на трельяж и попытался сорвать упаковку руками. Ногти скользили по гладкой бумаге, не находя свободных кромок. Казалось, их просто нет.

Чертыхнувшись, Сева направился в кухню за ножом, а вернувшись, обнаружил, что подарок пропал. Сердце пропустило удар. Он подёргал дверную ручку – язычок замка надёжно сидел в проёме ответной планки. Войти в квартиру без его ведома никто не мог. Позади внезапно раздался тихий хруст.

Спирин испуганно обернулся. Коробка стояла посреди зала. Выставив перед собой нож, он медленно приблизился. Ткнул лезвием в тускло поблёскивающую обёртку и тут же отдёрнул руку. Он и сам не знал, какого эффекта ожидал, но ничего не произошло. Совсем ничего.

Схватив со столика стакан, Сева залпом опрокинул в себя остатки коньяка. Перехватил рукоятку ножа обратным хватом, опустился на колени и с нажимом сделал два неровных надреза крест-накрест. Нетерпеливо сорвал обёрточную бумагу. Из-под упаковки показался чёрный куб. Спирин провёл предательски задрожавшей рукой по его поверхности. На ощупь – плотный гладкий картон. Отложив нож, он обхватил верхнюю часть двумя руками и медленно потянул её вверх. Крышка снялась легко. Коробка была пуста, лишь на самом дне лежала знакомая открытка. Сева потянулся за ней. Ладонь обдало холодом, будто он сунул руку в морозильную камеру. Спирин схватил покрытый изморозью картонный прямоугольник и быстро вытащил его наружу.

В глаза сразу бросились отличия в изображении. Молодые люди больше не улыбались – они зловеще скалились, обнажив мелкие острые зубы. Яркая одежда превратилась в припорошённые снегом изорванные лохмотья. Под нахмуренными бровями зияли пустые провалы глазниц. Синюшную, плотно обтянувшую лысые черепа кожу покрывал иней. Сугробы, окружающие их, стали заметно выше, а лес за спинами - мрачнее. Меж корявых еловых ветвей жутко светились глаза невидимых в темноте диких зверей.  По тонким пальцам девушки сползали парафиновые потёки погасшей свечи.

Спирин перевернул открытку. Вся обратная сторона была покрыта кривыми, хаотично наползающими друг на друга буквами.

Снег идёт. Снег идёт. Снег идёт…

Одна и та же фраза, повторяющаяся десятки раз.

Стоя на коленях, Сева застыл перед пустой коробкой, не отрывая взгляд от странной открытки. Что-то коснулось щеки. Он провёл рукой по лицу. На пальцах остался мокрый розоватый след. В раскрытую ладонь упала и тут же растаяла, превратившись в алую каплю, снежинка. За ней ещё одна. И ещё…

Спирин задрал голову и зажмурился, с потолка шёл красный снег. Открытка выпала из его ослабевших рук. Утерев лицо рукавом халата, Сева на карачках пополз в прихожую. Снегопад уверенно набирал силу. Ладонь ползущего человека проехалась по мокрому ламинату, рука подвернулась. Приложившись локтями о пол, Сева взвыл и перевернулся на спину. Когда боль слегка утихла, он понял, что не знает, где выход из квартиры. Перед глазами кружилась кровавая снежная пудра, и разглядеть в ней что-либо было совершенно невозможно.

– Помогите! – истошно заорал Спирин.

– Не сегодня, – прошелестело у него над ухом.

– Кто здесь?! – взвизгнул фальцетом Сева. – Что тебе нужно?!

– Нам холодно, – раздался громкий шёпот за спиной. – Мы замерзаем.

Ветер взметнул полы халата, швырнул в лицо пригоршню снега, залепил алой крошкой раззявленный в крике рот. Спирин вскочил на ноги. Проваливаясь в стремительно растущих сугробах, вытянув перед собой руки, он бросился наугад сквозь красную метель.

