МАМАСЕНЬЕ Часть 2 Заключение⁠⁠

Мой крик разнесся над этим двором, отразившись от стен стройки и унёсся в даль над сопкой.

Откликом мне был лишь злорадный и торжествующий хохот моей мучительницы с гусиным голосом.

А остальные просто потеряли ко мне интерес и занялись снова своими неимоверно важными делами, кто убежал догонять кого – то, кто пошёл к лавке, мальчик, у которого кружилась бабочка, проходя мимо лавки, походя взял мишку за лапку и удалился... Мир продолжал жить своей жизнью. Мир, где нет и не надо взрослых. Где я была раздражителем для одной только не забывшей свои обиды девочки – гуся.

Эхо моего крика всё так же было слышно, будто это не сопка, а горы. А может, он бился в моей голове? Набатом, сквозь туман моей пульсирующей в голове боли, до меня стали долетать отрывки злобной речи маленькой фурии:

– Ты, – шипела вновь она, – такие как ты! Ненавижу вас! Это вы во всем виноваты! Только и слышно: «иди мой руки», «убери за собой», «сделай уроки», «вынеси мусор»! Мы для вас не рабы! Играете с нами, как с игрушками! Играете нашими жизнями! «сделай так», «не ходи туда»!

От опустошения и чтобы хоть чуточку заглушить свою боль, я стала ей отвечать:

– Я люблю его. Он мой сыночек. Он часть меня.

– Любовь? Да что такое эта ваша любовь? Ваша любовь убивает! Это боль!

– Мы заботимся о вас.

– Да дети бегут от ВАС! Там, рядом с вами боль и слезы!

– Ты любила?

– Да! Это сделало только больнее!

– Ты наверное мальчика полюбила, а он тебя невниманием обидел?

Ответом мне был ...хохот? Больше это было похоже на воронье карканье.

Я не угадала. Не то... Не верно. Но почему – то мне стало казаться, что пока стоит рядом эта девочка – гусь (хотя, скорее нависает надо мной), моя нить дрожит, но не рвётся! И я пока здесь. Пока она меня не выгонит. Закончит разговор, или просто уйдёт, и нить порвётся навсегда. И я окончательно потеряю надежду. Это заставляло меня разговаривать с этим озлобленным на весь мир ёжиком – гусёнком. Эгоистичным подростком, которого все обидели. Или обиделся он. И теперь эта раненая душа ненавидит и мстит всем взрослым в моём лице. Я должна понять её. Это мой единственный шанс. гуси не бывают ёжиками! Я была ребёнком, подростком. Я тоже ссорилась и обижалась на маму. Я смогу! На меня накатило спокойствие.

– Кто тебя обидел? Расскажи. Тебя ведь обидели? Не поняли?

– Не старайся! Больше не получится. Взрослые лживы, это все знают! Они завидуют беззаботности детей. Поэтому они унижают их. Подчиняют своей воле. Но я больше этого не позволю! Я уже не маленький ребенок.

Она осеклась, и опять вспышкой пронеслось осознание – а ведь ей уже скоро 18! Хоть она и мелкая, но это не дитё!

– А ты ведь не можешь далеко уходить от арки, Мир уже выселяет тебя, ведь тебе скоро 18 лет. А здесь Мир де...

– Да! Но я не буду такой как ты! Как все вы! Я буду помогать другим детям, рассказывать им о том, где находится переход! Буду провожать их сюда! Спасать их от вас!

Я снова оглянулась на арку, на метельную круговерть того мира за ней. Он жил своей жизнью, никто не сворачивал к этой арке, как будто арки и не было. Валера давно ушёл. Видно, само место отпугивает от себя «лишних» для этого Мира людей. Дети в безопасности. От взрослых. А те ждут и верят.

