Поступь Мрака. Глава 19⁠⁠

Глава 1 / Глава 2 / Глава 3 / Глава 4 / Глава 5 / Глава 6 / Глава 7 / Глава 8 / Глава 9 / Глава 10 / Глава 11 / Глава 12 / Глава13 / Глава14 / Глава 15 / Глава 16 / Глава 17 / Глава 18

А потом вдруг Юлия пришла в себя и какое-то время ошалело смотрела на незнакомое окружение, силясь понять, где оказалась.

Воняло травами, гнилыми продуктами, потом и мочой.

Полутёмное помещение освещалось свободно парящими шариками света. Наверное, ведьма сотворила их. Стены из необтесанного камня, словно это пещера. Справа стол со всевозможными склянками, сосудами, тарелками и кувшинами, наполненными сомнительного вида ингредиентами. Ещё дальше полки, забитые непонятными предметами. Самый узнаваемый — выскобленный до блеска человеческий череп. Рядом со столом спиной к Юлии стояла ведьма и что-то стряпала.

Графиня с усилием подняла голову, чтобы осмотреться, и поняла, что совершенно голая. С неё сняли одежду, отсюда — тянущее чувство стыда. Она лежала на деревянном столе, в ногах которого находилась грубая и гнилая дверь наружу, слева две койки, застеленные грязными серо-коричневыми одеялами. А в голове стоял мальчик и пристально смотрел на Юлию. Взгляд Саббатона ощупывал нагое тело девушки, пожирал его глазами, мысленно гладил и мял, словно видел обнажённую женщину впервые. И ведь немудрено: мальчику лет десять или одиннадцать. Дыхание стало неровным, взгляд затуманенным…

Юлии захотелось прикрыться, но тело настолько неохотно отзывалось на её желания, что, едва подняв руку, графиня тут же уронила её, ощущая неимоверную тяжесть и слабость от этого простого движения.

«Ваня! — позвала Юлия. — Ваня! Ты где? Ну же!»

Ничего: ни видимого только ей призрака, ни покалывания в руках, ни боли в голове. Пустота.

— О! Ты уже очнулась, красавица? — спросила ведьма оборачиваясь. В руках она держала кривой, серпообразный нож и чашку с травами — листики разных растений выглядывали через край. — Это здорово! Чем быстрее мы начнём ритуал, тем скорее закончим!

Нож и чашку незнакомка поместила на стол рядом Юлией, а сама склонилась над лицом графини, очевидно, для того чтобы запах немытого тела и гнилых зубов впечатлил девушку. Юлия зажмурилась и задержала дыхание. Женщина ухмыльнулась и неторопливо заговорила, растягивая слова, чтобы их смысл точно дошёл до пленницы, и при этом обследовала тело жертвы.

— Я Жанна — колдунья, управляющая ведьмами. — Юлия вздрогнула, когда холодная сморщенная ладонь коснулась щеки и медленно опустилась к шее. — А Саббатон — колдун, подавляющий их силы. Вместе мы грозная команда. Ещё ни одна ведьма от нас не ушла…

Юлия скривилась от омерзения, когда рука оборванки медленно перешла на плечо, потом на полную свежести девичью грудь, но Юлия нашла силы прошептать:

— Так ты убиваешь себе подобных?

— О! Ты разве против? — изумилась Жанна. — Саббатон узнал в тебе дочку графа ди Ванэско. Так что давай без концертов… Твой отец сжигал ведьм пачками, и потому ни для меня, ни для Саббатона не осталось места в этом мире. К тому же у нас к графу должок. Личный. После нашей, скажем так, ссоры нам пришлось выживать. А чтобы стать сильной в этом мире, надо забрать силу у остальных.

— А если другие ведьмы узна́ют, чем ты здесь занимаешься? — Юлия изогнулась, когда ладонь колдуньи легла на плоский живот и заскользила вниз, затем перешла на бедро, вызывая у девушки мурашки. Приятные ощущения, а потому — омерзительные.

