О МАСТОДОНТЕ
"Моя телефонная книжка умирает... Я впервые напечатался в 1908 году. Устаёшь от одной этой даты", — говорил Виктор Борисович Шкловский, проживший фантастическую жизнь (1893-1984).
"Когда я был в Риме, мне сказали, что в здешнем университете висит мой портрет. Я не пошёл проверять. А вдруг не висит?"
Он стал одним из персонажей моего романа "1916 / Война и мир" и упомянут ещё в нескольких книгах, одна из которых — "Антикоучинг. Как НЕ НАДО писать" — в эти дни выходит из печати. Полноценный разбор характерных писательских ошибок был бы невозможен без отсылок к трудам Шкловского.
"В 1918 году в Самаре мне нужно было по некоторым обстоятельствам на время куда-нибудь скрыться. Эсеровские дела... Был один знакомый доктор. Он устроил меня в сумасшедший дом. При этом предупредил: только никого не изображайте, ведите себя как всегда. Этого достаточно".
Позже советская карательная психиатрия вполне подтвердила здравую мысль врача.
“После смерти Володи Маяковского осталось два чемодана писем женщин к нему. Эти чемоданы забрала Лиля Брик, сожгла письма в ванной и приняла из них ванну".
Шкловский был армейским сослуживцем Маяковского, но, в отличие от главного пролетарского поэта, не избегал отправки на передовую, отметился боевыми подвигами и был тяжело ранен.
"В Ленинграде долгое время работала в Библиотеке им. Салтыкова-Щедрина сотрудница, старушка по фамилии Люксембург. Полагали, что она еврейка. Однажды в отделе кадров поинтересовались — есть ли у неё родственники за границей. Оказалось, что есть. Кто? Она сказала: английская королева, королева Голландии... Дело в том, что я герцогиня Люксембургская... Поинтересовались, как она попала в библиотеку. Выяснилось, что имеется записка Ленина, рекомендовавшего её на эту работу.
Вторая история: нищая старушка в Ленинграде. Нуждалась, одалживала по рублю. Тоже библиотечный работник. После её смерти обнаружили среди тряпья завернутый в тряпицу бриллиант таких размеров, что ему не было цены. Выяснилось, что старушка — сестра королевы Сиама, русской женщины. Та в своё время прислала сестре «на чёрный день» этот бесценный бриллиант. Настолько бесценный, что нищая старуха не решалась его кому-либо показать".
По заметкам Шкловского можно изучать историю России — не официозную мифологию, а реальную жизнь граждан страны.
"Очень немногим известно, что во время голода именно Л. Н. Толстому пришла мысль подбавлять в тесто (муки не хватало) патоку. Это давало возможность накормить большее число голодающих. Получился хлеб, который сейчас называется бородинским".
В самом деле, об имитации картечи специальной обсыпкой, которую придумала некая вдова участника Бородинского сражения, говорят намного больше, чем об идее Толстого.
"Когда меня спросили, какие женщины мне больше нравятся, я ответил им сразу: виноватые...
Моя жена по каждому вопросу имеет два мнения, и оба окончательные, поэтому мне довольно трудно".
В русской литературе 1920-х бриллиантом сверкает "Zoo. Письма не о любви, или Третья Элоиза" Виктора Шкловского — пронзительное объяснения чувств писателя к младшей сестре Лили Брик: она была первой подружкой Маяковского, а когда он переключил внимание на Лилю — разбила сердце Шкловскому, вышла замуж за французского офицера, уехала из России и сделалась знаменитой французской писательницей Эльзой Триоле, первой женщиной-лауреатом престижнейшей Гонкуровской премии.
"Рукопись была настолько плоха, что не годилась даже для возврата...
У одной женщины спросили — от кого у неё ребенок. Она ответила: «Главным образом от Фадеева»...
Мимо нашей дачи в Переделкино рысью пробежал Евтушенко, торопясь за границу".
По записям Шкловского можно изучать и непарадную сторону отечественной литературы.
"Это было, вероятно, в 1918 году. Как-то ночью мы бродили с Блоком по петроградским улицам и увлечённо разговаривали. «А вы всё понимаете», — сказал мне, прощаясь, Блок. Странная вещь память. Она работает выборочно и не всегда удачно. Я запомнил эти слова Блока и унёс их как хорошую отметку, полученную — совершенно не помню за что".
Наверняка было за что.
