Предохранитель 1/2 (продолжение завтра)⁠⁠

Автор Волченко П.Н.

Ссылка на предыдущую часть:

Предохранитель 1/1

Заинтересованным в моем творчестве рекомендую подписаться на меня, в виду того, что некоторые из моих последующих рассказов не будут относиться к жанру фантастики (ужасы) и, соответственно, выкладываться будут уже в другой группе.

Дима проснулся рано поутру: голова у него болела, во рту была кака, сильно хотелось пить. Он с трудом поднялся, осмотрелся. Был он в неизвестной ему квартире, на совершенно незнакомом ему диване, со стены на него смотрела большая фотография чьей-то мамы. Маму Дима тоже не знал, но в том, что она – мама, был уверен: фотографии была старой, рамочка была богатой, а ниже, на красивой медной табличке значилось «Любимой маме».

Дима поднялся, пошатываясь побрел прочь из комнаты. Дорога  на кухню по длинному коридору была долгой и мучительной: Диму мутило, Диму шатало и Диму сушило – было очень плохо.

На маленькой, совесткого стандарта, кухне было тесно: громоздкий холодильник цвета «металлик» выставил свои блестящие телеса едва ли не до стола, новомодная индукционная плита тоже вырвалась далеко за пределы советских стандартов и крепко вцепилась острыми ножками в истерзанный годами и тапками линолеум, а еще был стол. Старый, советский стол, за которым сидели двое: один – Паша, второй – неизвестный типчик в костюме – оба храпели. Подсознание вкрадчиво подсказывало, что это должен быть Толик. Так же подсознание говорило что-то о какой-то афере, напоминало о хитрой Пашкиной ухмылке и вообще, было ощущение чего-то грядущего, чего-то глобального и значимого.

Димка протопал до раковины, открыл воду и жадно припал к крану. То ли от громких Димкиных глотков и фырканья, то ли от грохота воды, проснулся Пашка. Он осоловело осмотрелся по сторонам, поймал блуждающим взором Димку и прошептал: «В коридоре, в белом пакете». На большее его не хватило, он закрыл глаза и со стуком повалился на стол, могучие его телеса затрепетали от богатырского храпа.

Пакет в коридоре и правда был. Дима достал содержимое: диск в блестящем пластиком конверте, оттуда же торчит исписанный тетрадный листочек. Почерк на листочке крупный, гуляющий – пьяный.

В кармане завибрировал сотовый, Дима прокашлялся, сказал вслух: «раз-два» - голос был сиплым, пропитым. Прокашлялся еще разок, повторил – вышло получше. Только после этого он ответил на звонок:

- Лена.

- Дим, привет, с добрым утром. – Дима оглянулся на часы в прихожей – семь утра, и правда утро.

- Привет.

- Что там с машиной?

- Что? С машиной? – припомнил, - А, еще не знаю, сервис еще не работает.

- А, ну ладно. Пока. Целую.

Короткие гудки.

- Ну что за маразм… - тихо буркнул под нос Дима и покачал тяжелой головой. День начался, а с ним начались и проблемы.

Через полчаса, выскребя из кармана последнюю мелочь, он сошел с автобуса на своей остановке, вошел в квартиру и бухнулся на диван. Ничего делать не хотелось, но… Он достал из пакета диск, вставил его в плеер, потом взял записку, прочитал:

«Димка, тут решение всех твоих проблем! Если сработает, можешь забыть про свадебные проблемы! Вот адресок, там знакомый Толика – батюшка. Это в деревне. Он вас обвенчает и поставит штамп в паспорта. Удачи!

P.S. Проверь задний карман – это тебе мой свадебный подарок.»

Димка сунул руку в задний карман и достал оттуда скомканную пятитысячную купюру.

- Однако.

