Месть. Часть 2.
Встреча с Артуром и Мишей была не менее теплой, чем с Сашкой. Михаил позаботился о том, чтобы поляна была накрыта, а парилка натоплена как следует. Мужчины провели несколько часов в разговорах о прошлом: вспоминали детство и юность, рассказывали истории из армии и института, не обошли стороной и тему женщин. К моменту, когда все уже прилично захмелели, прибыли вызванные Мишей жрицы любви. Четыре девушки чуть ли в два раза младше своих клиентов выстроились в ряд напротив стола, за которым сидели друзья.
- Тебе, Борян, как самому изголодавшемуся, первому предоставляется право выбора, - улыбаясь, сказал Мишка.
- Я, пожалуй, пас, - ответил Савин.
- Что так? Переквалифицировался за время заключения? – рассмеялся Михаил, но поняв, что остальные не одобряют его замечания, добавил: - Шучу, шучу. Дело хозяйское. Ночь длинная, может, еще надумаешь.
- Маше сейчас бы двадцать два было, - спокойно произнес Борис, заставив, Мишу тяжело сглотнуть, а остальных сидящих за столом напрячься. - Не хочу, но и тебе запрещать не имею права.
- Вот и славно, - кивнул Миша, протягивая рюмку. После того, как выпили, он встал, взял бутылку вина и, обняв двух барышень, направился в комнату отдыха. – Когда еще на Родину выберусь?!
- Артур? – спросил Саня, кивком предложив выбрать следующим.
- Боюсь прос-с-слыть в нашей компании к-каблуком, но я жене не из-з-зменяю, - Артур расплылся в улыбке. – В с-с-сорок лет это не так с-с-страшно, как в молодости, уже не с-с-стыдно думать г-головой, а не хером.
- Правильно! – обрадовался Санек. – Вот, я на пятом десятке втроем и попробую! Когда, если не сейчас?!
По примеру Миши, он взял бутылка вина и вазу с фруктами, удаляясь. Оставшись вдвоем, мужчины выпили и начали обсуждать работу Артура.
- Я поражаюсь, Артурка, - вдруг сказал Савин, закусывая куском шашлыка, - как ты умудрился стать коммерческим директором. Не подумай, что хочу тебя оскорбить, наоборот, восхищаюсь. Продажи – это множество разговоров, а ты… - Боря осекся, понимая, что может обидеть собеседника.
- Есть с-с-свои плюсы, - хлопнул друга по плечу Артур, давая понять, что все в порядке. – З-з-заик не веж-жливо перебивать, и многие это з-знают. Вот и приходится им выс-с-слушивать мое предложение до конца. С-с-сначала было жутко, но нужно бороться с-с-со с-своими страхами. Я, к-к-кстати, собаку завел. Младший в вос-сторге!
- Да, ладно? – удивился Борис. – Неужто овчарку или алабая?
- Нет, но тоже большую. С-с-сембернара.
- Молодчик! – восхитился Борис, наполняя рюмки. – Это правильно! Я сначала подумал, что ты взял какую-нибудь крысу тявкающую, а ты такого медведя завел. И как? Справляешься?
- Приходится. Я его щ-щенком взял. Рос у меня на руках. Уж-же привык. Человек ко вс-с-сему привыкает. Тебе ли не з-з-знать. Ты вс-сегда был с-с-самым решительным из нас и, глядя на тебя, мой пос-ступок – мелочь. Давай выпьем за тебя.
Опустошив рюмку, Борис задумался, вспоминая времена, когда им было по двенадцать лет. Артур с матерью жили в доме, разделенном на две части. Отца у него не было, уехал на заработки в большой город, когда Артурка был маленьким, да так и не вернулся. Их сосед, дядя Женя, был известным на всю деревню алкоголиком, перебивавшимся случайными заработками. Мама Артура не раз вызывала милицию, чтобы прекратить очередную пьянку за стенкой, затянувшуюся до поздней ночи. Больше всего она боялась, что гости дяди Жени устроят пожар, лишив их с сыном дома, а, возможно, и жизни. Участковый забирал Дядю Женю до утра и разгонял его друзей, но протрезвевший сосед возвращался на следующий день. Так продолжалось, пока у него не заканчивались деньги и неделю-две, можно было жить спокойно.
