НАСТОЯЩИЕ МУЖИКИ⁠⁠

Эта забавная и поучительная история приключилась давно - так давно, что я даже не помню где. То-ли в Батуми, то-ли в Сухуми, то-ли вообще в Ялте. Национальная принадлежность этих любимых народом черноморских курортов в те годы никого не волновала, да и не каждый мог с ходу ответить, к каким республикам они относятся.

Некоторые детали - вроде обилия пальм и пограничных катеров на горизонте - подсказывают, что все-так это Батуми, поэтому так и будем считать. Отдыхали мы в помпезном санатории. Принадлежал он весьма серьёзному ведомству, соответственно, и отдыхающая публика была ну очень, очень достойная. И весьма капризная. Ни одно упущение персонала не оставалось незамеченным, и немедленно доводилось до сведения директора. С требованием прекратить безобразие, наказать виновных и незамедлительно принять меры. И с обязательным упоминанием московских должностей, иногда - собственных, а чаще - мужей, отцов или свёкров.

При этом особой скандальностью выделялись не сами начальники и их жёны, а ближние и дальние родственники. Чем дальше и сомнительней родство - тем скандальнее. Самой же свирепой была отдыхавшая в одиночестве начальственная племянница, пышная блондинка явно за тридцать, со свежей шестимесячной завивкой. Уже на второй день пребывания она заработала прозвище "Мой Дядя", начиная именно с этих слов практически каждую фразу.

Директор боялся агрессивную блондинку до дрожи. И бросался лично устранять причины её жалоб, неимоверно мешая при этом уборщицам, сантехникам и официанткам. На все прочие недовольства он реагировал намного спокойнее, давал команду устранить, исправить, добавить, снять, повесить... Или, как минимум, клялся, что как только - так сразу, прикладывая громадную волосатую лапищу к широкой груди, закованной в белоснежную, слегка мятую рубашку. В сочетании с чёрным пиджаком и похоронным чёрным же галстуком пантомима эта оказывала успокаивающее действие на жалобщиков, в значительной мере подкрепляемое честно-почтительным выражением директорского лица. Нет, ну точно - Батуми.

Несмотря на грузную фигуру, степенную поступь, и глубокий бас, было в директоре что-то суетливое. Даже в иногда доносившихся из начальственного кабинета криках слышалась некая неуверенность. При каждом залпе, обрушиваемом на головы безмолвных подчинённых, он, казалось, сомневался - а то ли я говорю? Подчинённые эту неуверенность чувствовали, и относились к многочисленным директорским указаниям не то, чтобы наплевательски, а с лёгкой прохладцей, зачастую трактуя их не в прямом, а в удобном лично для себя смысле.

Положения спасала директорова заместительница, спокойная немолодая женщина, никогда не повышавшая голос. Но подчинённые слушались её беспрекословно, даже не пытаясь откорректировать или сократить полученные задания. Да и отдыхающие, поймав её внимательный, понимающий взгляд, чудесным образом накал своего недовольства снижали.

Так что отдых проходил спокойно и без особых происшествий - как и полагается хорошему отдыху. Даже Мой Дядя поуспокоилась и подобрела, расслабившись на южном солнышке. И даже дядю своего почти не поминала, переключившись на обсуждение отдыхающих мужчин и абсолютно, совершенно не соответствующих им жён.

Беда пришла откуда не ждали. В парке санатория, помимо многочисленных птиц и неимоверного количества комаров, обитала небольшая стая кошек. В столовую они не лезли, к отдыхающим не приставали, вели в кипарисовых зарослях загадочную жизнь, выдавая себя только редкими негромкими взмявами.

И вот в далеко не прекрасный день это мирное сосуществование двух параллельных миров было неожиданно нарушено. Кто-то объяснял развитие событий проникновением не территорию новой кошки, кто-то уверял, что видел незнакомого кота абсолютно бандитского вида. Вне зависимости от причин, результат был налицо: открытие сезона безудержной кошачьей сексуальной распущенности. Жутковатые звуки кошачьих свадеб доносились из всех укромных уголков парка. Если и удавалось уснуть, то лишь для того, чтобы почти сразу проснуться от особенно пронзительного вопля, в котором не было не только ничего человеческого, что естественно, но и ничего кошачьего. Возникало ощущение, что жуткое, смертельно страдающее чудовище расположилось прямо рядом с кроватью.