Я вздохнула... А выдохнуть не смогла. Опять озарением пронеслось понимание, как подросток из этого Мира оказывается отторгнут Миром. И оказывается там. По ту границу арки. Как он стоит и не понимает что ему делать? Он совершенно один! Нет никого. Ничего. Даже Мир, что взрастил, защищал и заботился, даже он его предал! Отторг! Вот откуда столько зла в этом ёжике. Она почти «там»... А что потом?

Потом такие «ничейныши» покупают квартиры и живут в доме напротив арки? Чтобы смотреть на неё и понимать, что никому не нужен. А другие там! И ничего не изменить! Сквозь пелену моих размышлений до меня продолжали доноситься слова:

– ...ваши игры! Октябрята, примерные ребята! Пионеры! Фу! Хорошо, хоть додумались отменить это всё! Всем пример! Задолбали! Уступи место старой карге, которой дома не сидится! Помоги ей её кошёлку донести! Через дорогу переведи старичка... – продолжала изливать свой яд гусёнок,– то в магазин, то уборка, то контрольные...

А ведь они забывают дорогу сюда! Как только вышли – забывают, иначе толпились бы у арки пытаясь пробить эту границу между Мирами! Да и какие квартиры в доме? На что? Откуда у них деньги? Они же ничего не умеют, нигде не учились. Да и о возвращениях 18 летних подростков, пропавшими детьми я ничего не слышала. Или если бы у них была амнезия... Приюты для душевно больных били бы в набат. А у нас тишина. Только пропавшие. А детей здесь бегало много. Да и возраст их был разный.

Мысли мои продолжали свой полёт. Пионерия? А что плохого? Я тоже была пионеркой, в комсомол вот не успела, хотя речь учить начинали. Не успела. На год не успела. Да и... А ведь мне 30 лет, а ей всего 18. Как она успела в октябрята? Бум... Бедная моя голова! Снова вернулся голос ёжика, который всё продолжала:

И теперь...

– А ведь время тут идёт по – другому, перебила её я, – по – разному для всех, да?. Кто – то растёт быстро, кто – то доолго.

– Откуда ты знаешь?

От удивления гусёнок даже сказала это нормальным голосом. Даже черты разгладились и проглянули детское миловидное лицо, а не гримаса.

– Вы попадаете сюда злые, обиженные на родителей, родных. Но не понимаете, что родные не завидуют, а воспитывают вас, хотят научить вас жить в мире умея то, что поможет вам выжить. Они волнуются за вас! Знаешь, какая самая главная обязанность родителя?

– И какая? Вбивать в нас вашу науку со слезами? Да мы без вас отлично живём! Нам ничего не грозит! Ты видишь здесь хоть одного взрослого? Больницу? Врачей? Мы едим что хотим и когда хотим! Не чистим зубы, не моем руки даже! И мы здоровы! Мы играет и бегаем по стройке! И ни у кого нет даже царапины! Мы не болеем ни летом, ни зимой! Мы едим снег и любим грызть сосульки! Всё зло только от вас!

Маленькая ехидинка пыталась снова сесть на своего конька, хоть любопытсво и пересилило. Пусть на миг.