Была у дяди Жени большая немецкая овчарка по кличке Шельма. Лет ей было столько же, сколько и Артуру, но все их она провела на цепи. Раз в три-четыре года она срывалась, и тогда все деревенские сидели по домам, боясь дорвавшейся до свободы псины, пока дядя Женя не поймает своего зверя. Он был единственным человеком, чей авторитет Шельма признавала. Она придушила множество кур, несколько коз и овец, даже парочке коров от нее досталось. Каждый ее выход на волю ознаменовался нападением на живых существ. Дядя Женя собаку любил и защищал от всех нападок, а так как он имел за спиной тюремный срок, никто с ним связываться не хотел.
Когда ребятам было по двенадцать лет, Шельма очередной раз порвала цепь. В этот раз ее жертвой стал возвращавшийся из школы Артур. Множество швов, перелом руки и шрам на губе достались мальчику за те несколько минут, что мать пыталась добудиться дядю Женю и оттащить собаку. Участковый привычно составил протокол, но ничего сделать с собакой так и не сумел. Дядя Женя готов был сесть в тюрьму, но не позволял никому приблизиться к Шельме.
Когда Артура выписали из больницы, друзья пришли к нему в гости. Самым страшным были не шрамы и гипс на руке, а то, что их товарищ перестал разговаривать. Он улыбался гостинцам, кивал или качал головой в ответ на вопросы, но не произносил ни слова. План действий был выработан, как только пацаны вышли из дома, где их друг с перевязанной рукой вздрагивал от лая овчарки в соседнем дворе. Саня достал с чердака старую дедовскую двустволку, Миха уркал у отца патроны и в назначенный день, прогуляв школу, все четверо собрались у Артура. Его мать была на работе, и никто не мог помешать осуществлению их замысла. Несмотря на решимость друзей, никто так и не смог нажать на курок. Шельма за забором заходилась яростным лаем, обещая расплату всем в округе. Глядя в заплаканное лицо Артура, Боря, наконец, взял ружье в руки и вышел во двор. Собака рвалась, как никогда, предчувствуя животным чутьем приближающийся конец. Стоило ей замереть на секунду, как Борис нажал на два спусковых крючка одновременно, надеясь на быстрый исход. Раздавшийся грохот лишил его слуха на несколько секунд, сменившись звоном, сквозь который проявлялся предсмертный скулеж Шельмы. Саня безотрывно следил за пушистым телом на земле, чтобы констатировать смерть, как только тяжелое дыхание овчарки прервется. Миша обнимал замершего, словно каменная статуя, Артура, а Борис, сидя на земле рядом с брошенным ружьем, тер образовывающийся синяк на плече.
Вечером всем досталось от родителей, так как выстрел привлек внимание соседей. Они получили бы гораздо сильнее, если бы не мать Артура, оббежавшая родителей всех ребят со словами благодарности и новостью, что ее сын заговорил. Медленно, заикаясь, но заговорил. Вопрос с разбушевавшимся дядей Женей крепким ударом справа решил отец Сани. Участковый приехал, покивал, посочувствовал владельцу убитой собаки и отправился восвояси, не составляя никаких протоколов. Дядя Женя на несколько дней ушел в запой в честь гибели своего единственного настоящего друга и, отравившись паленой водкой, умер. Для всех так и осталось секретом, когда он успел похоронить Шельму, чье тело, завернутое в брезент, лежало на его участке. Артур так и остался заикой, но Борис не мог не отметить прогресса, случившегося за последние годы.
- У меня к-к-кое-что есть для тебя, - сказал Артур, выводя Борю из задумчивости.