Естественно, после первой ночи ужаса кабинет директора брали штурмом. Звуки, которые издавали отдельные дамы, по пронзительности могли соперничать с кошачьими, испускаемыми в разгар свадебных мероприятий. После истерического взвизга: - А что подумают дети? - наступила недолгая тишина, сменившаяся, на еще более повышенных тонах, новым раундом претензий на темы аморальности и нарушения режима. Несчастный директор поминутно вытирал потное и лицо и, не отрывая руки от галстука, клялся, что разврат будет прекращен.

Участники скандала обещаниям явно не верили. Из разгорячённой толпы раздавались отрывочные выклики о недопустимости, плохом руководстве и мягкотелости. После громогласного заявления Моего Дяди о том, что настоящий мужик давно бы проблему решил, и что вот её дядя, который уж точно относится к категории "настояших"..., директор покраснел, резко поднялся из-за стола, и вышел на середину кабинета. Встал перед толпой, картинно отставив ногу, и торжественно заявил, что вопрос будет решён сегодня же. Кардинально.

Солидная дама с тяжёлым пучком волос, в скандале участия не принимавшая, спокойно поинтересовалась, каким образом планируется недостойное кошачье поведение прекратить. Не успел директор ответить, как в кабинет вошёл неприметный сухощавый мужичок в потрёпанном тренировочном костюме, с интересом оглядел присутствующих, и спокойно произнёс:

- Ляля, давай не будем мешать товарищу директору работать. Я уверен, что он вполне может обойтись без наших советов. А нам на экскурсию пора, там уже автобус подошёл, водитель ждать не станет.

Монументальная Ляля как-то даже уменьшилась в росте, ловко вывинтилась из толпы и покорно пошла к двери. Муж подхватил её под локоток и повлёк к выходу, привычно выговаривая: - И зачем ты во все эти скандалы встреваешь? Директор сам разберётся. Хотя мне тоже любопытно, как это он будет кошек в две шеренги строить.

Ляля так же привычно пробормотала что-то про солдафонский юмор, и пара скрылась за дверью. Народ, вспомнивший про экскурсию, стремительно покинул кабинет, на бегу обещая по возвращении проверить и проконтролировать. Директор вернулся за стол, обхватил голову руками, и начал мучительно обдумывать варианты борьбы с кошачьим беспределом.

Как выяснилось, метод прекращения директор выбрал решительный и кардинальный, как и полагается настоящему мужчине, но зверский и живодерский. Были призваны три местных работяги, им были выданы четыре огромных джутовых мешка, три сачка и указание: кошек отловить, засунуть в мешки, отвезти на лодке подальше за зону купания и, привязав к мешкам камни, утопить. Наверное, директора понять можно - выбор между собственным креслом и какими-то кошками затруднений у него не вызвал. Как жизнь показала, это был неправильный выбор.

В сумерках работяги начали активно выполнять указание, тем более, что обнаружить места скопления хвостатых труда не представляло. Набив все четыре мешка добычей, слегка исцарапанные убивцы погрузились на лодку и отплыли далеко за буйки. На месте казни палачей осенило: а ведь мешки денег стоят и их можно продать. Поэтому, вместо привязывания камней, мешки, наоборот, развязали и попытались вытряхнуть кошек в воду. Кошки вытряхиваться отказались, а попавшие в воду оперативно взбирались обратно в лодку.

Через несколько минут в лодке царил ад. Разъяренные хвостатые-полосатые набрасывались на своих врагов, некоторые, в ужасе перед водой, взбирались по ногам и цеплялись за руки. Огромный черный кот с белым пиратским пятном на глазу сидел на голове у одного из работяг, вцепившись когтями в скальп, и утробно орал.