— Многие разнюхали, и что? — флегматично переспросила Жанна. — Теперь они мертвы, а я сильнее. Знание иногда приносит одну лишь боль и смерть. Таким, как мы уже неважно, каким способом выживать. Нам просто важно пережить всех остальных. Вот и графа пережили… И никто, кроме твоего отца, в этом не виноват. Если бы не он, я б обреталась иначе, да и Саббатон тоже. Да и семейство ваше, скорее всего, не погибла так позорно…

— Не смей о моей семье ничего говорить! Ты никого из моих сестёр не знала! А отец… Но ведь не только мой отец в этом участвовал, — возразила Юлия, чувствуя, как рука Жанны спускается по бедру до голени, потом щекочет щиколотку. Подняв глаза, девушка увидела, как подёрнутые поволокой возбуждения глаза мальчика неотрывно следят за ладонью ведьмы, рот приоткрыт, дыхание тяжёлое. Юлия зажмурилась. — Ведь и король внёс в это весомый вклад!

— Как внёс, так и вынес, — заметила Жанна. — Теперь он нам помогает. Возвращает эту половину Мрачноземья его исконным жителям. И вот, поскольку твой отец погиб, тебе, красавица, придётся расплачиваться за его преступления!

— Но я ничего не сделала! — в отчаянии воскликнула Юлия и вздрогнула, когда ладонь переместилась на внутреннюю часть ноги и медленно заскользила вверх. — Ни тебе, ни Саббатону! Отпустите меня, и я отомщу королю! Разве двойная месть не слаще?

— Нет, ты только послушай себя! — ухмыльнулась ведьма, продолжая вести рукой по внутренней части голени, и задержала на мгновение ладонь на коленке. — Ты предлагаешь мне собственноручно освободить человека, который мог бы удовлетворить моё чувство мести? Дочь за отца? И дать свободу ведьме с такой интересной силой? Лишить себя способности создавать духов? Субстрат любого существа, ограниченного по форме лишь фантазией ведьмы? Нет уж, милочка! Я тебя отловила, мне и награду получать!

— Эй, что ты делаешь? — воскликнула Юлия, извиваясь пуще прежнего, когда Жанна скользнула рукой выше — по внутренней части бедра к девичьему лону, скрытому блестящими чёрными волосками. От неожиданности она даже перестала дышать, не зная, что сейчас сделает ведьма. А та лишь провела сложенными вместе пальцами, разжала их и внимательно заглянула. Потом отстранилась и довольно сказала:

— А мне везёт! Мне достанется двойная награда, ведь я и подумать не могла, что старшая дочь графа ещё не тронута мужским началом! — Ведьма взяла со стола широкий листок липы и вытерла пальцы, а листок бросила в миску — наверное, плошка нужна для какого-то ритуала.

— Не понимаю, чему ты радуешься, — уязвлённо сказала Юлия, на её щеках заиграл румянец. Но стыдно больше было перед мальчишкой, на которого она иногда бросала взгляды. Саббатон явно был под впечатлением от происходящего. Ноздри раздувались от яростного дыхания, у графини возникло ощущение, что через зрачки можно пролезть к нему в голову, а красное лицо омывал обильный пот, растворяя многодневную грязь. — Моя невинность — моя забота.

— О, моя хорошая! — воскликнула ведьма, наклоняясь к лицу Юлии. — Девственность — это непорочность, а любое целомудрие — это сосредоточие энергии, которая требует выхода. Ты можешь себе представить, какая сила в тебе сейчас обретается? Она растёт, она вскипает и ждёт освобождения… но ты ведь не знаешь, как правильно её высвободить, чтобы имеющиеся способности не погибли и не растаяли, как весенний снег? Ведь чем мы, ведьмы, отличаемся от колдунов из Сэмена? Не ведаешь? Да куда уж тебе… Граф, наверное, так боялся, что общество пронюхает, что его дочь — ведьма, поэтому никогда даже намёком не затрагивал эту тему. А стоило бы. Наша сила восходит изнутри, она пронзает всё существо и каждый её член. Она питается от мира вокруг. Вода, воздух, земля, другие люди. И мы с этой силой с рождения. Мы учимся её понимать раньше, чем начинаем ходить. Поэтому мы сильнее фальшивых магов востока. Но ты… ты такая же ненастоящая, как и они. Тебя забыли обучить, чему следовало бы, и поэтому ты, как и маги, ничего не смыслишь в колдовстве. Совершенно ничего не знаешь! А я ведаю…

— Поздравляю тебя, — заявила Юлия. — Можешь радоваться этому всю оставшуюся жизнь, но предупреждаю тебя! Существовать тебе осталось недолго! Я… я…

— Ты? Ты… Ну, ну? Договаривай… — ведьма с ехидной улыбкой подначивала Юлию договорить и, чтобы подразнить, вновь повела пальцем по голому телу от шеи между сочных девичьих грудей, по плоскому животу, к чёрному треугольнику между ногами.