– Но ведь ты выйдешь в НАШ Мир. Выйдешь теперь, когда стала взрослой. Прошло много лет. А значит, нет никого, кто обижал тебя и воспитывал. Кто заставлял слушаться. Твои родители возможно умирают сейчас. Поэтому тебе почти18, а мне 30. Ты выйдешь, когда их никого не станет! Некому будет учить тебя. И этот Мир ты забудешь. Но ведь родители – это про передачу опыта! Да, они не идеальны! Но главное обязательство родителей научить своего ребенка выживать без них! Уметь так много, чтобы потом было не больно жить. Жить и уметь владеть собой, навыками, чтобы было понимание, как поступать в той или иной ситуации. Не как быть игрушкой, в чьих – то руках, а как уметь себя вести с разными людьми. Не прогибаться, а иметь характер. Не плакать в подушку, а уметь дать отпор, или уметь договориться. Знать как и когда и где получить нужную информацию. ВЫЖИВАТЬ и оставаться человеком! И, там болят животы и зубы! Не из – за кого – то, а потому, что ты сама поступаешь так или иначе. Там ездят машины, тот Мир не эта – игрушечная и заботливая колыбель детства. И он тоже жесток – этот ВАШ Мир: он не готовит вас к реальности. Тот Мир честнее – он учит и закаляет, готовит вас стать сильнее. А родители стараются смягчить учёбу. Потому, что любят! Не гуляй допоздна – учат родители, а Мир просто подгонит забулдыгу – убийцу и нету малыша. Не ходи на стройки, переходи дорогу внимательно, ставят в угол родители, а Мир просто подвернёт штырь, подгонит машину и малыш лежит прикованный к кровати. Навсегда. И этот список можно продолжать бесконечно. А вас выкидывает ваша колыбелька несмышленышами, родства не помнящими, и детство забывшими и выгребайте как хотите. И живут там пустые оболочки людей. Ничего в них нет. Ну, если только злоба и обида на весь мир – им все должны, но не додали! Мир чужой, люди чужие. И такие люди однажды тоже пытаются кого – то научить, не умея ничего сами и не имея ничего за душой. Одни не могут, другие не хотят... Нас ведь родителями тоже не учат становиться! Нет таких школ. Нет одинаковых людей! Мы тоже пробуем, ошибаемся, и нам тоже больно и горько! Ведь мы еще так много должны! Работать, заниматься домашними делами, быть женами/мужьями, а ещё, если повезло и родители живы – и им должны...

– А никто не просил...

– Знаю и эту песню! Да, никто не просил рожать детей! Но никто не просил всё портить и не пробовать побыть ребенком! Посмотри, как оберегают родители детей! Вы же и четверти не знаете взрослых проблем! Мы стараемся баловать как можем – ведь и одень шапку – это тоже проявление любви! Это значит – ты мне важен, постарайся быть здоровым, так не хочется, чтобы тебе было больно и плохо! А мы ведь еще и боимся не успеть научить! В жизни бывает всякое! А мы торопимся сказать люблю всеми словами: оденься теплее, вернись домой к 8 часам, выучи уроки, почисти зубы, вымой руки. Это всё проявление нашей заботы и любви! Мы же знаем, как болят зубы, как неприятно лежать в инфекционке, какие опасные ночные закоулки... Наш язык любви такой! А вы его не слышите. А ведь это забота, опека, любовь. Разве, о том, кого не любят будут заботиться? Опекать? Смотреть, чтобы он/ она не влипли в неприятности? Забота и опека – это тоже про любовь! Мы ужасно боимся за вас! И вы прекрасно нами манипулируете. Обижаетесь, психуете, пробуете нас на прочность, не верите в нас и нашу любовь... А что обеим сторонам мешает подойти и сказать – я тебя люблю! Мы ведь тоже ждем любви от вас. Только мы знаем и другой язык: убрал за собой одежду, посуду... – значит любит! Сделал уроки, посидел с младшим – значит уважает, ценит... Мы скупы от страха неуспеть, разбаловать. Вот выйдешь ты сейчас – нет больше «обидчиков», нет «мучителей», сама себе хозяйка! Но что – то ты не очень веселая! Кто научит? Поддержит? Кто будет рядом? Друг? Пока есть время! Да и что он сможет? Пойти рядом? Куда? Как только у одного хоть что – то сложится – другой будет жертвой, будут упреки! Вы и договариваться и уважать то не умеете. Вечные жертвы! Нет умения приобретать опыт. Достигать чего – либо.

Произнесла я это на одном дыхании, что говорится, от души.

Вдали всё так же перекатывался смех. Возле нас по – прежнему никого не было. Но колыбель сжалась. Даже на солнышко тучка вроде набежала...

Да, напряжение колыбели почувствовала зябко поежившись и...

– Как тебя зовут?