Приглушённые переливы дверного звонка раздалась справа. Сева метнулся на звук. Зашипел, приложившись обо что-то коленом. Пальцы сомкнулись на узорной латунной ручке. Резко дёрнув её вниз, он распахнул дверь и вывалился в подъезд. Лицо уткнулось во что-то мягкое и пахнущее самогоном.

– Севыч, ты чего? – пророкотал над головой удивлённый бас.

Спирин поднял искажённое страхом лицо на соседа. Раскрасневшийся от принятого спиртного Кузьмин недоуменно таращился на него подёрнутыми алкогольной пеленой глазами. Сева затравленно обернулся. Никакого снега в квартире не было. Он осторожно вошёл в прихожую. Подобрал слетевшие тапочки, обулся, расправил ногой скомканный половик и беспомощно посмотрел на Кузьмина.

– Чё-то мне как-то нехорошо, – промямлил он невнятно. – Мерещится всякое.

– Бухал? – понимающе поинтересовался сосед.

– Не, – мотнул Спирин головой. – То есть да, но совсем чуть-чуть. Конины грамм сто пятьдесят намахнул.

– Сейчас в магазинах всякую дрянь продают, – заявил Толян авторитетно. – Травят народ почём зря. Я поэтому и не беру там спиртное. Только своё. Вот к празднику на бруснике настоечку заготовил. Никакого похмелья и пьётся как родная.

Размеренный бубнёж соседа успокаивал. Всё происшедшее казалось нереальным. Действительно, ну откуда снег в квартире? Спирин глубоко вдохнул и решительно заглянул в комнату. Ни коробки, ни открытки на полу не было. Приснилось, что ли?

– Ты как, нормально? – сосед вошёл и прикрыл за собой дверь. – Чё было-то?

– Да так, – отмахнулся Сева. – Задремал походу. Привиделась жуть какая-то. А ты чего приходил?

– Ну, это… – замялся Толян. – Мы там караоке новое купили. Чё-то я его подключить не могу. Ты же шаришь во всей этой электронике-шмилетронике. Помоги настроить. Я тебе настойки своей пузырь подгоню за беспокойство.

– Да я и так помогу, – пожал плечами Спирин. – Соседи всё-таки. Не чужие люди.

– Чужим не помог бы? – Кузьмин как-то недобро усмехнулся.

– Всем помогать, здоровья не хватит, – беззлобно огрызнулся Сева. – Что за вопросы вообще?

– Не пыли́, – примирительно вытянул руки сосед. – Это я так. Шутканул неудачно. Пошли тогда, что ли?

– Ты иди, – качнул Спирин головой. – Я минут через пять подойду.

– Как скажешь, – кивнул Толик и скрылся за дверью.

Оставшись в одиночестве, Сева шмыгнул в туалет. Вытащил из мусорного ведра помятую стопку рекламных бумажек и внимательно перебрал её несколько раз. Открытки среди них не было. Холодные, липкие мурашки поползли по спине.

Звук глухого удара, донёсшийся из комнаты, заставил его вздрогнуть. Сердце испуганно замерло. Не дыша, он выскользнул в прихожую и заглянул в гостиную. Никого. Взгляд остановился на окне. К стеклу прилип брошенный кем-то снежок. Сева шумно, с облегчением выдохнул. Всего лишь снежок. Дети балуются – обычное дело. Однако спустя пару секунд до него дошло, что добросить до семнадцатого этажа сможет не каждый взрослый, не говоря уже о ребёнке.

За окном бесновалась метель. Спирин выглянул наружу. Далеко внизу едва различимые в завихрениях пурги замерли две фигуры. Он не мог разглядеть деталей, но почему-то был уверен, что одеты они в красный пуховик и голубое пальто.

