Обратная сторона благотворительности
Когда в метро я не подаю инвалидам, бабулькам и плачущим женщинам с фотографиями умирающих детей, меня часто считают жадной и бессердечной. Я слышу упреки, вижу косые и возмущенные взгляды, но молчу и просто прохожу мимо. Я давно устала объяснять, почему я так поступаю. Просто я знаю.
Был у меня друг. 18 лет, талантливый флейтист, увлекался косплеем, классической литературой и музыкой. А в январе прошлого года у друга нашли рак желудка на 4й стадии и сказали, что проживет он от силы месяц.
Он долго не хотел лечиться, говорил, что это все равно бессмысленно. Уговорили. Химиотерапия вставала в кругленькую сумму, которой у его семьи не было. Поэтому был создан фонд помощи, куда добрые люди жертвовали, кто сколько мог. В качестве подтверждения выкладывали фотографии и сканы медицинских документов и чеков. Собрали довольно много, начали лечение, и самочувствие друга улучшилось. Прошел обещанный месяц, прошло полгода... Мы научили его играть на пианино, вместе учили французский, ели приготовленные нами же суши и никогда не говорили о смерти.
В феврале этого года мы увидели в метро тетеньку, с самыми искренними слезами на глазах умолявшую дать денег на лечение для сына. И в руках она держала распечатки с наших документов и фотографии нашего друга.
И самое страшное вовсе не то, что мы видели эту женщину впервые.
Саша умер в декабре. Мы ездили забирать из морга его тело и сами организовывали похороны. Мы, молодые ребята лет 16-20. А потом мы увидели Её. Пытались пристыдить, обращались к полицейским на станции... впустую. Оказалось, можно бороться с раком, но не с людьми.
Мы искренне благодарны тем, кто жертвовал деньги, чтобы спасти нашего друга. Но вряд ли кто-то из нас будет помогать случайным людям, потому что мы больше не верим никому. Мы, молодые ребята 16-20 лет, ваше будущее. Это страшно, вам не кажется?..
Был у меня друг. 18 лет, талантливый флейтист, увлекался косплеем, классической литературой и музыкой. А в январе прошлого года у друга нашли рак желудка на 4й стадии и сказали, что проживет он от силы месяц.
Он долго не хотел лечиться, говорил, что это все равно бессмысленно. Уговорили. Химиотерапия вставала в кругленькую сумму, которой у его семьи не было. Поэтому был создан фонд помощи, куда добрые люди жертвовали, кто сколько мог. В качестве подтверждения выкладывали фотографии и сканы медицинских документов и чеков. Собрали довольно много, начали лечение, и самочувствие друга улучшилось. Прошел обещанный месяц, прошло полгода... Мы научили его играть на пианино, вместе учили французский, ели приготовленные нами же суши и никогда не говорили о смерти.
В феврале этого года мы увидели в метро тетеньку, с самыми искренними слезами на глазах умолявшую дать денег на лечение для сына. И в руках она держала распечатки с наших документов и фотографии нашего друга.
И самое страшное вовсе не то, что мы видели эту женщину впервые.
Саша умер в декабре. Мы ездили забирать из морга его тело и сами организовывали похороны. Мы, молодые ребята лет 16-20. А потом мы увидели Её. Пытались пристыдить, обращались к полицейским на станции... впустую. Оказалось, можно бороться с раком, но не с людьми.
Мы искренне благодарны тем, кто жертвовал деньги, чтобы спасти нашего друга. Но вряд ли кто-то из нас будет помогать случайным людям, потому что мы больше не верим никому. Мы, молодые ребята 16-20 лет, ваше будущее. Это страшно, вам не кажется?..
