НЕБЕСНАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ 24⁠⁠

Мы с Мишкой вышли из "Резвого кролика" и столкнулись у двери с подозрительным типом, разодетым точно Аль-Капоне.

--Подозрительный тип,-- представился он протягивая нам широкую ладонь с мозолистым указательным пальцем.

--Крайне подозрительный тип,-- представился я,-- Маслоу не видел?

--Скажи пароль.

--Что за хрень?

--Пароль верный, следуйте за мной.

Мы пошли за "Аль-Капоне".

--Откуда ты знаешь пароль?--спросил я Мишку.

--Я не знаю, думал, ты ответил его,-- предположил друг.

--Это был я,-- заявил голос в нашей голове?

--А ты еще что за хрен с горы?,--в один голос воскликнули мыслеречью мы с Мишкой.

--Я - шпионский алгоритм, встроенный в кору вашего головного мозга академиком Сахаровым, с целью наблюдения за ходом миссии, меня зовут Циферблат.

--Ешкин кот! Так нас в одном теле трое! И почему мы до сих пор не почувствовали твоего присутствия?-- изумился я.

--В формуле моей ментальной матрицы есть блокирующий код,-- деловито объяснил Циферблат,-- кроме того, я в вашей голове не с самого начала...

--А с какого момента?--поинтересовался Мишка.

--С той поры, как вы Жирика застрелили. Сахаров понял, что потерял носителя наблюдательной матрицы, послал вам индейку с последними известиями с Земли, и когда вы ее жрали, ментальный код записывался в кору вашего головного мозга. Иными словами, я ваш друг - старый добрый Вольфыч, которого вы вероломно прикончили в кругу "одиночества" со злорадной ухмылкой на морде лица.

--Извини Жирик,-- сказал я,-- мы не знали, что ты от Сахарова.

--Да и сейчас не знаете точно--всхохотнул Циферблат,-- да и про копию ментального кода Жириновского я наврал. Но, теперь это не важно, застрелить меня вы не сможете.

--Для нас, ты навсегда останешься старым добрым Жириком,-- заверил его Мишка,-- кстати, я был против расстрела.

--Знаю,--сказал Вольфыч,-- уже просканировал вашу память, да не парьтесь вы, мне и в вашем теле хорошо. Кстати, зачем вам регалии и ордена АГЦ?

--Всегда хотел работать в учебно-исследовательском заведении,-- ответил я,-- как модно сейчас говорить - "закрываю гештальты".

--Угумс,-- мысленно кивнул Жирик,-- с Наташкой худо-бедно разобрался - снял с души груз юношеской несчастливой влюбленности; пошмалял из пулемета - воплотил мечту о несостоявшейся службе в армии; поговорил со знаменитостями, и даже договора с ними заключил -приподнял ЧСВ. Фобии закрыл, мании удовлетворил...красава. Сам то решил для себя, зачем это тебе нужно?

--Чувство личной свободы,-- осторожно преположил я,--это было подсознательное стремление, нацеленное на раскрепощение разума, для повышения эффективности моего креатива, который, подозреваю, является моим смыслом существования.

--Ты близок к истине,-- ответил Вольфыч,-- но заметил ли ты, что обретая новую частичку свободы, тут же седлаешь "русский авось", преисполняешься феерическим похуизмом, творишь Бог весть что, и связываешь себя пачкой контрактов и соглашений, смысл которых ты еще не вкурил?

--Вот, вот,-- поспешил поддакнуть Мишка,-- безбашенность Валеры нас к добру не доведет.

--До тех пор, пока я не столкнулся с последствиями заключений контрактов, я балдею - наслаждаюсь свободой. Она ведь - не самоцель, но лишь средство для достижения чего-либо. Да, возможно, потом буду сильно сожалеть о своих ошибках, но также буду помнить, что я ощутил вкус подлинной свободы, а это дорогого стоит, критики вы мои доморощенные.

Пока мы философствовали, наше тело на автопилоте спускалось, следуя за Подозрительным типом из квартала Касбы в Танжерскую Медину - самый густонаселенный район города.

--Пришли,-- наконец объявил на Подозрительный тип, остановившись у общественной пекарни перекрестка "Эль Соко".

--И что здесь?-- поинтересовался у гида Мишка.

--Лепешки, печеньки и прочие ништяки,-- пожав плечами ответил он, -- кстати, если еще не дошло, то заявляю сейчас: я и есть Маслоу. Вот мой бинокль, постеры...и контракт.

--Уф,-- уфнул Мишка, -- еще один, может хоть его подписывать не станем?

--Ничего -ничего,-- заверил я друга,-- мне всю жизнь недоставало каких-нибудь лицензий, корочек, дипломов. Хоть здесь обзаведусь целой кипой. Маслоу! Где подписывать?

Гид развернулся ко нам спиной, и заявил:

--Прямо здесь, на спине моей.

Я вгляделся в плащ: там, вдруг, высветился длинный текст, написанный арабской вязью.

--Хех, каков контракт, такая и подпись,-- сказал я, и накарябал острием серпа на плаще Маслоу массонскую звезду.

--Формальные условия соблюдены,-- удовлетворенно профальцетил Маслоу,-- пожалуйте в святую-святых Танжера - пекарню дедушки Али.