Сева попятился от окна. Он отступал, пока ноги не упёрлись во что-то. Медленно обернувшись, Спирин уставился на открытую чёрную коробку, как ни в чём не бывало стоящую посреди комнаты. Только вот в этот раз она не была пуста. Красный снег рыхлой кучей возвышался над её краями. Сдавленно пискнув, Сева метнулся к выходу из квартиры, выскочил на площадку и что есть силы вдавил кнопку соседского звонка.

– Открыто! – донесся приглушённый женский крик.

Он толкнул дверь и ввалился в полутёмную прихожую. У Кузьминых аппетитно пахло чем-то жареным и печёным, успокаивающе блестела мишура и мигали разноцветные огоньки гирлянд.

– Привет! – из кухни, вытирая руки о передник, выглянула Марина. – С наступающим! Толик в спальне. Проходи.

Затравленно оборачиваясь через плечо, Сева пересёк гостиную. Сосед в дурацкой новогодней шапочке с помпоном сидел на кровати перед распакованной караоке-системой и делал вид, что изучает инструкцию.

– Вот объясни мне, как так можно? – поднял он страдальчески глаза на вошедшего гостя. – Вроде написано русскими буквами, а ничего не понятно. Нет, каждое слово по отдельности, я, конечно, понимаю, но составить всё это вместе никак не получается.

– Дай, – пытаясь унять дрожь, протянул руку Спирин.

Кузьмин с облегчением сунул инструкцию в раскрытую ладонь.

– Я бы Катьку попросил, так она со своим хахалем за город укатила.

– Сколько ей уже? – выдавил Сева.

Нужно было как-то отвлечься от бешено снующих в голове мыслей.

– Шестнадцать, – в голосе соседа послышалась гордость.

– Совсем взрослая. Время летит.

– И не говори! – с готовностью поддакнул Толян. – Здоровая, только ума нет совсем. Чего попёрлись непонятно куда? Отмечали бы дома, как все нормальные люди. Нет. Папа, ты не понимаешь! Всё я понимаю, тоже молодой был. Потому и не одобряю. Знаю, чем это обычно заканчивается.

– Боишься дедом стать? – копаясь в проводах, поинтересовался Спирин.

– И это тоже, – буркнул сосед. – Хотя Маринка её по поводу контрацепции-шматрацепции чётко заинструктировала. Всё равно душа не на месте. Вадик этот её…

– Чего? Не пара?

– Да не в этом дело, – поморщился Толик. – Нормальный вроде парень, но мозгов как у канарейки, ей-богу. Куда в такую погоду ехать? Видал, что за окном творится? А он права только пару месяцев как получил. Даже думать об этом не хочу. Страшно. А если машина где-нибудь в дороге заглохнет? Там же глухомань. Даже сотовая связь не берёт. Кругом тайга. Говорят, волков в том районе видели. Кто поможет, если что?

– Нормально всё будет, – Сева протянул соседу микрофон. – Проверяй.

– Не, – мотнул Кузьмин головой. – Рано ещё. Я трезвым не пою.

– Трезвым? – усмехнулся Спирин.

– Ну, почти. Чё я там выпил-то? Слёзы. Вот Новый год встретим, накатим по-человечески, закусим и попоём. Ты, кстати, как? Не надумал к нам?

– Не знаю.

Сева замялся. Возвращаться в пустую квартиру, где творилась какая-то непонятная чертовщина, особого желания не было. Ещё меньше хотелось оставаться там на ночь.

– Марина против не будет?

– Ты что?! Конечно, нет!

– Ну, давай я хоть продуктов каких-нибудь куплю. Неудобно как-то на халяву.

– Ничё не надо! – замахал руками Толян. – Мы и так на троих рассчитывали. Думали, Катька с нами будет отмечать.

– Может, тогда с готовкой помочь?

– Дельная мысль, – кивнул Кузьмин. – Маринка там упарилась, наверное. Пойдём спросим. К основным блюдам она нас, ясен пень, не допустит, а вот почистить чего-нибудь или нарезать это можно.

Снег идёт (2/2)