Он подошел к своей сумке и, вытащив что-то, вернулся за стол, присаживаясь рядом с Савиным. Борис по привычке немного отодвинулся, избегая близкого контакта с человеком, сжимающим в руке непонятный предмет. Артур подмигнул товарищу и протянул раскрытую ладонь. На ней красовались две коричневые гильзы от использованных охотничьих патронов.
- Не может быть! – выпучил глаза Борис. – Те самые? Откуда они у тебя?
- Те с-с-самые, никогда с ними н-не расстаюсь. С-с-саня подарил, когда ружье прятал. Возьми одну, любую.
- Как я могу? Они же твои!
- Зачем мне две? – пожал плечами Артур. – П-пусть одна у тебя на память ос-с-станется.
- На память о чем? – нахмурился Борис. – О том, как я впервые лишил живое существо жизни, – он тяжело вздохнул, – и не остановился на этом?
- Нет, - покачал головой его собеседник, - о молодости, о д-дружбе, о решительности, о том времени, которое уже никогда н-не вернется, - Артур взял руку друга и вложил в нее одну гильзу.
– С-скоро все изменится, я знаю. Не з-знаю как, но точно знаю, что изменится, бе-бе-бесповоротно. Пусть это будет твоим т-талисманом.
- Ну, за такой подарок просто грех не выпить, - хмыкнул Боря, наполняя рюмки.
- Я рад, что ты с-с-сегодня пришел, понимаю, как т-тебе тяжело, но здорово, что нашел в себе с-с-силы. Мишка, хоть и большой н-начальник, но паш-шет, как проклятый. С-с-сегодня вырвался, а дальше пару мес-с-сяцев будет без выходных работать. У С-сани через неделю отпуск к-кончится, снова в путь тронется. Да, и меня повышают, р-региональным дир-ректором буду, не в Москве пока, но из-з нашей области уезжаю. Кто з-з-знает, когда еще соберемся, может, и никогда.
- Что ты такое говоришь? Как я мог не придти? – возмутился Борис. – Вы все дела бросили… Да, если бы у меня ног не было, я бы ползком добрался! Вы – единственное, что у меня в этой жизни осталось и то, что вы для меня за эти тринадцать лет сделали… - по его щекам потекли слезы. – Мать похоронили... А одни передачи чего стоят! Может, это звучит меркантильно, но, как есть: без них я бы там не выжил, или жопой расплачивался бы, чтобы с голоду не сдохнуть, - Савин протер глаза. – Ты, извини, если это как-то приземлено звучит, но знаешь, сколько случаев было, когда о людях близкие забывали? Сначала посылки приходят все реже, а потом вообще прекращаются.
- Ты чего? - обнял друга за плечо Артур. – Я вс-с-се понимаю, да, и с кем откровенничать, если не с д-друзьями? Думаю, тюрьма – не то м-м-место, где можно поговорить по душам. Давай в-выпем!
- За вас! – поднял рюмку Борис. – За настоящих друзей!
Решив сменить тему после очередной порции горячительного, Артур начал интересоваться планами Бориса на будущее, обещая помочь с трудоустройством, если возникнет необходимость. Савину требовалось время, чтобы уладить все вопросы с документами и, главное, чтобы адаптироваться к новой для него жизни.
Минут через пять появился довольный Миша в сопровождении двух жриц любви.
- Быстро ты с-с-справился, - пошутил Артур, демонстративно глядя на часы.
- Это только первый заход, дальше – больше. Вся ночь впереди, нужно экономить силы, - ответил Михаил, хлопнув одну из подружек по голой заднице.
- Пойду поп-п-парюсь. Девчонки, с-составите мне компанию, - предложил Артур, решив оставить друзей наедине.
- Идите-идите, - махнул рукой Миша, смеясь. – Проследите, чтобы у него там инфаркт не случился.
Девушки состроили недовольные гримасы, но возражать не стали. Схватив какую-то еду со стола, они двинулись вслед за Артуром, забрасывая добычу на ходу в рот.