Он нажал на кнопку «play» и все понял… А дальше он начал действовать: выпросил у соседа, хорошего мужика в принципе, машину, съездил на парковку перед Пашкиным домом и скидал все свадебные принадлежности в багажник, по дороге заехал в продуктовый, купил шампанского, кое какой снеди – потратил те самые пять тысяч, что с утра нашел в кармане. Он был готов!

Через час он с боем пробился в гости к Лене. Он врал ей про стресс, он через дверь говорил ей о своей безбрежной и бездонной тоске, он умолял и грозил! Он пробился, и он пробился вовремя – вот-вот должны были начаться новости! Она впустила его, но все же приняла меры, чтобы не нарушить традиции. Когда дверь распахнулась Дима узрел свою любимую: прекрасные голые ноги, белые, манящие, и выше, выше колен, до подола кокетливо коротковатой ночнушки, через которую просвечивает прекрасными округлостями великолепное тело, и еще выше – тонкая шейка, золотые кудри и… Лыжная маска, только глаза видно.

- Это что?

- Ты не должен видеть меня до свадьбы.

- Ладно.

Он прошел в прихожку, разулся. Прошлепал дырявыми носками в зал, бухнулся на диван. Лена села рядом, прижалась к нему всем телом, спросила:

- Устал?

- Есть немного. Можно кофе?

- Сейчас. – она соскочила, послышалась возня на кухне. Тем временем Дима, стараясь не шуметь, прокрался к телевизору, оглянулся, как вор, достал диск и быстро вставил его в плеер. К тому времени, когда Лена вернулась с кухни с жарко парящим кофе, Дима уже сидел  на диване и лениво перещелкивал каналы.

- На.

- Спасибо. – он взял кружку, сделал глоток. Кофе и правда был горячий, даже обжигающий. Это усугубляло ситуацию. Еще пара щелчков пультом и на экране новости.

- Переключи. – томно произнесла Лена, и положила голову Диме на плечо. – Скука.

- Я чуть-чуть, мне интересно, как наши сыграли.

- Наши? – она посмотрела на него с удивлением, - Ты фанат?

- Да нет, интересно просто. – она снова улеглась ему на плечо, а он облегченно вздохнул – чуть не прокололся, что-что, а болельщиком он никогда не был. Теперь оставалось только решиться и он решился!

- Ах ты ж черт! – он едва не взвыл от боли, когда горячий кофе, как бы нечаянно, пролился ему на грудь, - Ах ты ж! Кипяток!

Бухнул кружку на журнальный столик, сорвал через голову футболку.

- Жжет! Ах ты ж… - на маску он не рассчитывал, но все же выпалил подготовленную фразу. – Лен, ты хоть подуй что-ли.

Лена склонилась над ним и нежно подула, правда через шапку дуновение едва ощущалось. Как только Лена отвернулась от экрана, Дима перещелкнул телевизор на плеер и включил запись.

- Экстренное сообщение, - начал Толик с экрана.

- Лен, смотри.

- Отстань, не люблю я…

- Да смотри ты! – и он с силой повернул ее к экрану. Лена смотрела, смотрела до конца, до того момента, когда Дима нажал на кнопку выключения телевизора, чтобы не спалиться. А потом Лена заплакала.

Он обнял ее, зашептал нежно, тихо, а она всхлипывала, утирала нос через вязаную шапочку, а потом сказала:

- Я не хочу умирать.

- И я… - он сам был готов расплакаться от жалости и от нежности, но все же он взял себя в руки и продолжил аферу. – Я не хочу умирать не став твоим мужем.

- Как? – она подняла голову, прекрасные заплаканные глаза смотрели, как казалось, прямо ему в душу.

- В деревне. В деревне есть один знакомый поп, у него печать есть, как в загсе, все по закону будет. Он нас обвенчает. Хочешь?

- Хочу! – она часто-часто закивала. – Только… Мама сейчас в командировке и гости.

- Какие гости! – заорал Дима взбешенно. – Какие? Лена, у нас… - он глянул на настенные часы, - двадцать часов осталось! Двадцать последних часов! Лена!