А то всё ёжик, гусь, фурия...

– Ксюша

Голосок то совсем стих...

Стало совсем свежо. Даже ветерок поднялся, я то его в своем пальто и не чувствовала, а Ксюша обвила себя руками, опустившись на траву напротив.

А я отчётливо поняла – это Мир напуган, у меня была не одна слушательница. Мир ощутил колебания детей, познавших новое, беспокойство, метание. И он почувствовал силу моей правды. А ведь сам Мир колыбели – прекрасное место, для тех, у кого нет ничего, кто мало чего может сам. Кто действительно нуждается в защите. Были, есть и будут страшные и опасные взрослые, у которых есть дети. Были, есть и будут страшные трагедии, когда дети остаются одни... Простите нас дети, никто не отменял действительно опасных и грустных ситуаций. Только отпускает их Мир слишком поздно и в никуда! И дети по – прежнему остаются слабыми и беззащитными перед реальностью. А ещё я поняла, что Я буду всё это помнить! Даже пройдя через арку обратно. Я пришла другим путём и по – другой причине. И ухожу иной. Мне кажется, я тоже повзрослела. Прежней мне не быть. Теперь я тоже буду знать все лавки для Мира колыбели. Но главное я буду встречать каждого, кто будет выходить из него. Алёшку мне не дождаться, он выйдет после... После меня. Но ведь хоть чему – то я его научила! Он хороший и сильный, он запомнит!

А я буду тем провожатым, который подставит своё плечо этим маленьким глупым ёжатам! А потом будет Настёнка. Она продолжит. Я ей всё объясню. За Алёшкой она не пойдёт – она будет учиться за двоих. Чтобы однажды встретить у арки его.

Я встала. Слёзы текли ручьём, но я поклонилась колыбели:

– Спасибо тебе за то, что даёшь деткам то, что мы дать не смогли. И научить не получилось. А я буду учиться давать им то, что смогу, и что не смог ты. Буду возвращать их обратно. Делая их жизнь полноценной! Причесывая ёжиков и расправляя смятые души и сердца. Я отдаю себе отчёт, просто не будет. Но иначе я не смогу! Колыбель, научи их терпимости и пониманию. Нас вот как – то плохо научили. Спасибо и... позаботься об Алёшке. Я его очень люблю! Пусть он помнит хотя бы Настёнку! Мой маленький храбрый воин! Маленький мужчина. Он умчался спасать друга, товарища. Был там, где считал нужным быть. Ведь за друга нужно быть горой. Алёшка тоже, как и я, любил «балладу о книжных детях» Высоцкого. И я верила, что книжки он будет читать нужные!

Нить моего пути беззвучно лопнула. В ушах даже не зазвенело. Стало оглушительно тихо.

Я перевела взгляд на девчушку, что сидела рядом с аркой. Плакать она уже давно разучилась. Ну хоть и равнодушия и злобы уже не было. Волнение выдавали побелевшие костяшки пальцев, которыми она вцепилась в траву Мира колыбели. Она была ... напугана? Ошеломлена? Она осознала, что винить ей больше некого, она наказала всех. Правых, виноватых. Себя. И только ей с этим теперь жить. Но будет ли она это помнить? Даже и хорошо, что нет. Счёты предъявлять уже поздно. И больше во всей вселенной не будет ни одной родной души. Не будет своего места. Не будет даже прошлого! Оно тоже исчезнет.

Мне тоже здесь делать было нечего. Всё сказано. Всё испробовано. Мир выдохнул, радуясь нашему уходу, но он тоже приобрёл сегодня некий опыт. Он тоже сегодня многое осознал.

– Пойдем, сестрёнка, – протянула я руку к той, которая потеряла сейчас больше меня. Нам пора. Арка колебалась последние минут пять, будто пытаясь втянуть нас. И то, что именно нас, а не меня, понимали мы обе – трава вокруг Ксюши пожухла и стала порываться инеем. Мир колыбели отторгал ту, что выпестовал.

