Паук⁠⁠

- Антон, ты где? Скоро будешь?

- Вань, извини, - голос в трубке тихий, жалобный и в то же время... радостный?! - Я сейчас никак не смогу приехать.

- Почему? Что случилось?

- Это опять он. Гигантский паук. Забрался ко мне в квартиру и сплел паутину в прихожей. Я не могу выбраться. Снова этот паук.

- Ты пил таблетки? Ответь мне, ты принял таблетки или нет?

Тишина. Потом вздох и тот же монотонный голос:

- Паук хитер. Он предусмотрел. Оплел шкафчик с лекарствами. Невозможно...

Дальнейший разговор бесполезен. Опять. Именно сегодня, в день сдачи проекта. Идти к начальнику, унижаться, отпрашиваться, мол, друг и коллега очень "болен" (хорошо, что шеф не знает, чем именно), и как можно скорее ехать к нему. Паук, видите ли!

Эта история началась ещё в школе, когда Антон был моим одноклассником и сидел со мной за одной партой. Бывало, если не выполнит домашнее задание, особенно по математике (математичка у нас была просто лютая), то всё валит на паука. Татьяна Васильевна ставит Антона перед классом и начинает ругать, а он лишь смотрит на неё искоса, робко улыбается и изредка отвечает: так и так, хотел сделать домашку, но прибежал огромный паук, утащил учебник, измял тетрадь и тому подобное. Понятное дело, Антона считали ненормальным, с ним никто не водился, а я почему-то испытывал к его беспомощному положению острую жалость и сочувствие. Я знал его мать, она была больной и несчастной, но доброй женщиной, они жили вдвоём, причём жили более чем скромно. Однажды, когда я сидел у них дома (как обычно помогал Антону с уроками), его мать, угощая меня чаем с вареньем, с дрожью в голосе сказала:

- Как же замечательно, Ваня, что ты дружишь с Антошей. Только ты да я у него и есть. А ведь он хороший, правда...

Она заплакала. А я в тот день дал себе слово по возможности помогать ей и её сыну. Впрочем, в одном она ошибалась. У Антона были не только мать и я. Был ещё паук.

Антон кое-как отучился в школе, чудом закончил институт и с моей помощью устроился на приличную работу. Все эти годы паук рос и креп. Мой друг становился всё более пассивным, настолько, насколько это вообще возможно для человека. Он мог несколько суток пролежать на диване без движения, а потом рассказывал, что находился внутри большого кокона или что паук сидел у него на груди. Я отвел Антона к психиатру. Началось лечение, долгое и бесплодное. Нет, первое время, конечно, наблюдалось значительное улучшение состояния, но после полутора лет душеспасительных бесед и приёма лекарств всё сделалось так же, как раньше, если не хуже.

- Тяжёлый случай, - говорил мне доктор. - Он совершенно не хочет взаимодействовать с окружением, не стремится хоть как-то устроить свою жизнь, ему это не нужно, неинтересно, и вместе с тем он прекрасно понимает необходимость что-то делать, хотя бы ради матери, и этот конфликт рождает в его сознании паука. Паук - враг, лишающий его возможности действия, и вместе с тем - спаситель, снимающий ответственность за бездеятельность. Этот образ сильно укоренился в голове пациента, будет очень нелегко его разрушить...

Нам так и не удалось выяснить, на самом ли деле Антон видит паука.

У меня есть ключи от его квартиры (теперь Антон живёт отдельно от мамы). Я быстро открываю дверь, захожу внутрь и вижу друга стоящим возле окна, глядящим в хмурое осеннее небо. Он оборачивается, смотрит на меня с удивлением, молчит.

- Идём, - говорю я ему. - Нужно принять лекарства.

Он следует за мной на кухню, я даю ему стакан с водой, он машинально глотает бело-синюю капсулу и серый полукругляшок, продолжает как-то странно глазеть в мою сторону.

- Поедем. Сегодня важный день. Мы должны быть на работе. Доктор сказал...

- Они все мертвы.

- Кто - они?

- На работе. Все. И доктор тоже. Их съел паук. Всех людей в мире сожрал паук.

Я чувствую, как на спине под рубашкой выступают три крупные капли холодного пота.

- А я?

- И ты. Паук поймал тебя в сети и высосал все соки так, что осталась только оболочка.

- А мать?