- Ну, что, Борян, – начал Миша, когда они ушли, - спрашивать как ты, наверно, смысла нет? Сам, поди, еще не понял, но, уверен, что сегодняшняя ночь в миллион раз лучше вчерашней.
- Это точно, - ответил Савин, развалившись на кожаном диване и наблюдая за тем, как его собеседник набросился на еду, восстанавливая потраченные калории.
- Можно про тюрьму спросить? Не возражаешь? Обещаю обойтись без всяких пидерских приколов. - Михаил дождался кивка товарища и, отодвинув в сторону тарелку, продолжил: - Помнишь, вы когда из армии пришли, то рассказывали, что это школа жизни и все такое. Я тогда не спорил, хоть и считаю, что институт в этом плане похлеще будет: вот где реально шустрым надо быть, - он улыбнулся и подмигнул Боре. – Вырвать из дома и два года заставлять заботиться самому о собственном выживании, нагружая всякой херней, чтобы сил на глупости не оставалось – это, конечно, круто, но, согласись, из армии за раздолбайство не выгоняют. Высшее образование, особенно, когда мама далеко, и живешь в общаге, тоже испытание о-го-го. Можно сказать, испытание свободой. Не всем под силу его пройти, свобода сносит крышу, только в путь…
- Не очень понимаю, к чему ты ведешь? – нахмурился Борис. – Давай, ближе к телу.
- Я уже подхожу к основной мысли. Институт научил меня многому, но я не научные знания имею в виду. Пять лет учебы дали мне возможность стать тем, кто я есть – говорить то, что люди хотят услышать и молчать, когда это нужно. Решать проблемы, которые в реальности решить невозможно, во всяком случае, на моем уровне, - Миша хмыкнул, - ну, или, по крайней мере, успешно делать вид, что ты в поте лица над ними работаешь. Тринадцать лет в заключении – это не два года в казарме и не пять в институте, чему ты научился за это время? Опыт, хороший или плохой – это в любом случае опыт, который остается с нами навсегда. Что дала тебе тюрьма?
- Хм… - задумался Боря, глядя в потолок.
- Только давай без банальностей, вроде «лучше туда не попадать» и так далее. Лучше скажи первое, что придет в голову, чем такое клише.
- Не бывает не решаемых проблем, кроме смерти, естественно. Из каждой ситуации есть выход. Он может быть неочевиден или неприемлем для тебя, но он есть.
Мишка состроил гримасу, давая понять, что не совсем понимает о чем речь:
- Это ты про опущенных что ли?
- Мишаня, я всерьез начинаю переживать за твою ориентацию, - рассмеялся Савин. – Ты чего любой разговор к этой теме сводишь? Хотя, если разобраться, и о них тоже, - добавил он, посерьезнев. – Попал к нам один паренек, Леня, молодой, щупленький парень. С товарищами угодил, несмотря на то, что сам в стороне стоял, но присутствовал, а там никто разбираться не стал. И срок у него приличный был – восемь лет, если мне память не изменяет, так как преступление совершено группой лиц. И начал Леню цеплять один бык, по кличке Желудь. Постепенно, шаг за шагом, но парня он давил. Напрямую с Желудем связываться никто не хотел, но первоходу советовали дать отпор, - Борис тяжело вздохнул. – Легко сказать, только Леня был в два раза меньше своего обидчика. Он терпел, не ломался, но бесконечно это продолжаться не могло. В тюрьме развлечений мало и Желудь в парня крепко вцепился. А потом к нам в камеру привели мужика… с нехорошей статьей, в общем. Его выслушали, и с его слов получалось, что он случайный пассажир и дело сфабриковано. Смотрящий определил ему место и взял время на подумать, заодно узнать, что про это дело на воле слышно и, что люди с этапа говорят. До утра этот мужик не дожил, получив новую дырку в теле от уха до уха. Начали разбираться, что да как: кум, которого только назначили откуда-то из центра, в хату пришел, вертухаи камеру перетрясли, всех жильцов к стенке поставили и поинтересовались, в своей манере, как дело было. Тут Леня и говорит, что все видел и может рассказать, готов, мол, письменно показания оформить. Помню, как на него все смотрели, особенно Желудь. Если бы человеческий взгляд мог поджигать вещи, то парень полыхнул бы как порох. Ну, вот. А Леня и говорит, что не спал и все видел. Видел, как новенький помолился, поплакал и сам себе заточкой по горлу полоснул. Дураку понятно, что такую рану сам себе не нанесешь, да и не было причин у этого мужика убиваться, во всяком случае, пока. А Леня стоял на своем, мол, готов все письменно подтвердить. Его бьют, а он все одно повторяет: «он сам, он сам». Крепко тогда Леню отходили. Он когда из ШИЗО через пятнадцать дней вернулся, все за ребра держался и еще месяц смеяться не мог. Но уважение он заработал, и Желудь от него отстал. Потом все с попом нашим терся и лет через пять освободился, местная патриархия за него просила. Нашел все-таки выход.
