Пробуждение.
Я проснулся посреди ночи от непонятного писка где-то рядом с моим ухом. Когда же это наконец кончится? Спина жутко болела, руки и ноги словно залитые свинцом. Какое-то насекомое сидело на моём носу, наверное муха. Я попытался отогнать её, но рука меня не послушалась и осталась лежать на прежнем месте. Не понимаю. Я попытался пошевелить другой рукой, а затем пальцами ног, да и самими ногами в целом. Ни одна из частей тела не хотели меня слушаться. В этот момент я осознал, что мои глаза всё ещё закрыты. Попытку открыть их ожидал всё тот же результат. Я хотел было закричать и позвать родителей, но воздух лишь покинул лёгкие через нос, не создав при этом ни единого звука. Я абсолютно не понимаю, что происходит, память словно отшибло. Только сейчас я осознал, что даже не уверен в том, ночь ли сейчас или же день. Писк над ухом не прекращался. Короткое прерывистое пищание действовало на нервы, а я ничего не мог с ним поделать. “Пи… пи… пи…”. Я лежал, медленно вдыхая и выдыхая воздух, пытаясь осознать, в какой ситуации я очутился. Острая боль пронзила мои виски, пульс начал колотить в ушах. Только этого мне не хватало в таком состоянии. Я продолжал лежать, погруженный в мысли, а боль и не думала униматься. Чёртов писк, чёртова барабанная дробь в ушах. Стоп! Только сейчас я заметил, что и пульс и писк бьются в унисон. Кажется, я начинаю вспоминать. Ведь это не первое моё такое пробуждение. Я тут давно… В больнице! Чёртов писк! Писк, благодаря которому я всё ещё дышу. Уже которую неделю я лежу прикованный к постели после того, как попал в аварию. Чья-то ладонь сжала мою руку. Мама. Она каждый день приходит сюда и сидит рядом с моей койкой и плачет. Но вот же я! Я чувствую, я слышу её! Но не могу пошевелиться…
“Пи-пи-пи”. Аппарат неумолимо отсчитывал уносящиеся в небытие драгоценные секунды моей жизни. Внезапно, переменное звучание сменилось непрерывным писком. Я почувствовал, как мою руку отпустили, и раздался пронзительный вскрик. Постепенно он становился тише, при этом рядом зазвучало ещё несколько монотонных голосов. Один из них потребовал что-то у другого, и я ощутил удар в грудь, за ним ещё один и ещё. И всё прекратилось. Больше не было никакого писка. Неужели?
Я снова попытался открыть глаза, и, на этот раз, попытка увенчалась успехом. Яркий свет ударил мне по глазам. Когда зрение адаптировалось к свету, я огляделся. Я всё также находился в своей палате, аппарат поддержания жизни был отключен, рядом никого не было. Я поднялся с койки и вышел в коридор. Это не было коридором больницы. Белые мраморные стены, простирающиеся вдаль по обеим сторонам от меня.
Вокруг не было ни единой лампы, но было светло как днём. Я шагнул вперед и обернулся. Сзади, как и повсюду, находилась мраморная стена, а от палаты и след простыл. Я повернул налево и пошёл, именно там. Как мне казалось, был выход из больницы. Мозг никак не мог адаптироваться к ситуации и твердил мне, что я иду в верном направлении.
Не знаю, сколько я шёл, но коридор внезапно кончился, и я оказался в огромной зале с множеством яств и питья. В желудке было пусто уже давно, и, как по заказу, его свело в голодной судороге. Я уселся за один из золотых столов и принялся трапезничать, лишь, когда мой желудок вздулся от поглощённой мной пищи, я продолжил путь.
Я вошёл в единственную дверь в зале и оказался в другой комнате. Стены её были украшены бархатом, всюду висели различные гобелены, в центре находилась огромная кровать с шелковыми простынями, а на кровати лежало пять обнажённых девушек, манящих меня, разделить с ними ложе. Я не знаю, что руководило мной, возможно, тот факт, что мои предыдущие отношения прекратились более года назад, а возможно инстинкт, но я присоединился к ним.
На последней девушке я дал осечку, и она рассмеялась. Я в порыве эмоций отвесил ей пощёчину и в этот же миг все девушки выбежали из комнаты в слезах. Тут же я осознал свой поступок и дикое уныние окутало мою душу. Всё это нереально, я всё также прикован к больничной койке и это всё сон. Но довольно приятный сон. Я поднялся с кровати и вошёл в дверь, куда выбежали девушки.
