Продолжение поста «Домовой XXI. Змеиный финал»
Под вечер, когда в разрывах облаков стали видны первые звезды, Алене немного полегчало. По ее просьбе кикимора сходила в кладовку и принесла большой прозрачный пластиковый контейнер, в котором бесовка хранила свои нечистые припасы. Едва открыв крышку, кикимора отшатнулась, издав змеиное шипение.
- Крис, спокойно, - Алена потянулась и погладила девушку по волосам, - не бойся. Надень перчаточки и достань одну черную свечку. Все хорошо, я рядом.
Сглотнув, Кристина натянула на руки плотные кожаные перчатки. Собравшись с духом, она запустила пятерню в контейнер и вытащила замотанную в прозрачную пленку свечу. С трудом освободив свечу от пленки, кикимора вытащила из контейнера бумажный конверт с надписью «дурман». Сбегав на кухню, она принесла спички, поднесла огонь к фитилю. С негромким треском занялся жир, к потолку поднялось дурно пахнущее облачко. Едва сдерживая желание бежать без оглядки, кикимора поднесла пучок высушенных листьев дурмана к огню. Алена ободряюще улыбнулась:
- Умница. Теперь ушки заткни, да глазоньки прикрой. Огонь нечистый кривую дорожку осветит, путь к сокрытому укажет, где покойник заложный в могиле лежит. Поклонюсь тому покойнику до земли, окурю его дымом травы дьявольской. Прими, покойник, мой тебе подарочек - Маланью костогрызку да Агафью лихоманку. Возьми себе хворь тяжкую, морь черную. Тьфу!
Опираясь на плечо кикиморы, бесовка доковыляла до бани. С трудом стянув нижнее белье, Алена уселась на принесенную Жихарем из парной табуретку и подставила лицо под струи душа:
- Ты, водичка сильная, силой наполненная, выгоняй хвори из тела моего. Пусть уходят они в землю сырую, яко вода уходит и назад не возвращается. Тьфу!
Олег, на всякий случай сверившись с записями в ежедневнике, погасил свет. Повесив табличку, что парикмахерская закрыта по техническим причинам, он запер дверь. Старая Ока, вяло покрутив стартером, недовольно чихнула в глушитель. После второй прокрутки двигатель схватился и заурчал на повышенных оборотах. Из накрытой тряпкой клетки, стоявшей в салоне, раздалось недовольное кудахтанье. Солнечный луч, пробившись через тучи, коснулся машины, заставив заблестеть краску на капоте. Улыбнувшись, мужчина выжал сцепление, воткнул первую передачу и выехал с придомовой стоянки.
- Великий Перуне! Обращаюсь к тебе как сын твой, проявление твое на земле. Прошу тебя, проявись через меня, о великий Перуне, я посвящаю себя полностью тебе. Пусть глаза твои станут моими глазами, тело твое моим телом, дух твой – моим духом, мои цели – твоими целями. Пусть сила твоя станет моей силой и будет проявлена через меня как высшее твое проявление. Веди меня, твори меня, проявляйся через меня. Да будет так, ибо так есть и будет! Слава Тебе, Великий Перуне! - закончив чтение требы, Олег перерубил топориком шею петуха. Смочив хлеставшей из птичьей тушки кровью палец, он принялся выводить на тыльной стороне своей правой ладони девятиконечную звезду с молнией в центре.
Закончив рисовать перуницу, Олег с сожалением оглядел заляпанные кровью джинсы. Его взгляд упал на доску, на которой лежала отрубленная голова. Клюв был широко открыт, словно петух до последнего смеялся над глупым человеком, поверившим в слова, написанные в обычной школьной зеленой тетрадке в клетку. Затем, кожа под нарисованной Олегом перуницей начала зудеть. Он стал чесать правую руку, но зуд только становился сильнее. Как казалось парикмахеру, тысячи миллионов микроскопических насекомых проникли под его кожу и, неспешно, ползут вверх к плечу. Ошалев от зуда, он протянул руку к дереву и начал остервенело тереться ею об его жесткую морщинистую кору, не обращая внимания на содранную до мяса кожу. Как только первая капля его крови, скатившись по стволу, смешалась с кровью жертвы, зуд прекратился. Панический ужас захлестнул мужчину, и он бросился бежать прочь, не разбирая дороги. Из низко висевших туч в землю рядом с дубом ударила молния. Лужицы крови забурлили, исторгая из себя маленькие шаровые молнии. Эти молнии закружились в замысловатом танце, сблизились и слились в один гудящий электричеством шар.
