Метель в Санкт-Петербурге
Прекрасный день. Кроме шуток.
Колкий, яростный, скрипучий.
Каждая снежинка танцует на ветру и в лучах фонарей, и все снежинки мира собираются в одну огромную белую сверкающую мглу. Ты не знаешь, сможешь ли ты выбраться из неё, но именно сейчас ты чувствуешь себя живой.
Я вдруг поняла, почему на севере, не нашем соевом питерском севере, а на настоящем суровом севере люди такие... правильные, что ли. Каждый миг они вырывают собственную жизнь у стихии.
У них просто нет времени на всю эту хуйню.
Им не нужна чёрная пятница, им не нужны драмы, им не нужен миндальный раф, да и раф этот спустя мгновение всё равно превратится в осколок льда, которым можно хуярить любую неведомую тварь, что поджидает за бесконечной метелью.
Я бреду сквозь эту злоебучую метель и зрение выхватывает сцены, словно освещённые незримым прожектором.
Парень в горнолыжном комбинезоне, таком же ослепительно белом как и всё вокруг, радостно скачет мимо.
Мама пытается удержать ребёнка, которого пытается унести ветер. И мама хохочет.
Несколько раз меня сбивает с ног вьюга. Я невольно проглатываю лёд и дышу льдом, нет ничего, никаких тревог и смутных мыслей, мне весело и одновременно я и злая, и добрая.
И все вокруг тоже весёлые и злые, но и добрые, пусть это и звучит парадоксально. Понимаете, как это работает — вот если тебя толкнёт какой-то остолоп или дура какая-нибудь сидя в тёплой машине, начнёт неистово бибикать, хоть ты и идёшь на зелёный — то ты обернёшься и злобно и весело обматеришь их и тебе на душе будет радостно. А через мгновение ты можешь выкапывать заблудшую душу из сугроба и тебе тоже будет радостно.
Нет длительной рефлексии, только мгновенные реакции и они простые и правильные, как будто мы вернулись в мир, где ты всегда чётко понимаешь, что нужно делать прямо сейчас и не пытаешься постичь оттенки бытия.
Я выхожу к остановке, где столпилось много людей. Мы стоим и переминаемся с ноги на ногу, как скопление важных, довольных и упитанных пингвинов. Незнакомые люди разговаривают друг с другом дружелюбно и ни о чём. Школьник врубает на всю громкость "Короля и шута". Ооо да. Все улыбаются.
Транспорт очень долго не идёт, обычно при таких обстоятельствах я просто иду до дома пешком, но в этот раз я терпеливо жду и послушно ныряю в битком набитый автобус. Теперь я могу наблюдать за тем, что творится снаружи. Все трамваи стоят и сколько хватает зрения — там до горизонта каждый вопрошает, когда же, когда же починят неудачливого "нулевого пациента". Я представляю себе, что это происходит в маленьком городке, где только трамваи и ездят, и вот однажды в метель безымянный мужчина спешит к своей зазнобе с букетом цветов, а трамваи встают. Он восклицает, что бы его выпустили в неизведанное, а старый усатый водитель качает головой, но всё равно исполняет его просьбу.
Мужчина бредёт сквозь бурю, на него нападает стая волков, он отбивается от них букетом, превращая его в хилый веник, его сбивает с ног госпожа природа, он падает в овраг и проходит через прочие испытания. Когда он добирается до дома своей возлюбленной, ошалелый, помятый, без цветов, подъезжает его трамвай, из которого выходят весёлые разгорячённые соседи. В трамвае они беседовали о жизни и пили брагу дяди Витали.
Мужчина воздевает руки к небу и понимает, что суета и спешка не приводят ни к чему хорошему.
От остановки я иду домой дворами и вдруг вижу настоящее маленькое торнадо. Ух ты, невольно восклицаю я вслух и, клянусь, вихрь словно слышит меня, потому что в этот же миг он рассеивает свой волшебный танец и захлёстывает меня снежной волной.
Дома я укутываюсь в плед и смотрю в окно. Как же уютно и как же, чёрт побери, хорошо. Да, я давно не чувствовала себя настолько живой, как сейчас.
За окном собралась на ночлег огромная стая ворон. Они всегда прилетают к нам во двор именно зимой — на каждом дереве десятки чёрных силуэтов.
Вы знали, что вороны мигрируют? Например, архангельские вороны прилетают на зиму в наши края. Они прилетают в Петербург с севера, потому что здесь теплее. Эта мысль в данный момент кажется мне чрезвычайно забавной. Ещё один занимательный факт про ворон — они видят мир гораздо ярче чем мы. Друг друга вороны видят ярко-синими, переливающимися красотками, хотя они и так красотки.
Иногда мне кажется, что вороны поняли жизнь гораздо лучше, чем я.