- Ну а может это не правда, а? Может можно что-то сделать? – она с надеждой посмотрела Диме в глаза, но не нашла там поддержки. Уверенно кивнула, сказал решительно. – Поехали.

Через полчаса, Лена даже толком не накрасилась, они выехали, по дороге не забыв остановиться у банкомата. Лена сняла все деньги, что были у нее на счету, рассовала их по карманам джинсов и вот они уже несутся по колдобинам сельской дороги прочь от города, еще через  час они вихрем ворвались в церковь, где батюшка неспешно ходил меж образов и, то и дело крестясь, протирал пыль с рамочек. Еще в церкви была бабушка – божий одуванчик, сидела она при входе за столом, на котором стояли свечи, какие-то брошюрки крестики и прочая мишура. Старушка дремала.

- Батюшка, вы нас не обвенчаете? – с ходу спросил Дима.

- Что? – пробасил батюшка и, на всякий случай, еще разок перекрестился.

- Нам срочно надо. – подала голос Лена, пошарила в карманах и достала целый ворох мятых купюр. – Пожалуйста.

- А вы то хоть совершеннолетние? – батюшка на деньги даже не посмотрел.

- Да, - Дима резким движением вырвал из кармана два паспорта,  - нам срочно надо. Очень срочно.

- Ладно, сейчас, подготовиться бы надо. – он покряхтел, осмотрелся и вдруг грянул басом, - Никитишна! К венчанию надоть!

Старушка при входе вздрогнула, распахнула белесые глазоньки свои, соскочила:

- Что, батюшка?

- К венчанию надо. Ты давай, приведи кого, надо ж чтоб короны держали. Да и вы бы, молодые люди, приготовились, а то вид у вас, прости господи.

Вскоре все было готово: здоровый деревенский детина держал короны над Димой и Леной, на Лене было свадебное платье, фата и кроссовки – туфли оказались малы, на Диме же красовался черный пиджак того самого детины, другого не нашли. Батюшка наскоро провел церемонию, старушка Никитишна прослезилась, бахнула тяжелая печать в паспорта – поженились.

Дима был счастлив, теперь можно было не бояться ни страшной татарки Инги с ее многочисленным семейством, надобность в ресторане тоже отпала – всё! Когда всё выяснится, не будет же Лена созывать всю родню на… Даже не понятно, как это действо можно назвать, ну не постсвадьба же. Нет, тут всё должно обойтись малой кровью: тихий семейный вечерок, парочка накрытых столов, приглашены только близкие родственники и Пашка. И пускай Лена хоть до страшных морщин искривит свой прекрасный носик, он всё равно притащит Пашку на празднование!

- Простите, а гостиница у вас тут есть? – спросил Дима.

- Дома есть пустые, много народу-то поуходило на заработки. Никитишна, дом Петровых как, хорош вроде?

- Да, не зарос ащё.

- Ну так проводи молодых, им положено. – и уже молодым. – Совет вам да любовь.

Лена с Димой невпопад ответили: «спасибо» и вышли следом за шустрой Никитишной, им предстояла первая брачная, и по мнению Лены, последняя ночь.

Пожар в студии потушили ближе к утру, Татьяну Петровну привели в себе ближе к двенадцати, а то она все охала, да ахала, и ничего толком объяснить не могла. Причину возгорания пожарники так и не обнаружили: и вроде на поджог не похоже, но вроде бы и не замыкание проводки – стандарты не складывались. От всего местного телеканала осталась только кладовая, в которой хранились средства пожаротушения, да прихожка, что при входе в здание. Так же уцелело и ведро, в которое скидывали материал для областного и центральных каналов – новости более-менее значимые, о которых можно заявить не только на просторах города, но и прогреметь с ними на всю страну. Там же, в этом ведре, оказалась и одна незапланированная кассета, брошенная вчера легкой рукой Павла…

Кассеты с материалом забирались курьерской машиной в шесть часов утра. Сонный паренек за рулем не обратил внимание на обилие пожарной техники вокруг здания, на запах гари, он вообще ни на что внимания не обратил. Он, словно зомби, привычно прошагал до дверей, постучал, ему открыл злой пожарник с перемазанным сажей лицом:

- Что надо?