Одетый в гражданское полицейский недоуменно проводил взглядом выскочившую из здания женщину в деловом брючном костюме неприметного серого цвета. Ругаясь вслух по-английски, по-кельтски и, вроде бы, по-русски она добежала до пересечения набережной Принца Альберта и Бриджфут, сбросила туфли и босиком побежала в сторону моста Воксхолл. Она неслась, сломя голову, бесцеремонно расталкивая пешеходов. Попытавшегося остановить ее полицейского она отпихнула в сторону так сильно, что он отлетел к отбойнику, отделявшему тротуар от проезжей части. Пока он пытался встать, женщина прыжком преодолела парапет и, по-кошачьи извернувшись в воздухе, вошла в воду плашмя, спиной вперед.
Зеркало в гостиной разлетелось на куски, исторгнув на пол десятки литров мутной речной воды и матерящуюся на всех известных ей языках ведьму. Попивавшая на диване чай Кристина истошно завизжала. Дверь в комнату бесовки резко распахнувшись, оставила вмятину в том месте, где ручка соприкоснулась со стеной. Одетая в короткие домашние шортики Алена прыгнула на незваную гостью, левой рукой прижала ее голову к полу, а правую занесла для смертельного удара.
- Фак оф, Хелен – прохрипела Мадлен, стараясь скинуть с себя родственницу.
- Фердаммтэ шайсэ! – выругалась Алена, откатившись в сторону, - Мадленка, какого хрена?! Суициднуться решила?!
- Некогда, - ведьма вскочила на ноги, отряхнулась, - помнишь место, которое мы ездил? Дэмн, как оно по-русски? Колхоз лагер?
- Летний лагерь.
- Вчера это повторилось! Спутники не видят весь Европейски Раша до Урал! Я чувствую ты в опасность. Почему ты не прочитал леттер?
- Сорян, второй день колбасит. Пожрать, в толчок, в койку. Башка не варит, тел на беззвуке. Кузямба, намешай мне ноль-три колы, две, нет, три ложки растворимого кофе и стопарь водки, Мадленке стакан вискарика для сугрева. Жихарь, тащи нашей утопленнице полотенце. Крис, выгоняй крузак, хотя нет, стоп, отдай Мадленке свой макарик, потом машину выгонишь.
- Встану не перекрестясь, выйду не помолясь. Кривой дорожкой пойду, в чистом поле, на зеленом лугу камень найду. Тот камень метну, во врага попаду. Тьфу! – скороговоркой пробормотала Алена над лежавшими на столе пистолетами, затем залпом осушила кружку с тонизирующим напитком, - все, сеструха, аллюр три креста.
- Я с вами, - заявила Кристина, надевая кобуру с пневматикой поверх ветровки.
- Куда тебе с шароплюем, - отмахнулась Алена, - дома сиди!
- Алена, потом можешь порвать, можешь выгнать, поступай как захочешь, но сейчас я с вами, - решительно отрезала кикимора.
- Хелен, пусть едет. Я чувствую, что ее помощь нам надо, - высказалась Мадлен.
Подъезжая к бывшему летнему лагерю, Алена заметила три группы фигур, стоявших чуть поодаль от дуба. Притормозив, она достала из кармана куртки пистолет, убедилась, что выбрасыватель находится в приподнятом положении. Затем, включив дальний свет и противотуманные фары, она втопила педаль газа. С недовольным рыком внедорожник рванул вперед.
- Крис, Мадлен, вперед не лезьте, держитесь за мной, рядом с машиной, - бросила бесовка, вращая рулем. Подъехав почти вплотную, Шиловская резко остановилась и выскочила из машины. Мадлен, оглядевшись, сжала губы и притянула к себе успевшую сделать несколько шагов в сторону от машины Кристину. Алена, нарочито медленно обойдя машину, встала рядом с ведьмой и кикиморой.
- Алена, кто это? – спросила Кристина, расстегивая ремешок на кобуре.
- А это, дорогая моя, - жопа. Те двое пенсов рядом с твоим королевичем – старейшины дивьих людей. Судя по вышивке на рубахах, слева Твердимир, справа Ярополк. Оба бойцы-отморозки, чуть что сразу в морду. Думается, остальные десять тоже в низком старте, может, и десантура от верхних готовится прыгнуть. Васька людей притащила замороченных, по шмоту видно, что спецура или осназ. В нагрузку еще ее шеф Гамаюн. А самая мякотка в том, что мой самый-самый главный шеф прислал безопасников. Две тройки шайтанов из иблисовского отдела.
- Они за нас?
- Хренушки тебе дорогуша по всей мордочке. Это чистильщики. Загасят всех и паспорта не спросят. Говорила я, чтоб ты дома сидела.
- Факинг щит, - подытожила Мадлен.