– И ты и я здесь чужие.

Я плакала, моё сердце разрывалось на части. Ведь я не смогу увидеть, как взрослеет мой сын, как меняется. А я теперь буду встречать своих сестрёнок и братиков. Сколько смогу! Тех, кто однажды выбрал лёгкий путь, или заблудился, как мой Алёшка. Или спасался от боли и страха. Береги их всех, Колыбель!

– Меня зовут Лена

– Угу, – было мне ответом.

Путь назад был простым – 2 шага и арка позади. На Ксюше темный пуховик, сапоги, шапочка, варежки. Ну, хоть не голу – босу выкинул! Последний дар Мира колыбели.

Она моргнула, потёрла лицо пушистой руковичкой.

– А... – посмотрела она на меня

– Ксюша, всё хорошо, я Лена, твоя сестра. Пойдём домой, дома Настёнка нас ждёт. Племяшка твоя.

– А, где...

– Ну, скользко, ты стукнулась, расскажи, что ты помнишь, а я дополню остальное.

Уже уводя недоумевающую девчушку и мою новую первую сестру, я оглянулась на арку. А за ней виделся такой же двор, который заметало первым снегом этой зимы. Уже дойдя до поворота у магазина, я почувствовала отголосок 3х вспышек в себе – ведь теперь мы с этой аркой «связаны» навсегда.

Но я поняла, что это не «мой» вызов. Не братик и не сестрёнка. Удивившись, я оглянулась. У арки стояли две девчушки и мальчик. Тоже во всём зимнем. Будто попрощавшись, они разбежались в разные стороны.

Вжух... ещё вспышки. Семь. Семь ребят выскочило и, будто воробушки порскнули оглядевшись по сторонам, будто вспоминая что – то в надежде успеть исправить свои ошибки. Они всё же слышали меня, поняла я! Странно, я же никого не видела. Они простили и одумались! У них будет шанс исправить свою жизнь! Мы постояли ещё немного. Но арка хранила безмолвие. Видно, на сегодня всё. Остальным ещё рано. Это их выбор. А я буду встречать, когда бы они не вернулись. Я буду рядом.

***

Дом. Дом манил теплом и пугал тревогой. Уже подходя к подъезду я поняла, что не знаю, КАК мне рассказать моей маме, что Алёшку я не привела. Как рассказать об этом Настёнке?

Ладно. Прорвёмся. Изменить всё равно уже ничего нельзя. Зато он в безопасности.

Открыть дверь своим ключом я не успела, её распахнула мама, она видно увидела меня в окно. А сейчас сходу набросилась на меня с заботой и укором, одновременно , как умеют только мамы.

– Лена, доченька, ну где же ты ходишь? Я уже и не знала что делать, Настёну я уложила, а Алёшка всё порывался бежать искать тебя! Еле уговорила, а то так и ходили бы...

Я опять прорывалась сквозь какую – то пелену... Глаза открыть было больно.

– Фу, мерзость какая, уберите эту вонь! Я ж голову себе расшибла о стену.

Рукой я оттолкнула мерзкую ватку с нашатырём. О стену? А что... Почему я сижу на полу в коридоре? Звуки стали долетать до ушей.

– Алёшка, подожди, ну чего ты ревешь? Всё со мной хорошо. Хватит гладить меня по голове, дай встать... Подожди, Алеша! Сынок! Ты здесь? Ты дома? Но как? Ты же...

***

Мы сидели с мамой на кухне. Алёшка и Ксюша спали. Часы давно перевалили за полночь. А мы молча пили чай. Ну как пили, сидели согревая давно остывший чай в чашках теплом своих рук. Получалось плохо. Мы молчали. Но молчали хорошо. Мама обдумывала всё услышанное, я вывалила на нее все, что было, но после ухода ко сну Ксюши.