— Я вызову Азраида, и он уничтожит тебя! — выдала девушка, не зная, как ещё напугать ведьму. Та же разразилась искренним хохотом. Потом кое-как состроила серьёзное лицо и вымолвила, заглянув девушке в глаза:

— Ничего ты Азраиду не сообщишь, а он ничего не сделает мне, красавица. Под властью Саббатона твоя сила ничтожна, а под моей волей — ты словно ягнёнок на заклании — можешь только бессильно лежать и блеять. Азраид давно пожалел, что наградил силой слишком праведную душу. Тебе бы родиться на востоке, в землях Сэмена, но, как назло, ты появилась здесь. И глупый Кардан, до самой своей смерти так и не сумевший отмыть с рук кровь сотен ведьм, воспитал тебя праведницей. Какая глупость! Но и ещё большая несправедливость! Где, скажи на милость, храмы Равновесия? Почему Справедливость и Балансор допускают это? А я скажу: они каким-то боком нарушили собственный кодекс и вместо равновесия поддерживают Свет… — Ведьма многозначительно замолчала, а потом продолжила: — Им, наверное, так жалко Аспекса, который лёг хребтом между своими землями и Азраида, что они под угрозой существования будут помогать Владыке Света и тварям, защищаемым им. Но никто никогда не задумывался о сути вещей! Никто в жизни неосознавал, что ведьмы на нашей половине рождаются с силой, а маги на их стороне — эту мощь приручают. Нам же сила дарована с рождения, у нас она естественна, словно умение ходить, или неутолима как жажда, или желание насытиться, набить брюхо. Никогда между нами не может быть Равновесия. Мы рождены с силой, а они её приручают, будто котика. Слишком разные мы, чтобы когда-то уравновеситься, и жажда Азраида более естественна, чем самопожертвование Аспекса. Желание Владыки Мрака просто как древний закон выживания: подчинить, подмять, заставить, чтобы жить. И я лишь действую так же. Уничтожаю слабых ведьм, забираю себе их силы, чтобы оказаться на вершине. А ты — дитя любви, вспыхнувшей на останках сотен ведьм, цветок, распустившийся на отобранной обманом и удобренной трупами несчастных женщин земле, не имеешь права здесь расти и всем этим наследием пользоваться!

Юлия притихла, ведь колдунья в пылу гнева разъярилась настолько, что сама атмосфера в пещере наполнилась злобой. Девушке показалось, что световые шарики потускнели, и вокруг сгустился мрак, а из дальнего самого тёмного угла на неё глянул некто знакомый. Красные глаза вспыхнули на мгновение, будто светлячки пролетели и потухли.

— Мне жаль, — тихо сказала Юлия, — что тебя в детстве обидели и лишили материнской или отцовской любви. Но я не выбирала, кем становиться. Если отец хотел праведную дочь, то Азраид явно над ним поиздевался. А ты жалкая и слабая ведьма. И твой владыка поступит с тобой так же как и со мной.

— Не смей меня жалеть, ущербная! — рявкнула Жанна и подняла серповидный нож. Юлия вздрогнула, ей совершенно не нравился ржавый вид этого ритуального оружия. — Я вырежу твоё чистое сердце и съем его! Твоя сила обогатит мои, и я приближусь к Азраиду, может быть, даже стану ему верной спутницей. И мы вместе будем пра…

— Так вот, в чём дело, — прервала ведьму Юлия. — Причина, как всегда, во власти. Ты просто хочешь сравниться с Азраидом и стать его очередной шавкой. Но этому не бывать! Он не допустит…

— Заткнись! — злобно прошипела ведьма и резко поднесла нож к горлу девушки. — Мне всё равно, что ты бормочешь. Твоё сердце, как и твоя сила уже мои. И ничто, и никто тебя не спасёт, красавица…

Когда остриё ножа медленно заскользило от шеи к центру груди, Юлия зажмурилась от ужаса, словно это могло помочь, но нож лишь всё ближе подбирался к сердцу, готовый вот-вот навсегда раскромсать красивую девичью грудь. А перед глазами, почти касаясь ослабевшей руки Юлии, маятником качался амулет в виде мальчика с воткнутой в голову иголкой.