- И мать тоже... съел.

Я смотрю в его остекленевшие глаза. Остаётся одно имя.

- А Соня?

- Соня...

Антон переминается с ноги на ногу. В нем больше нет прежней смертельной уверенности.

- Да, Соня, - я пытаюсь развить успех. - Знаешь, она хотела тебе позвонить, может быть, даже навестить.

- Мне нужно поговорить с ней. Сейчас.

- Хорошо, хорошо...

Пожалуй, это шанс. С Соней Одинцовой Антон познакомился в институте, как раз в тот период, когда его состояние улучшилось. Она ему очень понравилась, он, как ни странно, также пришёлся ей по вкусу. Они встречались некоторое время, пока между ними не встал паук. Членистоногая тварь уничтожила их отношения, теперь Соня, наверно, и вспоминать об этом не хочет, но попробовать стоит...

Я звоню Одинцовой - нет ответа. К счастью, она недалеко живёт, возможно, я застану её дома. С тревогой оставляю Антона одного и направляюсь к ней.

В маленькой комнатке чисто и уютно. Свет пробившегося сквозь облака солнца играет бликами на поверхности большого настенного зеркала. Соня сидит, согнувшись, на самом краю кровати и изредка поглядывает на меня исподлобья, пока я рассказываю о случившемся.

- Я не буду в этом участвовать, - быстро и отрывисто проговаривает она. - У меня своя жизнь. Я уже почти забыла о нём, а тут приходишь ты...

Я прошу её, умоляю: ну один разговор, всего лишь один телефонный разговор! Наконец, она кивает головой:

- Ладно.

Я набирают номер Антона и протягиваю Соне телефон. Она не берёт его, сидит без движения всё в той же позе, крепко сжав губы. Антон не снимает трубку, протяжные гудки один за другим нарушают мучительную тишину. Мы ждём в напряжении. Вдруг Соня не выдерживает и срывается на крик:

- Я не хочу говорить с ним, понимаешь, не хочу! Не хочу слышать о нём, думать о нём, мне надо забыть!..

- Тихо, он взял трубку!

Я понимаю, что опоздал, но всё равно ору в телефон:

- Алло, Антон! Ты меня слышишь? Антон, ответь!

Молчание. А после снова гудки - уже короткие. Он узнал её голос. Он услышал её слова...

Звонок с работы - я должен быть там. Немедленно. По дороге в офис безрезультатно стараюсь дозвониться до Антона. Говорю с психиатром. "Да, разумеется, я приму его завтра". На работе всё валится из рук. К чёрту проект! Только поздним вечером по пути домой мне удаётся связаться с бедным другом. Его голос звучит слабо и прирывисто.

- Ваня, он снова спустился ко мне...

- Погоди, я объясню тебе: то, что она кричала, ты не так понял...

- Он разговаривал со мной!

- Кто разговаривал? Паук?!

- Да... Он сказал... что я больше... не нужен... абсолютно...

- Что произошло? Алло, Антон!

- Он укусил меня... впрыснул свой яд... коченеют ноги... трудно дышать... умираю...

- Держись, я еду к тебе!

Я буквально влетаю в сонину квартиру. Не помню, как я уговорил её, может быть, я почти ничего и не сказал, просто она увидела моё лицо и не решилась возражать. Соня быстро собирается, и уже через полчаса мы прибываем к Антону. В его окне горит свет, но дверь он не открывает, приходится воспользоваться своими ключами. "Давай!" - я подталкиваю Соню вперёд, а сам почему-то остаюсь в прихожей, меня будто парализовало, словно опутало невидимой паутиной. Соня шагает к Антону в комнату, а я всё стою на месте, постепенно приходя в себя. Я представляю паука, чёрного, волосатого, колоссальных размеров, с мерзко дергающимися конечностями и блестящими глазками. "Ну что, брат, проиграл ты! Я обещал привести Соню - я её привёл. Теперь всё будет нормально. А ты проваливай отсюда, тварь проклятая!"

И тут я слышу странный звук, похожий на писк мыши, когда её давят сверху веником. Я медленно иду вслед за Соней и останавливаюсь в дверном приёме. Электричество бледно освещает лежащего на диване лицом вниз Антона и Соню, стоящую рядом. У неё совершенно круглые глаза. Она не моргает.

- Что с ним?

- Антон... он... Он правда умер.