Мы спустились в цокольный этаж, отодвигая всеми четырьмя руками электрокабеля, абы как обмотанные во многих местах изолентой. Наш путь напоминал движение по джунглям, только заместо лиан были провода, и куда только смотрят проверяющие пожарную безопасность?

Древний старик-бербер - дедушка Али, стоял у печи с огромной деревянной лопатой в руках.

--Салом Малейкум,-- поприветствовал он нас,-- кого или чего испечь желаете?

--Это общественная пекарня,-- пояснил Маслоу,-- народ приносит сюда собственное тесто, или что им там еще заблагорассудится...

--Но у нас ничего нет,-- ответил Мишка,-- да и сыты мы, после посиделок в "резвом кролике".

--А это что, разве не ваше?-- Маслоу многозначительно мотнул головой в сторону.

Мы повернули голову туда. Справа от нас сидел, и вилял обрубком хвоста розовый мопс Лагерфельда.

--Это не наш,-- поспешил ответить я,-- от Карла отбилась псина.

--Позвольте вам не поверить,--заявил Маслоу,--орден на Вашей груди свидетельствует о том, что вы заведуете лабораторией по разведению розовых мопсов, так что псина прибилась к вам сразу, после передачи Лагерфельдом своих полномочий на эту должность.

--Отлично,-- обрадовался я,-- дед Али, испеки пожалуйста его.

Старик взял в руки собаку, посадил ее на лопату, всучил в зубы медовую печеньку(чтобы не возражал), и задвинул лопату в расскаленную печь.

Из печи послышалось аппетитное чавканье печенькой и задорное шкварчание.

--Гринписа на нас нету,-- проворчал Мишка.

--Как нет? Есть!,-- с этими словами Маслоу предъявил нам корочки президента общества зеленых,-- вы оштрафованны за издевательство над животными в крайне изощренной форме, и если не сожрете доказательства вашей вины сразу после выпечки, я вынужден буду предъявить их в вышестоящие инстанции.

--А разве выше президента Гринписа в вашей организации кто-то есть?--осведомился я.

--Конечно,-- ответил Маслоу,-- великий инквизитор Томас Торквемада.

--Да ладно..заливаешь?

--Вовсе нет, -- обиделся гид,--милосердие - часть ментального алгоритма, отвечающего за социализацию, и она является неотъемлемой составляющей инстинкта самосохранения в базовом- общечеловеческом мыслительном коде. Иногда, всилу различных жизненных обстоятельств, ментальный код индивидума сдвигается в сторону любви к животным, оставляя по отношению к ближнему маниакально жестокую пустоту. Не замечал разве, что те, кто громче всех орут о гуманном отношении к братьям нашим меньшим, зачастую очень безжалостны к людям? У Торквемады была собака, он ее любил, она съела кусок раввина, он ее пожурил - эта знаменитая прибаутка дошла до наших ушей сквозь века, и притерпела некоторые известные изменения, слегка деформировав ее смысл.

--Мы тут растолстеем,--недовольно буркнул Михаил.

--Братва,--встрял в разговор Жирик,-- неужели не дошло? Вспомните, что сожрав индейку, вы впитали мой ментальный код. Когда съедите мопса, быть может, узнаете чем он так ценен в деле зачатия новой вселенной.

Тезис Вольфыча, прозвучал более чем убедительно. Дождавшись, когда мопс покроется золотистой корочкой, дед Али вынул его из печи, и всей чесной компанией мы принялись уминать его мясо за обе щеки, поминая ласковыми словами корейскую кухню.

После первого проглоченного куска, я будто прозрел. В сознании проплыла прелюбопытная информация: квинтесенцией концепции большого социума на базовом уровне является океанический планктон, который с приливом оказывается в прибрежных низинах, кои во время отлива обосабливаются в качестве неглубоких соленых озер-лиманов, куда прилетают фламинго, обжираются планктона, от чего их белоснежное оперение приобретает характерный розовый окрас.  Розовый пигмент из хитинового покрова мелких рачков - есть сущность соборного духа, читайте социума, познать которую, сожрав фламинго, человеку не удается. Приходится прибегнуть к катализатору: скормить фламинго мопсам, отчего те розовеют, а потом можно сожрать мопса, и постичь истину о соборном духе. А она такова: "возлюби ближнего своего, хоть друга, хоть врага, ибо друг помогает пройти естесственный отбор, а врага всегда можно обратить благими деяниями в друга, и перешагнув через его доверчивый труп, еще больше повысить свои шансы на выживание."

--Кажется, я знаю, как добыть информацию, не искаженную подозрительныи гидом,-- произнес я, доедая бедрышко пса,-- испечем дедушку Али, сожрем его, и еще больше узнаем об этом месте.

Али вскочил с завалинки, и наставил на нас лопату, приняв защитную позу.

--Ваше предложение одобряю,-- неожиданно произнес Маслоу, и с этими словами вытащил из кобуры под плащом серебристый маузер, и разрядил в деда всю обойму,-- в целях повышения квалификации экскурсовода, и мне не мешает приобщиться к первоисточнику информации.

Когда мы доели Али, обожравшиеся в усмерть, уже не имели сил ни выбраться из пекарни, ни проанализировать конфискованную у аборигена мудрость, и просто завалились у печи спать.