Что-то важное в нём было, притягивающее и таинственное, словно…

И здесь в дверь постучали. Тяжёлые удары чем-то металлическим заставили ведьму подпрыгнуть от неожиданности, а нож — оставить на груди длинную царапину, из которой рубиновыми каплями тотчас проступила кровь. Из щелей ветхих досок обильно посыпалась пыль и побежали в разные стороны зелёные жуки.

— Кто там? — зло крикнула, как каркнула, ведьма. Кривой нож плясал от ярости в руке. Кто это посмел прервать её обряд поглощения силы?

— Открывай, гадина! — Юлия с удивлением поняла, что слышит тихий голос Сабрины, и радость заполнила душу, но тотчас сменилась тревогой за подругу. Ведь ведьме нипочём ослабшая монахиня. Желая остановить жестокую расправу над Сабриной, Юлия, собрав все силы в кулак, подняла руку и схватила ведьму за тряпьё, чтобы хоть как-то удержать. — Я кое-что принесла тебе, тварь! Кое-что смертельно-острое.

— Что ж, добро пожаловать в гости! — прошипела колдунья и глянула на Саббатона: — Стой здесь и не спускай глаз с нашей ведьмы! Не дай Азраид, силы вернуться к ней хоть на мгновение. Она размажет нас по пещере! Уяснил?

Мальчик, не отрывая глаз от грудей Юлии, испуганно кивнул.

— Выходи, тварь! — меж тем кричала Сабрина. Голос казался далёким и слабым. Как должно быть ей больно! После таких травм умирают, а монахиня, вместо отдыха, пошла за Юлией. Наплевала на себя и своё состояние. И графиня набрала в грудь побольше воздуха и крикнула:

— Уходи! Сабрина! Беги отсюда! — но звук её голоса получился очень слабым и слишком жалким…

— Нет уж, стой на месте! — зло рявкнула ведьма и так резко шагнула к двери, что тряпки треснули, и клочок остался в руках Юлии. В груди заныло, затрепетало, а тело застыло в ожидании, словно его заморозили.

Жанна быстро подошла к двери, резко отворила её и без особого труда увернулась от меча, которым в неё ткнула Сабрина. Это выглядело настолько беспомощно, что ведьма расхохоталась. После Жанна схватила монахиню за шкирку, и толкнула к свободной стене. Взмахом руки она распяла женщину, и Сабрина зависла в воздухе, прикованная к камню невидимыми путами. Меч загремел по полу, светясь древними узорами. Очевидно, сейчас ночь, а в небо вновь взошёл Яон и напитал меч мощью… но Сабрина была слишком слаба даже с мечом, который увеличивал возможности мечника.

— О! — воскликнула Жанна и ухмыльнулась. — Да вы никак мне и Гринандэр приволокли! Тянущий свет лун, преобразующий его в силу и лёгкость. Где вы его взяли? — спросила ведьма, а потом махнула рукой. — Впрочем, неважно. Спасибо за такой ценный подарок, монашка. С меня причитается…

С этими словами Жанна подмигнула Юлии, подняла меч, глядя ей в глаза, и воткнула Сабрине в грудь.

— Нет! — заорала во всё горло графиня и, неожиданно для себя и ведьмы, села на столе.

— Что? — удивилась Жанна и сверкнула глазами на Саббатона. — Я же велела не спускать с неё глаз! Ты! Мелкий уродец! Я же и твои силы заберу!

— Но теперь ты не можешь повелевать мной, — тонким голосом, будто извиняясь, еле слышно пролепетал мальчик. — А потому не заберёшь.

— Что?! — в ярости взревела ведьма, поднимая руки, чтобы наказать Саббатона. — Как ты смеешь?..