Миша покивал и, разливая по рюмкам водку, сказал:
- За любой шанс хвататься надо, чтобы выжить, подняться или просто на месте усидеть. Наука правильная и не только в тюрьме работающая. Такой подход и на свободе пригодится, особенно в бизнесе. Главное, чтобы возможность подвернулась, и ты ее не проглядел, - чокаясь, закончил Михаил свою мысль.
- Или создал, не закладываясь на счастливый случай, - закончил Борис, и, подмигнув открывшему рот приятелю, выпил.
Миша молча смотрел на друга детства, и несколько раз порывался уточнить, правильно ли понял намек, но каждый раз со вздохом останавливал себя. Он понимал, что Боря рассказал и так слишком много, что не только было ему несвойственно, но и противоречило всем понятиям правильных сидельцев. Таким образом, Савин показал, что доверяет своим друзьям, как никому, и Михаилу льстило такое отношение со стороны товарища. Он был рад, что его опасения на счет того, что годы, проведенные в заключении, изменят Бориса до неузнаваемости, но тот умудрился за пять минут показать, что он остался прежним, во всяком случае, его отношение к дружбе. Так же пугала высокая вероятность того, что не подверглось изменению не только это. А, значит, друга надо было сбить с намеченной цели, хотя бы попробовать увезти подальше.
- Какие планы на жизнь? – наконец, спросил Мишка, прожевав очередную виноградину.
- Да, какие планы? - отмахнулся Боря. - Еще суток не прошло, как я на волю вышел. Осмотреться надо. В дом родительский съездить, дела в порядок привести. Может, на комбинат вернусь, если возьмут. А так… - он пожал плечами, - как говорится: будем посмотреть.
- А давай ко мне! Золотых гор не обещаю, но на вахту устрою без проблем. С жильем помогу. А там, через год-другой, может, придумаем что-нибудь еще. Главное переждать немного, чтобы все улеглось. Сейчас у людей память короткая стала – информационная эпоха, мать ее!
- Так я же не умею ничего, - усмехнулся Савин. – О нефти знаю только то, что из нее соляру получают.
- А я тебя не в лабораторию устраиваю. Руки-ноги есть – работа найдется. Тяжелая, настоящая мужская работа. К тому же ты в технике разбираешься, а это добра у меня много.
- Ты бы Саню устроил, ему нужнее, тем более у вас же на вахте сухой закон – ему было бы полезно.
- Сухой закон, - хмыкнул Миша, - тот, кто ищет – всегда найдет. Даже в тайге. Нельзя ему от руля отрываться – только это табу у него и работает. Ты, прости, что напоминаю, но мне кажется, что трагедия с Машей в его голове этот тормоз навсегда закрепила. Я предлагал ему шофером пойти, и ни куда-нибудь, а в офис личным водителем, но он отказался. Говорит, что с Ленкой все налаживаться начало. Не хочет переезжать, а ты подумай, тебя же здесь ничего уже не держит.