Хмыкнула, поняв, о чем сейчас вертятся мысли мамы. Сначала она порывалась куда – то бежать и кого – то спасать. Рассказывать всем и каждому... Потом, чуть успокоившись, приняла моё решение. Но явно прикидывает что можно передать детям в их Мир.

Ксюша помнила мало. Тяжело жили, теперь родителей нет. Она осталась одна. Последней ушла бабушка. Осталась квартира, адрес помнит. Значит, с документами и жильем криминально серьёзных проблем не будет. Остальное будем решать по – мере возникновения. Главное – вернуть ей веру в себя, людей. Поживёт пока с нами, окружим ее нашими приятными хлопотами и заботой. Будем отогревать и расправлять ежикины иголочки. Оказалось, что она мило улыбается! И умеет стесняться. Алёшка её принял как – то сразу.

Алёшка. Алёшка переволновался за сегодня сильно! Наобнимав и чуть не вдавив в себя своего сынульку, и не выпуская его из объятий, стала расспрашивать его где он был и как смог выбраться! Сначала он юлил, но врать то не умеет, и, поняв, что я знаю про арку и Мир колыбели был конечно, менее ошарашен, чем те, кто жил там, но перестал выдумывать и рассказал всё как было.

Тимка очень сильно обиделся на родителей, ведь на выходные планировался поход в кино, но младший заболел и родители "бегали перед ним на цирлочках", отказавшись идти в кино. Вместо этого попросили Тимофея, как старшего, почитать младшему книжку.

Тимка обиделся. Обиделся крепко, высказал все претензии родителям и брату. И убежал. Решил уйти в Мир колыбели. Он же здесь никому не нужен. У них есть свой обожаемый сыночек. Вот и пусть живут без него!

Про Мир он слышал от детворы, что предполагали местонахождение арки. Но не точно. Алёшка пробовал отговорить друга, уговаривал понять, чуть не был выгнан из друзей и объявлен предателем. Но потом был прощен. Алёшка с ним идти отказался, но как друг счёл важным удостовериться, что Тимка Мир найдёт и ему будет там хорошо. Проход арки они нашли только с пятого раза. Прошли туда без проблем. Тимофею там понравилось, к ним вышли мальчишки, и девчонки разного возраста, познакомились. Алеша оставаться не захотел, друга пристроил и выскочил сразу обратно. Маме то обещал никуда не уходить, а уже и так задержался! Попрощался и ушёл. Отговорить не получалось. Что скажет его родителям, наверное даже и не думал. Настигло понимание, что уже вечер, а он непонятно где. Мама то волнуется!

Тимка же, оставшись без друга и семьи приуныл. Стал спрашивать детей про их родителей, но те от него отмахивались, интереса к его проблеме не проявили, а просто звали играть. Тимофей удивился, попробовал поговорить с другими, но они тоже сказали, что родителей не помнят и им они не нужны. Тогда то Тимоха и задумался о том, что всё всерьёз. Мальчишкой то он был хорошим. Ну, шалопай! Немного взревновал к младшему, а так, родителей он любил. Да и младшего любил тоже. Да ещё и понял, что Алёшке влетит за него, ведь видели, что с ним уходил, а вернется один, вроде как бросил товарища. А Алеша не такой! Он хороший друг!

И Тимка тоже ушёл из Мира колыбели. Даже Алёшку догнал и повинился перед ним. Домой пошёл извиняться и каяться. Повзрослел, малец. Понял, что не прав, обидел родных.

Вот и получается, что и с Алешкой и Тимкой мы просто разминулись. Их уже не было там, когда я перешла арку. Но для чего – то это всё же было нужно. Меня ведь вела туда нить моего Пути! Или , точнее для кого – то нужно. И для меня. Многое осознала.

Я встала, подошла и обняла маму.

– Я тебя так люблю и так благодарна тебе за всё! Ты лучшая мама на свете!

– А я тебя! Ты лучшая дочка!