Последний круг у пылающего алтаря(без пафоса)⁠⁠

(Канал "Зона Смысла")

«У пропащего ангела»

Бар «У пропащего ангела» дышал смрадом дешевого виски и ржавчиной. Стены, испещрённые граффити — ангелы с обрубленными крыльями, кресты, распятые на черепах, — казалось, шептали сквозь копоть. Над входом висела неоновая вывеска: «БОГ НЕ СУДИТ — ОН ТВОРИТ». Есенин, прилипший к липкому столу, вертел пустой стакан, будто пытался выточить из стекла ответ на вопрос, по отражению своего лица. Шнур за стойкой наливал виски в рюмки, бормоча проклятия в адрес «слюнявых фанатов». Буковски в углу пил пиво из стакана, который, казалось, не мыли неделю. Его глаза, красные как пожар над свалкой, следили за мухой, бьющейся о край лужи.

Есенин (вдруг бьёт кулаком по столу, селёдка подпрыгивает, как дохлая рыба в подсачнике):

— Берёза белеет не от смирения. Корни — в дерьме, а сверху — снег. Чистота! Непорочность! Ты пишешь «любовь», а выходит — как срать в прорубь. Лёд трещит, а они орут: «Гений!». А гений — это когда в мерзлом говне ищешь алмаз, да так, чтоб жопу не отморозить.

Шнур (опрокидывает рюмку, виски растекается кровавым узором):

— Да брось! Всё вокруг — дерьмо. И берёзы, и стихи, и твоя жопа сверкающая под ними. Я пою про баб и водку — они хавают. Ложь? Они не хотят больше ничего слышать.

Буковски (выдыхает дым, складывающийся в череп):

— Вы как шлюхи на исповеди. Рвёте жопу на сцене, а потом ноете: «Не понимают!». Поэзия — когда пишешь про крысу, сдохшую в подвале, и понимаешь: это ты. Только крысе повезло — она сдохла.

Есенин вскакивает, стул грохается, как крышка гроба. Швыряет стакан в стену.Брызги летят в разные стороны,как капли сквирта.

Есенин:

— Крысы хоть в подвалах дохнут! А я — в голове. Они стихи грызут, ржут… А я их сшиваю. Из жил, из нервов. Каждый стих — петля.

Шнур (швыряет гитару в угол. Дека трещит, завывая, как побитый пёс):

— Бога искал? Он в жопе у того, кто тебе водку не налил!

Буковски поднимается, шатаясь. Вытаскивает из кармана смятые женские трусы, швыряет на стол.

Буковски:

— Вот ваше искусство. Грязь, вонь, пот. Пишите про это — не прикидывайтесь святыми.

---

Пламя от опрокинутой свечи лижет пропитанный спиртом стол. Огонь ползёт по граффити, пожирая ангелов. Шнур, вместо бегства, швыряет в огонь клочья стихов Есенина.

Шнур (хохочет):

— Гори, сука! Как мои надежды в девяностые!

Есенин подходит к окну. Сквозь дыру, заклеенную газетой с заголовком «Конец света», видна кривая берёза.

Есенин (тихо):

— Смотрите… Она всё ещё белая.

Буковски (плюёт в пламя):

— Потому что снег, идиот. Он растает — останется жижа.

---

Эпилог

На пепелище нашли гитару с обугленными струнами и смятый листок со строчкой:

«Белая берёза… прости».

На уцелевшей стене сажей вывели:

«Здесь рожали Бога. Родили пепел».

Говорят, их видели потом на свалке. Спорили, чьи стихи воняют горелым сильнее, пили из ржавой банки. А берёза у бара стояла белой — пока дождь не смыл всё до грязи.