Папа.⁠⁠

Моя мама говорит, что я не могу этого помнить. Что эти ‘воспоминания’ построены на рассказах ее и папы.

Не знаю. Я так ярко это вижу.

Мне было 1,9 года. Папа служил тогда в вертолетной эскадрилье, г. Ясный Оренбургской области. Был в звании капитана.

Четыре семьи с детьми собрались на выходные в лес, на речку. Отвезли нас на вертолете. Забирать должны были тоже, вечером. Гарнизон был в 8км от этого места.

Все мое детство покатушки на вертолёте были обычным делом, как сейчас на машине.

На берегу расстелили голубое покрывало с рисунком ‘огурец’. На нем расставили еду: хлеб, соленья, колбаса, консервы. Чуть дальше готовили шашлык.

Я хорошо помню наклонённые ивы у воды, как блестела вода и смеялись дети постарше. Как купались взрослые.

Отчетливо помню это покрывало. И открытую консервную банку, на которую я напоролась ногой.

Боль не помню. И маму не помню.

Помню, как папа схватил меня, замотал мою распоротую ступню своей футболкой и побежал. Бежал очень долго, нес меня то на руках, то садил на шею. Я трогала его влажные от пота волосы и слушала его тяжелое дыхание. И он бежал-бежал-бежал. Восемь километров.

В военном госпитале меня посадили на холодный стол, а папа держал мою голову, чтобы я не смотрела, как меня колят огромным шприцом, а потом зашивают полукруглой иглой. Мне не было больно. Было страшно. И я помню, с каким усилием я пыталась повернуть голову, а папа не давал этого сделать.

От этого шрама почти ничего не осталось. Он очень тонкий, но при желании его можно разглядеть.

И это мое самое яркое воспоминание из раннего детства.

А у вас есть такие?