- Я подумаю, спасибо, Миш, за предложение, - ответил Борис и взял в руки бутылку, заметив подходящего с довольной ухмылкой на лице Сашку.
Тут же появился и Артур с одной из девушек. По его осоловевшему похотливому взгляду стало понятно, что он уже был готов изменить своим принципам. Застолье продолжилось. Ночные бабочки присоединились к мужчинам, развлекая их не только разговорами, но и совместным пением в караоке.
За ночь каждый из друзей успел, так или иначе, поспать пару часов, выпадая из хаотично меняющегося потока веселья. Ранним утром, когда барышни все-таки уехали, несмотря на желание Миши продлить общение с ними в третий раз, зашел администратор, чтобы уточнить, когда джентльмены изволят закончить банные процедуры. Мужчины взяли еще час, чтобы привести себя в порядок и покинули заведение, направившись в близлежащее кафе на завтрак.
Саня, сославшись на обещание помочь по хозяйству бывшей жене, взял кофе с собой и растворился в утренних сумерках спящего города, оставив Борису ключи от квартиры. Миша, вдохновленный прекрасной ночью и плотным завтраком, решил направиться в гости к однокласснице, с которой у него не сложились отношения в школе. По пьяным разговорам в сауне Савин понял, что у его друга связан с этой женщиной какой-то фетиш и не посмел препятствовать. Взяв Артура для поддержки, Михаил раскланялся, пообещав в будущем сделать полный отчет о проделанной работе. Борис отказался от идеи взять такси и решил прогуляться по утреннему городу, насладившись первым утром свободного человека.
Позже он пожалел об этой затее, так как по пути до дома Саши постоянно оглядывался в поисках черного бмв, затаившегося где-нибудь неподалеку. Войдя в квартиру, он был готов согласиться с другом по поводу своей паранойи, если бы не заметил темную иномарку во дворе, когда вышел на балкон.
***
Спустя несколько дней, Борис переехал из Саниной однушки в дом, в котором прошло все его детство. Как и говорил Александр, поселок изменился до неузнаваемости, превратившись в элитный район города, застроенный частными коттеджами. Старенький деревенский дом с большим, но заброшенным участком земли смотрелся дико в окружении каменных замков с аккуратными садами и лужайками. На родной улице не осталось ни одного жителя, которого бы Савин знал, да и во всем поселке, осталось едва ли больше десятка стариков, знавших еще Бориных родителей. В основном это были одинокие люди, доживавшие свой век.
В первый же день с Борей познакомился добродушный сосед справа. Он наверняка знал, что появившийся житель деревянного дома является бывшим заключенным, осужденным за двойное убийство. Не мог не знать, учитывая огласку, которую получило освобождение Савина, но вида не подал. Возможно, он в силу своего возраста, а ему было около пятидесяти, помнил, с чего все началось, и поэтому отнесся к Борису без предубеждения и, даже, пригласил к себе на шашлыки. Савин отказался, сославшись на занятость, но вечером все же получил свой шампур из-за забора.
Сосед слева, которому на вид было не больше тридцати, наоборот, избегал общения с бывшим зэком, отделываясь короткими кивками при встрече. Боря не переживал по этому поводу и новых знакомств не искал, занимаясь приведением участка в порядок и перебирая старые вещи. Он скучал по Сашке, отпуск которого закончился, и друг отправился в очередной рейс.
В течение трех недель Борис обивал пороги различных инстанций, чтобы восстановить все необходимые документы и стать полноценным членом общества. С грустью он узнал, что их команды по автоспорту больше нет, а от трассы остался только пустырь, на котором по вечерам собирается молодежь, чтобы попить пива.
Все это время Савин периодически замечал черную иномарку, как будто следившую за ним, но так ни разу и не смог рассмотреть водителя. Машина срывалась с места, как только он начинал движение в ее направлении. Боря не сомневался, что это Егор Рогозин или кто-то из его людей, но доказать ничего не мог. У него возникли подозрения, что нескрываемая слежка – это часть плана, чтобы свести его с ума или заставить сделать глупость и снова упечь за решетку. Возвращаться в тюрьму в Борины планы не входило, поэтому максимум, что он делал – давал понять невидимому наблюдателю, что заметил его.