Курьер сказал: «привет» и по-хозяйски прошел, забрал кассеты из ведра и ушел. Пожарный только плечами пожал, подумав, что так и надо.

Курьер же кинул кассеты в коробку, зевнул и ударил по газам. Через час кассеты были  на областном телевидении, через полтора их оцифровала тетя Клава, местная сплетница и просто хорошая женщина, что имела привычку разговаривать по телефону, в то время как на экране шел прогресс оцифровки, а через четыре часа, в студии центрального телеканала страны произошел сбой. Сорвалась прямая трансляция с премьер министром, причем сорвалась она как раз в то самое время, когда премьер подходил к самой важной части своей речи, так сказать – подытоживал мысль. Произошло резкое переключение на студию и зрители узрели испуганные глаза ведущей и еще трех милых женщин гримерш, что какими-то щеточками да кисточками эту самую испуганную ведущую и прихорашивали.

- Мы в эфире! – громко прошипела ведущая и две гримерши кинулись в стороны, одна же заметалась, а потом бухнулась на пол, но задачу выполнила – из кадра пропала. В студии повисла тишина, режиссер бесшумно рвал волосы на голове и громко артикулировал губами: «Включите хоть что-нибудь! Включите!». Девочка на пульте испуганно пискнула, переключилась на список региональных сюжетов и включила первый попавшийся… Изображение мигнуло и все телезрители страны узрели Толика, прозвучало уверенно и твердо: «Экстренное сообщение»…

Часть II – трагическая

Игорь шел домой. Он устал за день, устал как черт, устал как дьявол. Он работал инженером, а еще там же, буквально через забор, по вечерам он подрабатывал токарем. И там и там платили мало. На работу и с работы он всегда ходил пешком: не торопливо, не спеша – тридцать две минуты туда, тридцать две обратно. Он не страдал здоровым образом жизни, он экономил. Бывало иногда, что очень ему хотелось запрыгнуть в автобус, в маршрутку, и в такие дни он с тоской провожал взглядом проносящийся мимо транспорт, вздыхал, а после, нахохлившись, шел дальше. По утрам шел к дурному начальнику, что приезжал на работу в черном блестящем «бентли», а по вечерам шел к холодной, не любящей его жене и к маленькому любимому ребенку.

С Мариной они сошлись случайно. Игорь, тогда, вернулся домой поздно, ночью уже, и у подъезда увидел пьяную пошатывающуюся женщину. На руках у нее был маленький сверток, из свертка раздавалось тихое всхлипывание, поскуливание. Игорь прошел мимо, но тут же услышал звук падения, остановился, оглянулся: женщина упала и тут же уснула, маленький белый сверток лежал рядом с ней, только из него не доносилось уже ни всхлипываний, ни плача. Игорь кинулся к ребенку, поднял его на руки присмотрелся – было темно, но все же он разглядел маленькое щекастое личико, разглядел черные круги под глазами, услышал тихое, едва слышное сопение. Ребенок тоже спал: измученный, изголодавшийся – он был уже не в силах ни плакать, ни кричать. А еще Игорь почувствовал острую вонь – мать не заботилась о чистоте пеленок. Игорь отнес ребенка домой, уложил его на диван, на всякий случай обложил подушками, вернулся на улицу, с трудом затащил пьяную женщину к себе  на четвертый этаж, уложил ее на заправленную кровать. Захотел было снять с нее обувь, но женщина взбрыкнула и прохрипела пьяно: «отвали, животное». Он решил оставить всё как есть, разве что принес из коридора старое свое пальто и накрыл им гостью. Потом он сбегал к соседям, хорошим молодым людям, у которых чуть больше трех месяцев назад народилось двое прекрасных мальчиков близнецов. Открыл дверь сонный сосед, посмотрел на Игоря осоловелыми глазами, спросил:

- Чего?

