О ПЕРВОМ КОНКУРСЕ КРАСОТЫ
...и о писателе, которого называют обычно Лукианом из Самосаты.
Его личное дело не сохранилось, к тому же часть своей биографии Лукиан выдумал. Тем не менее, предполагают, что родился он между 115 и 125 годами нашей эры, жил в Сирии, был подданным Рима — сирийцем, ассирийцем или иудеем; говорил по-арамейски, но писал на греческом: в те поры римляне едва начали сочинять художественные тексты на латыни.
Лукиан был широко образованным человеком, большим остроумцем и недюжинным мистификатором. Например, его "Правдивая история" с описаниями путешествий на другие планеты почти две тысячи лет назад заложила основы научной фантастики.
Сочинения Лукиана многообразны и примечательны. Среди них есть диалоги, способные вызвать настоящее буйство фантазии, — хотя бы неожиданное описание суда Париса.
Сюжет к тому времени был известен минимум тысячу лет.
Богиня раздора Эрида подбросила другим богиням яблоко, которое предназначалось прекраснейшей из них. За приз поспорили три сногсшибательные красавицы: жена Зевса — покровительница брака Гера; богиня мудрости и воинской стратегии Афина и богиня любви Афродита. Зевс отказался выбирать прекраснейшую и переложил ответственность на бога торговли, хитрости и воровства Гермеса, а тот привёл божественных красавиц на суд к человеку — красавцу-сыну троянского царя Парису.
Последствия первого в истории конкурса красоты десять лет расхлёбывали народы сорока государств Средиземноморья; геополитические результаты заметны до сих пор...
...а судьбоносный диалог Париса с богинями описан в "Разговорах богов" (XX: 9—13) Лукиана из Самосаты.
Гермес:
Разденьтесь, богини; а ты смотри внимательно. Я уже отвернулся.
Афродита:
Прекрасно, Парис; я первая разденусь, чтобы ты убедился, что у меня не только белые руки и не вся моя гордость в том, что я — волоокая, но что я повсюду одинаково прекрасна.
Афина:
Не вели ей раздеваться, Парис, пока она не снимет свой пояс. Она волшебница и с помощью этого пояса может тебя околдовать. Кроме того, ей не следовало бы выступать со всеми своими украшениями и с лицом, накрашенным, словно у какой-нибудь гетеры, но ей следует открыто показать свою настоящую красоту.
Парис:
Насчёт пояса она права. Сними его.
Афродита:
Отчего же ты, Афина, не снимаешь шлем и не показываешь себя с обнажённой головой, но трясёшь своим султаном и пугаешь судью? Ты, может быть, боишься, что твои серовато-голубые глаза не произведут никакого впечатления без того строгого вида, который придаёт им шлем?
Афина:
Ну вот тебе, я сняла шлем.
Афродита:
А я вот сняла пояс. Пора раздеваться.
Парис:
О, Зевс-чудотворец! Что за зрелище, что за красота, что за наслаждение! Как прекрасна эта дева! А эта как царственно и величественно сияет, действительно как подобает супруге Зевса! А эта как чудно смотрит, как прекрасно и заманчиво улыбается! Но я не могу перенести всего этого блаженства. Я бы вас попросил позволить мне осмотреть каждую отдельно. Сейчас я совсем потерялся и не знаю, куда раньше смотреть, так всё с одинаковой силой притягивает мой взор.
Богини:
Хорошо, сделаем так.
Парис:
Тогда вы обе отойдите; а ты, Гера, останься.
Гера:
Я остаюсь. Осмотри меня хорошенько, а потом подумай, как тебе понравятся мои дары. Послушай, Парис, если ты мне присудишь награду, я тебя сделаю господином над всей Азией.
Парис:
Дарами ты меня не прельстишь. Можешь идти; будет сделано, как мне покажется справедливым. А ты, Афина, подойди сюда.
Афина:
Я здесь, Парис. Если ты мне присудишь награду, ты впредь никогда не уйдёшь из битвы побеждённым, а всегда будешь победителем; я тебя сделаю воинственным и победоносным героем.
Парис:
Мне, Афина, не нужны военные подвиги; ты видишь, что мир царит во Фригии и Лидии, и мой отец правит без всяких войн. Не беспокойся: ты не потерпишь обиды, даже если я буду судить, не обращая внимания на подарки. Можешь одеться и надеть шлем: я достаточно тебя видел. Теперь очередь Афродиты.
Афродита:
Вот и я рядом; осмотри меня точно и подробно, ничего не пропуская, но подолгу останавливаясь на каждой из частей моего тела, и, если хочешь, послушай, красавец, что я тебе скажу. Давно уже, видя, как ты молод и прекрасен, — во всей Фригии вряд ли найдётся тебе соперник, — я считаю тебя за такую красоту счастливым, но, однако, не могу простить того, что ты не покидаешь этих гор и скал и не отправляешься жить в город, а здесь, в глуши, теряешь напрасно свою красоту. Что могут дать тебе эти горы? На что пригодится твоя красота коровам? Тебе следовало бы найти себе жену, но не грубую деревенскую женщину, каковы все здесь на Иде, а какую-нибудь из Эллады, из Аргоса, из Коринфа, или, например, лаконянку, вот такую, как Елена. Она молода, красива, совсем не хуже меня и, что всего важнее, вся создана для любви. Я уверена, что ей стоит только увидеть тебя, и она бросит дом и пойдёт за тобой, готовая на всё. <...>
Искушённые читатели знают, что Парис прислушался к словам богини красоты, познакомился с прекрасной Еленой, увёз её от мужа — спартанского царя Менелая, и этот адюльтер послужил поводом для начала Троянской войны. Конечно, эротично-поэтичная история прикрывает куда более прозаический передел сфер влияния и борьбу за экономическое господство в Средиземноморье...
...но так или наче, а три тысячи лет назад сложилась литературная традиция, о которой рассказано в монументальном труде "Антикоучинг. Как НЕ НАДО писать". Любая древнегреческая история, по меткому замечанию древнего римлянина Горация, начиналась издалека — ab ovo — от яйца, из которого по легенде вылупилась Елена Прекрасная.
Суд Париса как сюжет вдохновлял не только литераторов, но и живописцев — Рафаэля, Рубенса, Рембрандта, Лукаса Кранаха старшего, Ренуара... Из эстетических и патриотических соображений я выбрал для иллюстрации картину россиянина Константина Маковского.