— Но ведь кукла у неё, — пролепетал ещё тише мальчишка и начал отступать к каменной стене. — Ты не сумела сохранить её, а потому и теряешь власть надо мной.

Жанна остановилась, лицо вытянулось от страшной догадки, и ведьма стала поворачиваться к Юлии, но графиня тоже поняла, что власть мальчишки над её силой исчезла, посмотрела в ладонь и улыбнулась: девушка содрала с груди ведьмы куклу и только сейчас поняла это. Одновременно, Юлия почувствовала, как в кончиках пальцев вновь колет, а голова наливается тяжестью. Знакомое и теперь приятное чувство. Рядом материализовалась Ваня, потянулась и зевнула:

«Кажется, я опять очень вовремя?»

«Она твоя!» — мысленно сказала Юлия и ткнула пальцем в побледневшую ведьму, пытающуюся наслать на графиню какое-то заклятие.

— Только не гадь здесь, — добавила Юлия вслух и улыбнулась, когда увидела побелевшее лицо Жанны. — Куски тела сбрось в какую-нибудь расщелину…

В следующий миг ведьму откинуло на стену рядом с висящей Сабриной. Жанна с такой силой ударилась о камень, что позади во все стороны брызнула кровь. В тот же момент Сабрина рухнула на пол, а Юлия спрыгнула со стола и бросилась к монахине, чтобы помочь. Пока Ваня вытаскивала бессознательную ведьму за ногу из комнаты, а Саббатон спрятался за стол, Юлия устроила голову Сабрины на своих коленях и молча гладила её щёки. Они обе понимали, что рана на груди от меча сама не заживёт, а новое ранение уж точно выцедит из монахини все силы до последней капли. Юлия смотрела на ясное и спокойное лицо и пыталась не заплакать, но слёзы нашли путь наружу, и тоненькие ручейки стекали по щекам. Сабрина всё понимала, но вопреки нависшей смерти, её не боялась. В самом конце она ободряюще улыбнулась и тихо сказала:

— Тебе нужна защита, Юлия. Посмотри на себя, совсем беззащитная. — И Сабрина окинула взглядом её нагие и исцарапанные груди и плечи, но Юлии было всё равно. Девушку больше волновало, что на руках умирает дорого́й человек. На груди растекалась кровавое пятно, а в уголках губ застыли красные пузыри. Воздух с хрипом вырывался из горла, а обгоревшая половина запеклась коркой и начала черне́ть. — Меч хоть и есть, но он не спасёт ни от злых чар, ни от вражеских луков. Какую-нибудь кольчугу со шлемом и щит тебе бы.

— Боюсь, пока ищу и собираю по миру эти предметы, король уйдёт так далеко, что его нельзя будет догнать…

— Всё возможно, но достать его тоже не получится, если ты станешь мёртвой. Тогда он и Азраид победят заочно. А ты… послушай… щит от колдовских чар у тебя уже есть. Используй его…

— Что? Что это? — спросила Юлия, но Сабрина перевела взгляд на кулак графини и испустила дух. И девушка, наконец, позволила себе излить чувства. Внутри горы, где находилось логово ведьмы, раскатился, отскакивая от стен и потолка с полом, заунывный крик. Вопль, которого гора ещё не знала. В нём было столько отчаяния и беспомощности, что любой бы рыцарь, будь он в пределах слышимости, бросился на помощь. Но в том-то и дело, рыцарей, больше в мире не было. Они заржавели, покрылись коростой, сгнили изнутри. Рыцари измерили своим устоям. Сначала они поправили мир под себя, а потом мироздание хлопнуло по ним ладонью, и превратило в тараканов, которые от такого удара лишились мозга.

Потом очень долго жалостливый вой разносился по пещере. Ещё и ещё, пока Юлия не исторгла из себя накопившееся с момента гибели семьи горе. После смерти ведьмы, волшебные огоньки погасли, и пещера погрузилась во тьму, а злой и видимый только девушке сэрил превращался в тролля и обратно и крушил каменные стены, словно песчаные. Наконец, Юлия не выдержала напряжения и погрузилась в настоящий сон. Она настолько измоталась, что так и не сняла с коленок голову Сабрины.