- У вас детское питание взять можно?

- Что?

- Нужно… - замялся, решился на вранье, - сестра приехала, а детское питание…

Сосед кивнул, развернулся, прошлепал голыми пятками на кухню, послышалась тихая возня, вернулся с открытой коробкой и бутылкой молока. Промямлил:

- Инструкция на коробке. Бутылочка есть? – Игорь мотнул головой, сосед снова кивнул, ушел, вернулся с пустой пластиковой бутылочкой, отдал.

- Спасибо. – тихо сказал Игорь. – Спокойной ночи и… извините.

- Ничего. – сосед сонно улыбнулся. – Бывает.

Уже дома он прочитал инструкцию, приготовил жиденькую смесь, так, чтобы можно было без особых усилий протянуть через дырочки в соске, распеленал ребенка. Ребеночек был грязненький, чуть синюшный, на ручках и на тельце виднелись уже пожелтевшие синячки. Осторожно, чтобы не разбудить, Игорь обтер мальчика тряпочкой, смоченной в теплой воде, а после тихо-тихо ткнул соской в маленькие губки ребенка. Малыш недовольно поморщился, почмокал губами, Игорь воспользовался моментом и просунул соску в ротик. Малыш было захныкал, но почувствовал вкус и блаженно зачмокал. Игорь сидел, кормил младенца и улыбался.

Утром женщина проснулась. Она скандалила, кричала, что Игорь – этот старый козел, изнасиловал ее, похитил и прочее. Она билась в истерике, ревела и… Он отдал ей подарочную бутылку коньяка из серванта. Бутылка была красивая, выполнена в форме сабли с металлическим теснением на гарде и у пробки. Когда женщина опохмелилась, выяснилось, что зовут ее Марина, что сожитель у нее тот еще козел, что ребенка она у этой твари решила забрать и прочее и прочее и прочее. Потом она, веселая, пьяная и довольная ушла, а малыш, Миша, как выяснилось, остался у Игоря на попечении. Игорь взял отпуск и нянчился с Мишей в течении двадцати восьми календарных дней. Марина приходила по вечерам пьяная, уходила по утрам опохмелившаяся. Иногда она прогуливала – ночевала непонятно где, и потом, когда возвращалась, на ней были заметны следы весело проведенной ночки: подбитый глаз, синий оттиск пятерни на бледной коже руки, рваные чулки. Игорь отпаивал Марину пивом, кормил макаронами и жареной картошкой. Потом отпуск закончился, и он договорился с бабой Верой с первого этажа, чтобы днем она сидела с малышом. А потом, как-то, Марина ночью залезла в кровать к Игорю и они проснулись вместе. С тех пор она гуляла меньше, частенько они спали вместе, но всегда без секса. А потом Игорь предложил ей пожениться, чтобы назвать своего Мишу сыном по праву отца…

После свадьбы отношения  у них были номинальные, друг друга они не любили. Марина все так же уходила в запои, но Миша был с ним и Игорь был счастлив.

Сегодня творилось что-то странное. Да, Игорю и раньше случалось видеть на улицах алкашей, что раскачиваясь и придерживаясь за стенку шли против людского потока, и раньше он видел неформальную молодежь, что обжимались у всех на глазах, но сегодня творилось нечто совершенно непотребное. Пьяные встречались сплошь и рядом, на остановке, на лавочке спал пожилой мужчина очень респектабельного вида в костюме, под головой у него лежал дорогой кожаный чемоданчик, штаны были мокрые, рядом с лавочкой аккуратно стояло два хорошо начищенных черных ботинка. Потом он увидел молодую пару: девушка плакала, косметика на юном прекрасном лице была размазана, она жадно целовала в губы парня, а тот ее успокаивал, гладил по голове и тоже целовал. Ближе к дому Игорь услышал женский крик и стон из темной подворотни, хлопки то ли ударов, то ли еще чего.  Он бросился туда,  но в темноте разглядел не драку, нет – там сношались, по другому этот акт на холодном грязном асфальте назвать не получалось. А потом, уже у самого дома, он увидел выбитую витрину магазина, рядом стояла машина полиции, только никаких оперативно-следственных действий не выполнялось. Полицейские сидели на бордюре дороги, ели чипсы и запивали пивом. Они о чем-то негромко разговаривали, один из полицейских улыбался, иногда тихонько посмеивался.

