"Руха". 03 03 «Гора Мала»
Гора Мала 2 813 м.
Вечером нас застроили в расположении роты, довели до нас Боевой Приказ. Завтра с утра пораньше наша рота должна выйти на задание. Строевой смотр проводить не будут потому что на это нет времени. На этот раз командование притворится, как будто мы уже большие мальчики, сами сумеем собрать инвентарь для выхода в горы.
Строевые смотры утомляли в армии. Бойцам приходилось в жару и в стужу стоять по несколько часов, ждать пока укомплектуют каждого разгильдяя. Задалбывало однообразие и тупизм происходящего. Я очень огорчался, когда объявляли это унылое мероприятие. Однако, недавно я пересмотрел своё отношение к строевым смотрам. Произошло это после того, как ночью, над Хисараком, на опасном задании я обнаружил безоружного бойца. Боец колотился крупным ознобом от страха, но автомат с собой не взял. Я тогда вывод для себя сделал: если ещё куда-нибудь меня отправят старшим с группой бойцов, то я обязательно буду осматривать каждого солдата. Проверю кто какое оружие взял, сколько боеприпасов к этому оружию. Не то, чтобы заставлю разложить на плащ-палатке всё снаряжение. Просто потребую показать оружие, снаряженные магазины, гранаты и перевязочные материалы. Первый «звоночек» до меня не дошел. На Зубе Дракона был первый звоночек. Там при походе за водой боец Миша Мампель не взял с собой автомат. Хайретдинов устроил Мампелю воспитательное мероприятие за такой поступок. А до меня тогда не дошло. Я подумал: - «Ну, дурканул Мампель. Ну, наорал на него Хайретдинов. А мне-то с этого что»? Теперь я понял - ЧТО. После того, как получил ночью у источника вторую историю про безоружных солдатиков. Со второго раза, как говорится, мне сделалось понятней. До меня дошло, что желание пойти на задание без оружия, это не единичный случай. Очень многие бойцы мечтают совершить такой поступок, ждут-дожидаются удобного случая. Как только отвернёшься, так какой-нибудь рационализатор оставит автомат на бруствере и пойдёт гулять по полю боя руки-в-брюки. Поэтому, командир, не ленись осматривать бойцов. Построй своих воинов-спортсменов и осмотри.
Теперь надо сказать пару слов про воинов-спортсменов. На Абдуллахейльской операции на Четырёхтысячнике мы выполнили норматив Первого разряда по альпинизму. Все, кто принял участие в том походе, все стали воинами-спортсменами. Разрядниками. А Вова Ульянов не стал. Вову Рогачев оставил возле брони. Хорошо, что оставил. Или кто-нибудь сомневается в этом? Представьте, как наш взвод поднимался бы на высоту 4005, тащил бы на себе двойное количество вещмешков и тушку Вовы в провисшей плащ-палатке. Как представлю себе такое зрелище, так меня в стоячий обморок кидает. Молодец Рогачёв, что не допустил такую ситуацию.
На сегодняшнем построении произошло то же самое. Рогачев наперёд прошарил будущее, застроил роту и объявил о том, что завтра на операцию не пойдут больные, хромые, косые и … Володя Ульянов. Вечный Дневальный Ульянов останется в наряде по роте. Я тогда не осознал, что обозначает звание «Вечный Дневальный». Я тогда много чего не осознавал. За меня Рогачев осознавал.
Далее Рогачёв объявил, что нашу роту приказано разделить на две части. Первый и третий взводы будут переданы под командование какого-то чужого офицера Ахундова. Второй и четвёртый взвод оставлены под командованием Рогачева. Группа Ахундова завтра пойдёт в сторону ущелья Пьявушт. Группа Рогачёва пойдёт на гору Мала. Я не знаю кто поделил нашу роту. Что командование задумало – мне было не понятно. Вроде как реализацию каких-то разведданных запланировали, или ещё какую-то фигню. Мне, как всегда, не посчитали необходимым доложить.
Вышло так, что мы только слезли с гор, внизу почти не потащились (с солдатского языка это переводится, как «не много нам дали времени на отдых»). Вместо отдыха завтра нас снова направят в горы каким-то непонятным составом. «Херня, короче, какая-то». - Подумал я и вырубился сразу после отбоя.
Утро пришло, как по календарю. Ровно с рассветом поднялось солнце, пацаны сосредоточенно начали движуху по подразделению. Дружно поднялись, приняли гигиенические процедуры, слопали завтрак, потащили из-под нар вещмешки на выход из расположения.