В этот раз я оказался на тропинке, пролегающей через какой-то лес. Приятный прохладный ветерок обдувал моё разгорячённое тело. Я брёл по тропе и сожалел, что никто больше не увидит этой красоты и одновременно ликовал, что удостоился это лицезреть. Справа от меня протекал небольшой ручеёк, где-то в лесу пели птицы, вряд ли что-то могло разрушить эту идиллию.
Не знаю, сколько я шёл по лесу, но внезапно я очутился посреди огромного города. Люди спешили, суетились. Наконец-то я увидел людей, и на сердце стало как-то теплее. Я продирался через толпу, не знаю, с какой целью, я просто шёл вперёд, туда, где был мой дом. Я спустился в переход, как всегда тут было полно попрошаек, как всегда эта чернь наполняет собой единственную дорогу к моему дому.
Щелчок, и всё пропало. Я очутился посреди той самой залы, где некогда откушал тех яств. Предо мной стоял седовласый мужчина в белых одеяниях.
-- Здравствуй, Виктор, -- произнёс он.
-- Я умер? – Тут же спросил я.
-- Боюсь, что это так, -- ответил седовласый мужчина.
-- И что же теперь? Я попаду в рай?
-- А как ты сам считаешь?
Я был всегда уверен, что живу согласно морали и ничего не совершал плохого, даже расставшись с моей девушкой, мы расстались по взаимообоюдному согласию и дружим даже сейчас.
-- Я думаю, что достоин рая! – Ни секунды не колеблясь ответил я. – Я всегда жил по чести и не делал ничего такого, за что бы мне было стыдно.
Старик задумался лишь на мгновение и ответил:
-- Что ж, ты веришь своим словам, и это похвально и в то же время печально. Ты живёшь согласно своей истине и не замечаешь того, что творится вокруг. Ты не устоял ни перед одним искушением, представшим пред тобой, и даже не осознал своего греха. Я радуюсь за каждого, вошедшего во врата позади меня и рыдаю по каждой душе, которую мне пришлось остановить.
После этих слов во мне всё съёжилось, неужели я попаду в ад? Неужели я обречён на вечные муки за то, что наелся до отвала и ударил ту девушку? Но я же хотел извиниться перед ней! Но она исчезла так же внезапно, как и появилась. Старик медленно приближался, а я начал пятиться назад. Шаг за шагом он становился ближе, а я тщетно пытался уйти от него. Холодный мрамор остановил меня, и я прижался к стене. Старик подошёл почти вплотную и толкнул обеими ладонями меня прямиком в грудь. Я ощутил, что стена позади меня растворилась, а я лечу прямиком в бездну, в бездну, полную боль и страданий. Я долго падал, а свет постепенно удалялся. И вот, сильный удар и я лежу, боясь открыть глаза. Боль пронзает каждую клеточку моего тела, и тут я услышал знакомый писк. Я медленно открыл глаза и увидел незнакомое лицо в белой марлевой маске. Доктор склонился надо мной и произнёс:
-- С возвращением, парень.
“Пи-пи-пи”. Аппарат неумолимо отсчитывал уносящиеся в небытие драгоценные секунды моей жизни. Внезапно, переменное звучание сменилось непрерывным писком. Я почувствовал, как мою руку отпустили, и раздался пронзительный вскрик. Постепенно он становился тише, при этом рядом зазвучало ещё несколько монотонных голосов. Один из них потребовал что-то у другого, и я ощутил удар в грудь, за ним ещё один и ещё. И всё прекратилось. Больше не было никакого писка. Неужели?
Я снова попытался открыть глаза, и, на этот раз, попытка увенчалась успехом. Яркий свет ударил мне по глазам. Когда зрение адаптировалось к свету, я огляделся. Я всё также находился в своей палате, аппарат поддержания жизни был отключен, рядом никого не было. Я поднялся с койки и вышел в коридор. Это не было коридором больницы. Белые мраморные стены, простирающиеся вдаль по обеим сторонам от меня.
Вокруг не было ни единой лампы, но было светло как днём. Я шагнул вперед и обернулся. Сзади, как и повсюду, находилась мраморная стена, а от палаты и след простыл. Я повернул налево и пошёл, именно там. Как мне казалось, был выход из больницы. Мозг никак не мог адаптироваться к ситуации и твердил мне, что я иду в верном направлении.
