Сеньора Бризеида
Бризеиде двадцать шесть лет, как и мне.
Она стесняется своего плохого испанского, говорит медленно, по одному-два слова.
— Я только цифры на испанском хорошо знаю, потому что по ним помню, когда и что было в жизни. Повторяю их часто себе.
Повторяет и для меня.
В восемнадцать лет она вышла замуж, а в девятнадцать родила первого ребёнка.
В двадцать один родила второго ребёнка и перестала ездить работать на фабрику – очень сильные разрывы после родов остались, кровили каждый день и болели нестерпимо.
В двадцать четыре родила третьего ребёнка, а за месяц до родов осталась без мужа – он уехал в США, чтобы найти там хорошую работу, заработать денег и забрать семью. Последней дочке скоро два года – ровно столько Бризеида не знает, где её муж и что с ним.
— Вы его ждёте?
— Я не жду, я живу.
— Вы всей семьёй решили, что ему нужно туда ехать?
— Это он решил. Не хотел увидеть, что тут тоже можно жить.
Вздыхает, облизывает сухие треснутые губы. С минуту пережёвывает во рту воздух, поворачивается ко мне.
— Понимаете, много наших мужчин думают, что где-то есть хорошая жизнь. Они сидят по вечерам, долго обсуждают её, а потом уезжают. А мы остаёмся — без мужей и без жизни.
Её зовут к столу с продуктами, которые привезли волонтёры.
Бризеида собирает расползшихся детей, ведёт их к столу. Расстилает на земле шерстяной платок, заворачивает в него пакетики с едой. Прижимает к груди и несёт куда-то через поле.
