Ликвидация 12⁠⁠

Ну и...

И полетели по сёлам делегации от районных властей с уговорами:
- Поедемте, бабушка. Там же санаторий, лечение. Там же вам лучше будет.
-- Ни, дочкА, ни в каком ТАМ мни лучше не буде. Я здесь родилась, здесь войну перемогла, здесь и помирать буду. Не поеду я...
И не помогали ни уговоры, ни угрозы. Беда, накрывшая эти хаты, была страшной, но, отнюдь, не первой. Гражданская, Коллективизация, Голодомор, Отечественная... В испытаниях эти люди приобретали свойство ракитной лозы, что гнется до земли в страшную бурю, гнется - да не ломается.
В конце концов местное руководство махнуло рукой, живите, мол, как хотите. Своя голова на плечах. А мы, со своей стороны, конечно, будем помогать в силу возможностей.

И жили старики. Жили, надеясь не на помощь властей, а скорее по принципу: сам не плошай, да соседу помогай.
Сидим в садике у такого вот, крепкого ещё, смешливого дедка. Разговариваем за жизнь.
- О, хлопцы, - заговорщицки подмигивает нам старый - Таиска чешет, козу свою проведывать. Мотри што щас будет!
Маленькая сухенькая старушка проковыляла к привязанной среди поляны козе, угостила её сухариком, выдернула колышек и перевела рогатую на новое место. Попыталась воткнуть кол руками в твердую землю, но ничего не вышло. В растерянности посмотрела по сторонам. Взяла дровешку из поленницы у соседнего забора. Забила ею кол, и сунув, по забывчивости, полешко в подмышку, двинула до дому.
- Это она за день, раз пять такую спектаклю устраивает - смеётся довольный старик - За лето, глядишь, на зиму дров и натаскает.
- Так помогли бы старухе с дровами.
- Какое там. Предлагали. Не надо, говорит. Оно и понятно, расплатиться - пенсия у неё, смех один. А за так ни в жизнь не согласится. Гордая. Ну, да пусть хоть так. Мне не жалко.
- Правильно - гудит Дед Хмелёв - Простые люди должны друг за дружку держаться. Иначе кранты. Кому мы, там наверху, нужны? Вон, комдив, на что, вроде, отец солдатам, а и то, к приезду московских гостей приказал газоны в части свежей дерниной из леса застелить. Знает же паразит, что она фонит по черному. Да генеральские погоны, видать, дороже.

Да, городок мы отгрохали образцовый. И комдиву было что показать столичным проверяющим. Стройные ряды казарм. Капитальные здания бани, клуба, столовой и штаба, вокруг широкого асфальтированного плаца, в обрамлении изумрудных газонов.
По этому то плацу, и прошли мы, чеканя шаг, перед изумленными гостями из Москвы. Показали себя, так сказать, в полный рост. Потом был митинг с благодарственными речами от местного населения. Награждение особо отличившихся, и т.д. и т.п.
Этот митинг, в ознаменование постройки новой части, был, одновременно, и прощальным. Как-то незаметно истаяло лето. Промелькнули, казавшиеся такими бесконечными, дни. На смену первой волне, там, на Урале, идет набор новой партии. А нам собираться домой...

Последний раз наша колонна тянется по пустынным дорогам зоны. То там, то здесь видны в отдалении, ставшие приметой этих мест, могильники. Они двух видов. Это или огромные горы фонящего грунта, или скопление разнообразной техники: тракторов, кранов, комбайнов, грузовых и легковых автомобилей. Всё это обнесено рядами колючей проволоки. К могильникам второго типа по ночам, как кот на сметану, тянется разномастное ворьё. Они снимают с машин запчасти и переправляют их за границу зоны. А потом вся эта добыча расползается по стране. И не знает мужик где ни будь в Саратове, что купленная по случаю почти новая резина, чуть не светится от радиации.
Милиция и солдаты, конечно, отлавливают, по мере сил, этих джентльменов удачи. Говорят, что за пол года в зоне попались многие воры-рецидивисты, которых безуспешно разыскивали по всему Союзу многие годы. Покинутые дома, где можно без особого риска погреть руки, притягивают их как магнитом
Многих сёл уже нет. Их снесли на наших глазах. Деревни в несколько улиц исчезали с лица земли, буквально, за минуты. Специальный саперный танк, с огромным двускатным ножом впереди, не сбавляя скорости, пролетал сквозь ряды домов, расшвыривая бревна далеко в стороны. Так в боевиках, в сценах о погонях, любят поставить на пути мчащейся машины пустые коробки, эффектно разлетающиеся при столкновении.
Сейчас места этих сел угадываются лишь по садам, что окружали хаты. Хотя, и сады уже не те. Яблони и груши, сбросив листву, сиротливо качают черными ветвями. Да и ни к чему им их былое убранство. Некого им прятать в своей тени.
Мы прощаемся с Беларусью.
Прощаемся - просим прощения.
Прощения за то, что не смогли, как ни старались, вернуть жизнь этих сёл в прежнюю колею.
Мы сделали всё, что было в наших силах.
Не держите на нас зла.
Прощайте.

В морозном утреннике цепенеет по краям дороги притихшее полесье. Черный прогудроненный большак. Черные иглы стеклянной травы. Неподвижные, чернотой опыленные, сосны. Я устал от черного цвета.
Я хочу чтобы Урал встретил нас, как и провожал, белым снегом.

.