Весла были упущены в первые же минуты побоища. С залитыми кровью лицами, изодранными руками, в зияющей рваными прорехами одежде, исполнители приговора сдались и оставили поле боя. Проще говоря, попрыгали за борт и, подвывая от боли при контакте соленой воды с ранами, по-собачьи поплыли к берегу. Лодка, подгоняемая отливом, медленно двинулась к горизонту.

Как объяснялись неудачливые похитители джутовых мешков с директором - неизвестно. Зато известен финал этой драматической истории.

Следующее утро было ветреным. Довольно сильные волны не давали войти в море, и плавали только отдельные смельчаки, включая давешнего худощавого мужичка. Часам к одиннадцати дня, когда все население санатория благостно отдыхало на пляже после спокойной ночи, со стороны моря раздался крик: - Смотрите, лодка!

И действительно, ярко-синяя санаторная лодка, на вид - совершенно пустая, довольно быстро продвигалась к берегу, подгоняемая волнами. Как только она приблизилась к дальнему углу пляжа, на нос вскочил огромный черный кот, по-капитански огляделся и огласил окрестности победным мявом. В это же мгновение, как по команде, десятка два кошек, перепрыгивая через голову командора, неразрывной цепочкой, как стая летучих рыб, перелетели на берег и мгновенно исчезли из вида.

Лялин муж, оперативно подплывший к лодке, вытащил её на берег с помощью подоспевшего спасателя, который тут же радостно поведал подтянувшейся публике о сачках, мешках, кирпичах и прочих душераздирающих подробностях.

Тем временем кот с достоинством спрыгнул на берег, вальяжно прошёлся между зонтиков, наконец выбрал подходящее по его мнению место, и уселся возле Ляли. Сел, элегантно обвил лапы хвостом, и требовательно мяукнул. Ляля засуетилась: - Ох ты, бедненький. Сейчас, у меня колбаска тут была.

Кот благосклонно обнюхал подношение, но есть не стал. Вместо этого подошёл к Лялиному мужу, уже вернувшемуся на лежак, и потёрся головой о мокрую ногу. Муж хмыкнул, мол, молодец, службу знаешь, и слегка почесал кота за ухом.

Не обращая внимания на собравшуюся толпу, кот благодарно мяукнул, вернулся к Ляле, в два укуса изничтожил кусок докторской и спокойно улегся на подстилку. Ляля воздвиглась во всю свою монументальную фигуру и, под неодобрительным взглядом мужа, громогласно, на весь пляж, заявила: - Товарищи, директор - живодер. Предлагаю прямо сейчас собрать подписи за его увольнение.

К нашему отъезду директора еще не уволили, но на работе он не появлялся, со всеми жалобами разбиралась его заместитель. Свадьбы кошачьи прекратились. А через два дня после происшествия, сразу после завтрака, многочисленные отдыхающие, высыпавшие из столовой, могли наблюдать эпохальное зрелище. Перед входом стояла черная "Волга" и шустрый водитель в форме с сержантскими погонами грузил в нее многочисленные чемоданы. По мраморным ступенями величаво спускалась Ляля. Под руку ее поддерживал муж, как всегда спокойный и немного хмурый. Со своим тренировочным костюмом он расстался, переодевшись в генеральскую форму, отчего воспринимался совсем по-другому. На другой руке дамы, прижатой к груди, лежала подушечка, а на подушечке индифферентно восседал всем знакомый кот. Дама нежным голосом ворковала: - Потерпи, Капитан, скоро дома будем.

Семейство погрузилось в машину, двери захлопнулись, мотор заурчал. В приоткрытое окно высунулась массивная кошачья морда. Кот презрительно оглядел народ, коротко, в такт мотору, мяукнул и исчез внутри салона. Машина тронулась и исчезла за поворотом аллеи. Мой Дядя пригладила свои шестимесячные кудри, которые непоправимо испортила морской водой, отчего теперь выглядела моложе и симпатичнее, и мечтательно вздохнула: - Настоящий мужик. При Генштабе теперь будет.

К кому относилось высказывание - к коту или к генералу - так и осталось неизвестным. Но по слухам, и у того, и у другого и судьба, и карьера сложились удачно. Ну, у настоящих мужиков так обычно и бывает.

Рассказ из сборника "Ограбление по..."