Сашка навещал товарища в перерывах между рейсами, обсуждая работу и проверяя эмоциональное состояние друга. Борис не рассказывал о том, что постоянно видит черный бмв, чтобы не расстраивать приятеля. Он, как мог, боролся с зависимостью гостя, запретив ему приносить с собой алкоголь. Александру ничего не оставалось, как следовать правилам хозяина дома и пить вместе с ним чай.
Когда вся возня с документами подошла к концу, на участке и в доме был наведен порядок, Боря крепко задумался над тем, как быть дальше. Что делать, куда податься? Саня был в очередном рейсе и Борис без зазрения совести купил в магазине две бутылки водки и фляжку коньяка. Водка была убрана в холодильник, а коньяк уютно устроился во внутреннем кармане куртки. Несмотря на вечерний час, Борис вызвал такси и направился туда, куда очень хотел, но боялся прийти в течение целого месяца.
Саня оставил ему свою девятку, но рисковать только полученными правами Савин не рискнул, и, сделав глоток коньяка для храбрости, сел в подъехавшую машину с шашечками на крыше.
- Ты читать умеешь, - возмущался молодой охранник из-за металлической ограды. – Сегодня уже закрыто, завтра приходи, хоть с самого утра.
- Мне нужно сейчас, - сказал Борис, провожая взглядом привезшее его такси. – Открой, я заплачу.
- Так, что тут у нас? – послышался старческий голос приближающегося второго охранника.
- Вот, Лукич, чудак-человек, - начал объяснять молодой, - говорю ему, что сегодня уже не работаем, а он все: надо, да надо.
Старик включил фонарь, неприятно резанув светом по глазам гостя. Борис отвел взгляд всего на секунду, потом пристально посмотрел на пожилого охранника, давая понять, что уходить не собирается.
- А я все думаю: когда ты придешь? – усмехнувшись, сказал тот, кого назвали Лукичем, отводя луч фонаря в сторону.
- Знакомы, что ль? – Боря приблизился к забору, пытаясь рассмотреть старческое лицо сторожа.
- Нет, - махнул рукой Лукич, - просто телевизор много смотрю и кое-что помню. Резонансное дело-то было. Думал, раньше появишься. – свет фонаря переместился на замок и пожилой охранник сказал, обращаясь к напарнику: - Илюш, открой. Человеку очень надо.
- Да ты чего, старый? – возмутился тот в ответ. – Он чего-нибудь украдет, сломает или раскрасит, а нам с тобой потом по шапке дадут…
- Открывай, я сказал! – повысил голос Лукич, давая понять, кто в их тандеме главный.
Мягкий старческий голос всего на несколько мгновений сменился приказным тоном, но этого хватило, чтобы понять, что в прошлом этот человек умел отдавать приказы. Илья засуетился с ключами, не говоря ни слова.
- Благодарю, - сказал Савин, пройдя через ворота.
Он полез в карман, чтобы расплатиться за оказанное доверие, но Лукич остановил его жестом. Борис кивнул и направился дальше по дороге, но через несколько шагов остановился в растерянности.
- Проводить? – спросил старик откуда-то из-за спины.
- Если не сложно, - кивнул Боря. – Давно тут не был. Точнее, всего раз был, когда-то очень давно, как будто в другой жизни.
- Ну, пойдем, - мягко сказал Лукич, подсвечивая путь фонарем.
Старик неожиданно бойко двигался вперед, петляя между оград и деревьев. Борис, делая очередной большой глоток коньяка, чуть не отстал от провожатого, уткнувшись в металлический заборчик. Лукич притормозил и направил луч света на узкую тропинку, чтобы припозднившийся посетитель смог его догнать.