Не знаю, сколько я шёл, но коридор внезапно кончился, и я оказался в огромной зале с множеством яств и питья. В желудке было пусто уже давно, и, как по заказу, его свело в голодной судороге. Я уселся за один из золотых столов и принялся трапезничать, лишь, когда мой желудок вздулся от поглощённой мной пищи, я продолжил путь.
Я вошёл в единственную дверь в зале и оказался в другой комнате. Стены её были украшены бархатом, всюду висели различные гобелены, в центре находилась огромная кровать с шелковыми простынями, а на кровати лежало пять обнажённых девушек, манящих меня, разделить с ними ложе. Я не знаю, что руководило мной, возможно, тот факт, что мои предыдущие отношения прекратились более года назад, а возможно инстинкт, но я присоединился к ним.
На последней девушке я дал осечку, и она рассмеялась. Я в порыве эмоций отвесил ей пощёчину и в этот же миг все девушки выбежали из комнаты в слезах. Тут же я осознал свой поступок и дикое уныние окутало мою душу. Всё это нереально, я всё также прикован к больничной койке и это всё сон. Но довольно приятный сон. Я поднялся с кровати и вошёл в дверь, куда выбежали девушки.
В этот раз я оказался на тропинке, пролегающей через какой-то лес. Приятный прохладный ветерок обдувал моё разгорячённое тело. Я брёл по тропе и сожалел, что никто больше не увидит этой красоты и одновременно ликовал, что удостоился это лицезреть. Справа от меня протекал небольшой ручеёк, где-то в лесу пели птицы, вряд ли что-то могло разрушить эту идиллию.
Не знаю, сколько я шёл по лесу, но внезапно я очутился посреди огромного города. Люди спешили, суетились. Наконец-то я увидел людей, и на сердце стало как-то теплее. Я продирался через толпу, не знаю, с какой целью, я просто шёл вперёд, туда, где был мой дом. Я спустился в переход, как всегда тут было полно попрошаек, как всегда эта чернь наполняет собой единственную дорогу к моему дому.
Щелчок, и всё пропало. Я очутился посреди той самой залы, где некогда откушал тех яств. Предо мной стоял седовласый мужчина в белых одеяниях.
-- Здравствуй, Виктор, -- произнёс он.
-- Я умер? – Тут же спросил я.
-- Боюсь, что это так, -- ответил седовласый мужчина.
-- И что же теперь? Я попаду в рай?
-- А как ты сам считаешь?
Я был всегда уверен, что живу согласно морали и ничего не совершал плохого, даже расставшись с моей девушкой, мы расстались по взаимообоюдному согласию и дружим даже сейчас.
-- Я думаю, что достоин рая! – Ни секунды не колеблясь ответил я. – Я всегда жил по чести и не делал ничего такого, за что бы мне было стыдно.
Старик задумался лишь на мгновение и ответил:
-- Что ж, ты веришь своим словам, и это похвально и в то же время печально. Ты живёшь согласно своей истине и не замечаешь того, что творится вокруг. Ты не устоял ни перед одним искушением, представшим пред тобой, и даже не осознал своего греха. Я радуюсь за каждого, вошедшего во врата позади меня и рыдаю по каждой душе, которую мне пришлось остановить.
После этих слов во мне всё съёжилось, неужели я попаду в ад? Неужели я обречён на вечные муки за то, что наелся до отвала и ударил ту девушку? Но я же хотел извиниться перед ней! Но она исчезла так же внезапно, как и появилась. Старик медленно приближался, а я начал пятиться назад. Шаг за шагом он становился ближе, а я тщетно пытался уйти от него. Холодный мрамор остановил меня, и я прижался к стене. Старик подошёл почти вплотную и толкнул обеими ладонями меня прямиком в грудь. Я ощутил, что стена позади меня растворилась, а я лечу прямиком в бездну, в бездну, полную боль и страданий. Я долго падал, а свет постепенно удалялся. И вот, сильный удар и я лежу, боясь открыть глаза. Боль пронзает каждую клеточку моего тела, и тут я услышал знакомый писк. Я медленно открыл глаза и увидел незнакомое лицо в белой марлевой маске. Доктор склонился надо мной и произнёс:
-- С возвращением, парень.