Но ты и дальше верь что марксизм устарел⁠⁠

Коммунисты не любят вспоминать, что Первый Интернационал создавался в значительной мере для борьбы против России.

«После оживленного обмена мнениями между английскими, немецкими и французскими рабочими 28 сентября 1864 г. в Лондоне на многолюдном митинге в Сент-Мартинсхолле был избран Временный комитет Интернационала, который принял решение назвать новую организацию Международным Товариществом Рабочих. Временный комитет единогласно утвердил написанные Марксом Учредительный манифест Международного Товарищества Рабочих и Временный устав Товарищества и конституировал себя как Центральный совет (с 1866 г. — Генеральный совет). Манифест и Устав заложили программные и организационные основы международной солидарности пролетариата. «...Освобождение труда, — говорилось в Уставе, — не местная и не национальная проблема, а социальная, охватывающая все страны, в которых существует современное общество...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 12). В Манифесте перед рабочим классом выдвигалась задача завоевания политической власти»

«Интернационал 1-й был основан 28 сент. 1864 на междунар. рабочем собрании, созванном англ. и франц. рабочими в Сент-Мартинс-холле в Лондоне для протеста против подавления европ. державами польского нац.-освободит. восстания 1863-64»

Советская историческая энциклопедия постеснялась упомянуть, что революционные пролетарии собрались в Лондоне для поддержки очередного восстания польской шляхты против Российской империи. В силу трудных для пониманий тонкостей мировой классовой борьбы и хитросплетений материалистической диалектики революционные пролетарии со штаб-квартирой в Лондоне упорно видели своей главной миссией разрушение именно Российской империи, а не, допустим, Османской или Британской.

К. Маркс «Речь на польском митинге в Лондоне 22 января 1867 года»:

«Уменьшилась ли опасность со стороны России? Нет. Только умственное ослепление господствующих классов Европы дошло до предела. Прежде всего, по признанию ее официального историка Карамзина, неизменной остается политика России. Ее методы, ее тактика, ее приемы могут изменяться, но путеводная звезда этой политики — мировое господство, остается неизменной. Только изворотливое правительство, господствующее над массами варваров, может в настоящее время замышлять подобные планы».

«Петр I однажды воскликнул, что для завоевания мира московитам не хватает только души. Живительный дух, который нужен России, войдет в ее тело лишь после поглощения поляков».

«Итак, для Европы существует только одна альтернатива: либо возглавляемое московитами азиатское варварство обрушится, как лавина, на ее голову, либо она должна восстановить Польшу, оградив себя таким образом от Азии двадцатью миллионами героев, чтобы выиграть время для завершения своего социального преобразования».

Тов. Энгельс с похвальной откровенностью разъясняет, что самозвано представляемый им всемирный «пролетариат» отстаивает классовые и этнические интересы польской шляхты. И заметьте, марксистов не удовлетворило бы отделение Польши от России. Они настаивают на восстановление Польской империи, дабы в рабство шляхте были отданы малороссы и белорусы. Именно рабство, поскольку от прекрасных польских революционеров отнюдь не требовалось учреждать в Польше демократию, отменять крепостное право и даровать холопам какие-либо свободы.

Позднее советская пропаганда идеи основоположников коммунизма о необходимости истребления и порабощения славян, а русских унтерменшей в особенности, приписала нацистам. Вопреки очевидным фактам, что оголтелый революционный расизм и оправдание европейской, британской в первую голову, колониальной экспансии есть краеугольный камень именно марксисткой доктрины.

Н.И. Ульянов«ЗАМОЛЧАННЫЙ МАРКС»

«В одной из корреспонденции в “Нью-Йорк Дэйли Трибюн” он [К.Маркс] описывал хозяйничанье англичан в Индии. Ему прекрасно были известны их хищнические приемы, беспощадный грабеж, следствием чего были систематические голодовки и неслыханное по размерам вымирание индусов. Но все прощается англичанам за их роль разрушителей патриархального хозяйственного уклада и быта туземцев, за внедрение в индусскую экономику капиталистических начал. Он уподобляет это социальной революции. “Совершая эту социальную революцию в Индостане, Англия, конечно, руководилась исключительно низменными интересами и действовала грубо, желая добиться своего. Но дело не в этом. Весь вопрос в следующем: может ли человечество выполнить свое назначение без коренной социальной революции в Азии? Если оно этого не может, то Англия, каковы бы ни были ее преступления, при совершении этой революции, была лишь невольным орудием истории”.

Как примирить все это с социалистическим учением?»

А это и есть ортодоксальное социалистическое (коммунистическое) учение.

«Сколько раз, и в статьях, и в переписке Маркса-Энгельса мы встречаемся с утверждением, будто реакционность славян объясняется не одним их участием как солдат в подавлении немецких и венгерских восстаний; она им присуща “от природы”. Славяне и тысячу лет тому назад были контрреволюционны, подобно тому как немцы и мадьяры были революционерами еще при Карлах Великих, при Фридрихах Барбароссах. Энгельс так и говорит: “В Австрии, за исключением Польши и Италии, немцы и мадьяры в 1848 году, как и вообще в продолжение последнего тысячелетия, взяли историческую инициативу в свои руки. Они – представители революции. Южные славяне, уже тысячу лет тому назад взятые на буксир немцами и мадьярами, только для того поднялись в 1848 году на борьбу за восстановление своей национальнойнезависимости, чтобы тем самым одновременно подавить немецко-венгерскую революцию. Они – представители контрреволюции”. Их с одинаковым возмущением упрекали в двух взаимно исключающих друг друга грехах: в том, что они стоят не за революцию, а за Габсбургов, и в том, что устраивают восстания против Австрийской империи. Читателям так и не объясняют, каким образом можно соединить верность Габсбургам со стремлением выйти из-под их власти. Не объясняют и другое: почему венгры, захотевшие отделиться от Австрии, сохранили репутацию революционеров, а славяне за такое же точно намерение предаются анафеме. С ними обещают свести счеты после революции. “Кровавой местью отплатят славянским варварам, – грозит Энгельс, имея в виду победу революционной стихии, – всеобщая война, которая тогда вспыхнет, рассеет этот славянский Зондербунд и сотрет с лица земли даже имя этих упрямых маленьких наций”».

«Англичане беспощадно подавляли все ирландские восстания, пруссаки подавили дрезденское восстание, австрийцы задушили освободительные восстания чехов, итальянцев, венгров, тем не менее, ни англичане, ни обожаемые немцы не отнесены к нациям реакционным. Маркс-Энгельс могли поругивать Виндишгреца, Радецкого, но состоявших под их командой немцев ни в одном контрреволюционном грехе не заподозрили. Чехи же, хотя и подняли восстание и героически сражались на баррикадах, – реакционны. Реакционны как раз потому, что восстали, ибо восстали против немцев – избранного революционного народа. В те самые дни, когда на улицах Праги лилась кровь, оба друга писали в “Новой Рейнской Газете”, что хотя им по-человечески и жаль чехов, но победят они или потерпят поражение, их национальная гибель, во всяком случае, неизбежна”. По их словам, в той великой борьбе между реакционным Востоком и революционным Западом Европы, что должна разразиться всего, может быть, через несколько недель, восстание чехов против немцев ставит их на сторону русских – на сторону деспотизма против революции. “Но революция победит, – угрожали они, – и чехи окажутся первыми жертвами угнетения с ее стороны”. Чехам, таким образом, нет спасения: если их не добьет и не достреляет князь Виндишгрец, то добьет и достреляет Карл Маркс на другой день после победы революции. Они обязаны исчезнуть как национальность, потому что имели несчастье попасть в разряд народов “неисторических”»