За выходом из расположения батальона, под нашими старыми корявыми тутовниками, уже гудели прогретыми движками БТРы. Рота угрюмо потащила к ним свои вещмешки. Операция началась.
На броню рота погрузилась за считанные минуты. Вцепившись по двое в каждый вещмешок, солдаты закинули их все на броню, залезли сами, уселись сверху. Колонна БТРов, взвыла движками, дала им высокие обороты, пошла по густой пылище в сторону КПП-1.
Через пару минут мы проехали мимо засранного дувала, переехали вброд Гуватку, подъехали к будке «кэ-пэ-пэхи».
Смена КПП-1 стояла возле открытого шлагбаума, провожала нашу колонну взглядами четырёх пар глаз. Они оставались «внизу», а мы ехали на операцию в горы. Надо было видеть лица тех, кто стоял возле шлагбаума, и лица тех, кто сидел на катящихся по дороге БТРах. Если сфотографировать каждое лицо в отдельности и выложить фотографии на стол, то безошибочно можно определить по взгляду и по мимике - кто уезжает, а кто остаётся. Я не самый выдающийся физиономист в нашем подъезде, но, во взглядах дежурных по КПП-1 я разглядел сочувствие. А наши лица выражали… наши лица выражали… попробую объяснить.
Мы все, весь полк, зашли в Афган практически в один день. Боевого опыта у нас у всех было одинаково: он у всех был никакой. Мы ехали на войну не то чтобы «умирать». Но точно пока ещё не ехали «убивать». Я не ощущал себя богатырём, не был уверен, что поеду и надаю звездюлей духам. Зато точно знал, что мне будет очень тяжело. Я был не вполне уверен выдержу ли эту тяжесть. Мне не хотелось допустить мысль о том, что в горах я «сломаюсь» и «сдохну» как Ульянов. Но, точно знал, что именно испытание «на излом» ждало меня там, куда я ехал.
Не то чтобы мне было страшно. Нет, это был не страх. Бахрам сформулировал свои ощущения фразой: - «Э-э-э-э, тоска, Касиян.» Если понять смысл этих слов, то можно представить, что было нарисовано на лицах у тех, кто ехал на броне. Это не в полном смысле русского слова «тоска». На наших лицах была изображена не тоска, а угрюмая сосредоточенность людей, которым вскоре придётся делать то, что никакому нормальному человеку делать не хочется.
На лицах всех моих боевых товарищей были отображены одинаковые эмоции. Я сделал вывод, что у меня должна быть точно такая же гримаса. Да, блин. В тот день я был не самый красавец на Ланжероне.
Мы ехали на броне вверх по течению реки Пандшер, курили. Дорога была уже знакомая, горы более-менее знакомые. Окрестные достопримечательности не вызвали у нас особых поросячьих восторгов. Каждый из нас уже имел представление каково будет наше самочувствие в этих долбаных горах.
До «задачи» доехали достаточно быстро, без происшествий (никто не подорвался, не улетел с дороги в реку). БТРы остановились на галечном пляже. Бойцы соскочили с техники на гальку, построились, получили «напутствие» от Рогачева и попёрли в горы.
На фотографии начало подъёма на гору Мала.
Долго ли мы шли вверх по косогору, коротко ли. Однако, дыхание у всех было со свистом, пульс под 150 и это в который раз. Для горного стрелка не было ничего нового. Всё было старое: лезли на «задачу», кряхтели-пыхтели, проклинали раскалённое солнце, липкий едучий отвратительный пот, тяжелый вещмешок и грёбаную войну. Лезли-лезли, наконец долезли до царандойского поста.
На фотографии изображены местные пацаны царандойцы. На тамошнем языке их называют «сарбозы».
На покатом глинистом бугре сарбозы накопали траншеи, нарыли ходы сообщений, поставили в специально вырытом квадратном окопе пулемёт ДШК. Когда мы, натужно сопя и тяжело ступая, приблизились к этому пулемёту, царандойцы принялись стрелять. Они бахали из ДШК в сторону гор одиночными. Пулемёт подпрыгивал, очень громко хлопал, поднимал облако желтой пыли. Что за представление царандойцы устроили с пулемётом? Куда стреляли? Точно в сторону противника? Дебилы.
Вид со спутника. До сих пор сохранились траншеи царандойского поста.