- Простите, - подошел к ним Игорь, - что произошло?

- Ограбление. – скучающе ответил полицейский.

- Днем?

- Днем. А когда же еще? – усмехнулся полицейский и отпил пива из банки.

Игорь пожал плечами и пошел дальше. Он уже даже не пытался понять, что происходит.

Дома его встретила жена. Марина была трезвая и заплаканная. Миша у нее на руках тоже был зареванный, маленький его носик пуговкой был красным, а голос, которым он сказал: «Папа» был не по-детски осипшим.

- Что случилось? Марин, там, представляешь, угловой ограбили! Посреди дня. И полицейские эти…

- Игорь, ты что, ничего не знаешь? – Марина выпучила на него свои некрасивые с красными прожилками глаза.

- Что?

- Конец света! Завтра нас уже не будет! Понимаешь!

- Что? Ты с ума сошла? – он подошел к ней, взял с ее рук Мишу и приказал ей, - А ну дыхни.

- Да не пила я сегодня, не пила! По телевизору сказали, в новостях.

- Ой, Марин, они там всякого понаговорят, что, всему верить что ли?

- Идиот! – она зло отвернулась от него и… заревела. И только сейчас, за все те три года, что они были вместе, Игорь увидел в ней не алкоголичку, не гулящую шалаву, а настоящую женщину. Она показалась ему такой жалкой, такой испуганной. Он не удержался, подошел и, как тот парень на улице, погладил ее по голове и стал говорить какие-то ласковые и добрые глупости. Миша у него на руках притих и Марина тоже вроде успокоилась, разве что изредка вздрагивали худенькие ее плечики, слышались всхлипывания. Он спросил, тихо, едва слышно, но Марина услышала:

- Почему ты дома?

- А где мне быть?

- С твоими, этими, пить.

- Дурак ты… - она обернулась к нему, обняла, прошептала тихо, - Куда я от тебя…

Он поужинал: Марина сварила покупные пельмени, чего раньше почти никогда не делала, и все то время, пока он ел, она сидела напротив и смотрела на него. Мишка тоже сидел за столом, тягал у папки пельмени из тарелки, подолгу крутил их перед собой на вилке, дул, а после, нехотя, съедал. Он был не голодный, но с отцом ужинать любил.

- Странная ты сегодня. – оторвавшись от тарелки, сказал Игорь.

- Может быть, - она вздохнула. – У меня мама всегда смотрела как отчим ест. Я не понимала: зачем?

- Ну что, теперь поняла?

- Нет. – пожала плечами. – Посуду оставь, я потом помою.

- Да мне не трудно. – он обмыл тарелку, вытер руки, потрепал Мишку по голове, посмотрел на Марину. Та все так же сидела и все так же смотрела на него. – Ну, что скажешь?

- Какой ты у меня все таки хороший.

- Ты же говорила «старый козел».

- Дура была, вот и говорила. Миш, иди в зал, поиграй.

Миша слез с высокого табурета, и протопал за дверь. Игорь проводил непонимающим взглядом ребенка, посмотрел на Марину вопросительно. Та поднялась, медленно подошла к нему, обвила неожиданно ласковыми руками его шею и поцеловала. Такого она никогда не делала, разве что когда была пьяной лезла целоваться, но тогда Игорь ее удерживал на расстоянии, а после укладывал спать, успокаивал.