Подойдя к нужному месту, пожилой охранник остановился и сказал:
- Я вас оставлю наедине. Думаю, найдется, что обсудить. А вот это лишнее, - он ткнул пальцем в куртку Савина, в том месте, где во внутреннем кармане пряталась фляжка. – Фонарь оставлю, занесешь, когда будешь уходить. Дорогу запомнил?
- Вроде, да, - неуверенно пожал плечами Борис.
- Туда пойдешь, - старик указал пальцем в сторону, - выйдешь на широкую дорогу, по ней направо и как раз к сторожке выйдешь.
Борис прошел через калитку и сел в уголке на корточки. Дождавшись, когда Лукич скроется из виду, и окружающее пространство погрузится во всепоглощающую тишину, он заговорил:
- Привет, Маруся! Это папа, прости, что давно не навещал. Ты там, наверно, в курсе, что тут было. Прости, что так долго не решался прийти. Тяжело это… - Боря шмыгнул носом и смахнул слезу, глядя на овальное керамическое фото улыбающейся дочери. – Хороший тебе памятник сделали, красивый. Я его сегодня впервые вживую посмотрел. Помню, как с мамой заказывали… Блин! Машенька, ты прости, если я что не то говорю. Я научусь, обещаю, - он посмотрел по сторонам, тело требовало действий, но могилка была аккуратно убрана, и от Савина требовалось только одно – ничего не испортить. – Надо было букет, что ли купить… - продолжил он глядя на искусственные цветы, но заметив несколько конфет и раскрашенные яички, тут же продолжил, сменив тему: - Мама на Пасху приезжала? Она у нас молодец. Видно, что навещает тебя, не забывает. Ты уж присмотри за ней, ладно? Но я тоже не с пустыми руками, - Борис запустил руку в карман и достал два шоколадных яйца. – Посмотрим, что нам сегодня досталось? Я открою, не возражаешь? Та-а-а-к, - протянул он, снимая упаковку и нежно разламывая шоколад на две равные половинки, - что тут у нас? Машинка какая-то, - ему потребовалось несколько секунд, чтобы собрать пластиковый автомобиль, сетуя на то, что раньше игрушки были интереснее и качественнее. Боря примостил игрушку у основания надгробного камня и принялся разламывать второе яйцо. – Вот! Другое дело! Бегемот какой-то! – радостно воскликнул он, ставя игрушку рядом с первой. – Шоколад, как всегда, пополам. Тебе две половинки и мне две.
Не найдя больше тем для разговора, он посмотрел по сторонам и принялся восхищаться красотой оградки, а после горько расплакался от бессилия и ненависти к самому себе. Он должен был помогать дочери собираться на выпускной, показать ей, насколько огромен мир, утешать в период безответной влюбленности, а вместо этого он сидит у ее могилы и восхваляет забор и памятник. В конце концов, он замолчал и просто сидел, мысленно прося прощения за все, что они не успели сделать вместе.
Выходя с кладбища нетвердой походкой, Борис заглянул в сторожку и вернул фонарь. Лукич уже спал, а Илья, не говоря ни слова, открыл ему ворота. На пустыре ожидало вызванное заранее такси. Покачиваясь, Савин направился к машине, но, заметив черную иномарку, притаившуюся на углу, что-то громко прокричал и бросил в нее опустевшую стеклянную фляжку. Она не достигла цели, но желаемый эффект произвела: фары зажглись и машина с ревом сорвалась с места, скрываясь в темноте. Водитель такси, ставший свидетелем этой сцены, напрягся. Всю дорогу до пункта назначения, прошедшую под приглушенную музыку он периодически поглядывал на пассажира, от которого сильно разило спиртным. Имея многолетний опыт работы извозчиком, он знал, что от подобных клиентов можно ожидать чего угодно, но его опасения не оправдались: прибыв на место пассажир так же молча расплатился и покинул салон автомобиля.
Вернувшись домой, Борис достал из холодильника две бутылки водки и, поставив перед собой стакан, начал их опустошать, не закусывая. Его хватило на полторы бутылки, после чего он уснул прямо за столом.
Продолжение следует