По территории всего поста распространялась жуткая вонища от его обитателей. Мы шли, потели и пердели от натуги, но от нас так не воняло, как от них. От сарбозов за версту «пёрло» каким-то кисляком, каким-то дерьмом. Это был не запах пота, это был запах чего-то давно не мытого, пропитанного керосином, обкуренного дымом от вонючего костра из колючек. «Алес звездаускас», - высказался про этот запах Вася Спыну. Я не знаю, может быть собственное говно не пахнет, может быть по этой причине я не чувствовал запах советского солдата. Однако, не чувствовал и всё тут. А от царандойцев смрад стоял такой, что комок блевоты подкатывал к горлу. Не надо было иметь нюх как у собаки и глаз, как у орла, чтобы в горах и против ветра учуять этих чуваков за версту. А потом от жудостного вонизма натошнить полный унитаз.
Мне очень хотелось сказать этим защитникам Саурской революции что-нибудь обидное про их маму. Мы груженые-перегруженные на пердячем пару пёрли в их сраные горы разгребать их долбаную гражданскую войну. А они тащились на посту и шмаляли в никуда из ДШК. Герои – упасть не встать! Мне очень не нравилась сложившаяся ситуация, однако, в Советской Армии всем было до фонаря что там думает солдат у себя в башке. Как говорилось в старинной армейской присказке: - «Нравится – не нравится, херач, моя красавица».
Возле царандойского пулемёта Рогачев остановился, обернулся ко мне, высказался:
- У этих маймунов (маймун - обезьяна по-узбекски), патроны к ДШК китайские. Поэтому они стреляют одиночными. Если с китайского патрона дать очередь в три выстрела, то ДШК заклинит. Гильза останется в стволе, юбку у неё сорвёт экстрактором и пи@да рулю. Надо снимать ствол, стрелять в канал ствола из автомата, чтобы выбить изуродованную гильзу. Короче, маймунам маймунский патрон. А нормальные патроны – это советские. С них ДШК е@ашит очередью, только успевай коробки с лентами подтаскивать.
От этой информации я почувствовал во всех частях своего обмундирования как меня в разные стороны распирает гордость за нашу Советскую Родину. А обезьянам так и надо. Нормальным пацанам – нормальные патроны. Херовым пацанам – херовые патроны. Вот она - квинтэссенция мировой справедливости!
После того, как преодолели траншеи и брустверы царандойского поста, мы впёрлись в какие-то природные валуны. От души полазали среди них, поматюгались на долбаный неудобный ландшафт, затем вышли на гору над кишлаком Даштак.
На фотографии кишлак в районе Саланга. Это недалеко от Панджшера. Горы одни и те же, поэтому пейзаж очень похож на Даштак.
Если я правильно понимаю, то замысел нашего марш-броска на гору Мала задумывался с целью прочесать этот самый Даштак. Видимо, у нашего командования были какие-то данные от местной агентуры, что душманы натаскали в Даштак продовольствия и боеприпасов. А может это был заранее запланированный этап Армейской операции. Не знаю. Мне, как всегда, не доложили. Знаю, как это мероприятие было проведено в жизнь. Второй взвод Седьмой роты занял гору Мала. Четвёртый гранатомётно-пулемётный взвод Седьмой роты установил там на станки АГСы и станковые пулемёты ПК. Весело и с песнями, а точнее угрюмо и с матами, пацаны обложили все позиции камнями. После этих мероприятий стало можно идти прочёсывать Даштак. Какое-то подразделение должно было пойти туда и прочесать всё вдоль и поперёк. В те осенние дни весь Панджшер был забит нашими войсками. 345-й десантный полк был в Панджшере, «Полтинник» был и 180-й мотострелковый тоже. Кого из них направят в Даштак, того и буду прикрывать. Поэтому я залез на Малу, сложил из огромных валунов корявый СПС. Сидел в нём, почесывал правой волосатой рукой макушку под панамой. Созерцал местный пейзаж и нихрена ни о чём не думал внутри своей коротко стриженной башки. Мои мысли никого не интересовали, так что можно было не тратить на них умственную энергию.
По итогу нам не довелось никого прикрывать над Даштаком. Ближе к вечеру по радиосвязи пришло сообщение о том, что на левом хребте ущелья Пьявушт группа Ахундова попала в душманскую засаду. Поэтому завтра рано утром наша рота должна спуститься с горы Мала, заскочить на БТРы и резко метнуться к ущелью Пьявушт. Ночью Командование решило не гонять БТРы по Панджшерской дороге, потому что это очень опасно. А утром – готовьтесь ребята. Утром поедете вытаскивать попавших в засаду бойцов.