Ответ сценариста"Движения вверх" Бэткомедианту⁠⁠

Объясняю про трёхмиллиардную купюру. Если ты делаешь что-то для зрителей, и они тебе за это платят, и этих зрителей много, то ты делаешь то, что зрителям нужно. 12 миллионов проданных билетов на «Движение вверх» — это не про мою алчность, я ничего из этих денег не получаю. Это про то, что миллионам зрителей понравился аттракцион, который мы делали. Более того — понравился настолько, что они убедили и своих близких пережить этот аттракцион. Для меня это ценностно.

Почему я ответил только на обвинение в плагиате? Потому что я не плагиатор и ничего не воровал. Я сейчас оказываюсь в положении человека, у которого из кармана менты достают наркотики, а он их туда не клал. Разумеется, в этой ситуации ты пытаешься всех убедить, что это не твоё. На это можно спросить: «То есть тебе Бэдкомидиен эти сцены из «Miracle» в сценарий подбросил?» Да конечно нет! Но я их туда не клал. Я не спорю с тем, что это звучит неубедительно. Поэтому в посте про плагиат я и написал, что это вопрос веры.

А что касается обвинений в бездарности, небрежности, в том, что характеров нет, несостыковки сплошные — ну как на это отвечать? Мне-то кажется, что характеры у меня в сценариях классные и всё стыкуется крепче некуда. Не дал Бог сценаристу таланта, уж простите.

Что касается лжи, то своё мнение я высказал в интервью ещё зимой: http://www.kinomania.ru/article/56876.

Пардон, цитирую сам себя:

- Родственники спортсменов не были согласны с тем, как вы показали некоторых героев.

- Немолодые люди часто смотрят в прошлое, и им важно увидеть, что они прожили хорошую, правильную, ровную жизнь. А кино строится на конфликте, на сопротивлении, на драматичных выборах героев. В идеале — чтобы у каждого героя была своя дилемма, равная по силе вызову в «Выборе Софи»: там героине пришлось решать, какому ребенку жить, а какому нет.

При этом я понимаю, что когда про твоего родственника в сценарии пишут, будто он возит валюту, это может вызвать твое возмущение: это же преступление, и этого на самом деле не было. Но художественное кино — не протокол и не исторический документ. Когда мы вводили подобные драматичные выборы в сценарий, мы стремились показать этих людей героями, чтобы в сложной ситуации они сделали максимально поразительный выбор.

И судя по отзывам, зрители оправдывают все поступки наших героев. Мне кажется, мы воспеваем этих людей, и благодаря тому, что фильм как бы спрессовывает их биографии в короткую яркую историю, их подвиг остается в культуре и в массовом сознании. Эти спортсмены начинают жить не только в памяти знатоков баскетбола, но и простых людей, которые далеки от спорта. Посмотрите, сколько отзывов, где зрители говорят, что после фильма пошли читать Википедию и смотреть знаменитый матч, хотя до этого ничего об этом не знали. Наши герои обессмертили себя в спорте, а теперь фильм обессмертил их в кино. Нельзя сжать жизнь человека до двух часов и получить объективную правду. Даже в документальном кино.

- Как далеко вы зашли, меняя исторические факты ради драматургии?

- У Алжана Жармухамедова действительно были проблемы со зрением, но не такие, и линзы ему подарил не Кондрашин, но на отношения Жармухамедова и тренера это работало. Я читал о претензиях родственников к тому, что мы перенесли болезнь Александра Белова раньше. Мне показалось это странным: ведь если человек болен, это же не значит, что он плохой. Наоборот, к нему сильнее подключаешься, ему сочувствуешь глубже. То же самое мы сделали в «Легенде № 17», передвинув автокатастрофу на несколько лет раньше и сделав фильм драматичнее. Унизили мы этим Харламова? Нет. Просто мы говорим на языке драмы, а родственники — на языке родственной любви. Конечно, понять нас и оправдать им сложно, это же разные языки. Поэтому вместо Кондрашина у нас Гаранжин. Что очень жаль.

Тут цитата кончается.

Но вот с чем новым для себя я столкнулся. В начале ролика Юрий Владимирович Кондрашин благодарит Баженова за то, что тот дал отпор клеветникам. Видно, как Юрий Владимирович счастлив. В этот момент я оказался растерян.

Потому что я представил его как героя очень-очень долгой истории. Вот мальчик, которому природа выдала непростую судьбу. Его отец стал героем страны. Мальчик дружил с великанами — с теми, кто вырвал эту невозможную победу для страны. Потом не стало отца, этой страны, победу стали забывать. Годы проходили, появлялись новые герои и великаны, но в памяти этого человека отец и его команда были такими же живыми, яркими, чистыми, как и тогда, в 60-70-е.

А потом вдруг победу и великанов вспомнили. И стали о ней громко рассказывать. Но не так, как ты это помнишь. Как будто чужие люди превратили твоего отца и его великанов в кукол и стали устраивать с ними представления на площади. Да, зрители аплодируют, восхищаются и отцом, и его командой, но это ведь куклы, а не те милые люди, которых ты знал. Ты пытался возразить, но тебя не услышали. Неужели теперь эти куклы навсегда?

В нашем ремесле этот момент называется концом второго акта, когда всё потеряно и надежды на победу нет.

Но вдруг невесть откуда появляется рыцарь и разносит этот раёк с куклами: люди тут у вас ненастоящие, всё это спектакль, и на самом деле было не так.

Зрители теперь рукоплещут рыцарю. Ещё больше людей узнают про твоего отца и его славных великанов — именно так, как ты это помнил. Как будто детство, в котором всё было правильно, вернулось. Мальчик, ставший уже немолодым мужчиной, торжествует.

Конечно, это победа. Конечно, человек, переживший всё это, прав в своих чувствах.

Я прошу прощения у родственников Владимира Петровича Кондрашина за те страдания и боль, которую им доставил мой текст. Я этого не хотел. У меня не было намерения унизить их близких — живых или ушедших. Я писал героев. Я рад, что миллионы зрителей увидели их близких героями. Но за то, что родственникам реальных героев было больно от столкновения с героями в тексте, я прошу прощения.

И ещё кое-что хочу сказать коллегам-сценаристам. Экранизации реальных событий будут снимать всегда. Помните, что показать ВСЮ ПРАВДУ И ТОЛЬКО ПРАВДУ за два часа невозможно. Вся эта ситуация дана и вам тоже, чтобы сделать выводы и подготовиться к вызовам, которые ставит перед автором жанр экранизации. Я по-прежнему убеждён, что в кино мы идём за сказкой, за мифом и за переживаниями, которые сказка и миф вызывают.

https://www.facebook.com/nikolay.kulikov/posts/1710153652386204