Лес – глава вторая
(Глава первая здесь: http://pikabu.ru/story/les__glava_pervaya_3946308)
Нет, мне не пришлось оборачиваться, чтобы посмотреть, кто стоит за моей спиной. То, что дышало как большое животное, оказалось на самом деле большим животным, которое грациозно обошло меня и Ольку – справа по большой дуге, словно это ему следовало нас опасаться, а не наоборот.
Длинные тонкие ноги, почти не оставляющие следов на снегу, что было крайне подозрительно, если учитывать размер животного – метров пятнадцать в холке, не меньше. Ослепительно чёрная, как самый угольный уголь, короткая шерсть – казалось, что оно обтянуто тонким дорогим бархатом, под которым катаются напряжённые шарики мышц – не хотелось даже представлять, что будет с тем, кто попадёт ненароком под удар вполне кошачьей на вид лапы.
Существо чем-то походило на кошку, но чем-то – и на лисицу, только вот голову этой кошки-лисы венчала сложная корона причудливых выступов, которые, может, и напоминали бы рога, если бы не были обтянуты тем же угольным бархатом. Нет, это не рога – скорее, короткие, закруглённые на концах лопасти.
А ещё у животного был хвост, начинающийся пушистым гребнем посередине спины и волной ниспадающий к земле, – странным было то, что он вообще никакого следа не оставлял на снегу, хотя откровенно по нему волочился.
Гигантская кошка-лиса прошла вперёд ещё на несколько шагов, после остановилась и села, повернув голову в нашу сторону. Я не мог различить нос или пасть на морде настолько чёрного цвета – только глаза, такие же чёрные, только не матовые, а влажно блестящие. И чуточку насмешливые.
Я стоял, поддерживая Ольку, и пялился, не понимая, как реагировать. С одной стороны – жутко страшно, поскольку совсем не понятно, чего от этой животины ожидать. С другой… Ох, я никогда ещё не видел такой красоты. Существо выглядело – да и наверняка было – совершенным. Настоящим произведением искусства, если такое определение уместно по отношению к живому существу.
Я не знаю, сколько длился наш поединок взглядами, пять минут или час, но тут заворочалась утопшая в своей дутой куртке Олька.
Кошка-лиса лениво поднялась на все четыре лапы, потянулась, выгнув спину, и, потеряв, по всей видимости, к нам всякий интерес, повернула в сторону каньона. Бежала она легко и бесшумно, едва касаясь лапами снега, перемахнула через ручей, а после в два стремительных прыжка взобралась на каменную стену. И исчезла.
– Артём?.. – Олька смотрела на меня из-под шапки слегка мутными глазёнками, ещё не до конца вернувшаяся в саму себя из небытия. – Оно свалило?
– Уже да. – Я снова посмотрел туда, где несколько секунд назад проскользнул между сосен чёрный, похожий на длинное облачко дыма хвост.
Кошка-лиса не вернулась, чтобы снова смотреть на нас. Она ушла по своим делам. Мы ей не интересны. Мы для неё – скучные козявки, не более.
Кажется, мне удалось себя успокоить. Самообман – великая сила. Иногда.
– Мы ей не интересны, – повторил я одну из своих мантр.
– Какое оно страшное… – Олька вздохнула и попыталась встать на ноги, несколько агрессивно выпутываясь из моих рук.
– И красивое, – ляпнул я, о чём тут же пожалел.
– Дебил? – задала Олька риторический вопрос самым противным голосом из возможных. – Ты его рожу видел?
– Издалека видел.
Олька фыркнула.
– Так вот и молчи про красоту. Отожрало бы тебе голову и не подавилось бы. Красивое, тоже мне…
Я пожал плечами. Ну пусть повозмущается. Ругаться, что ли, с ней.
– Ну что, назад? – попытался я сменить тему.
Олька стояла и смотрела на меня так, словно я был говорящим дерьмом на ножках. Смесь изумления, презрения, ненависти, раздражения – столько всего сразу на таком маленьком лице! – прямо не родная мне девушка, без пяти минут жена, а чужой человек с большими претензиями не просто ко мне, а даже к факту моего существования на этом свете.
– Ну что я сказал-то? – не выдержал я.
– Ты вообще хоть понимаешь, где мы? Ты что, не видишь эти скалы? Ты не видел эту зверюгу, которая больше слона раза в три? – Олька брызгала слюной, чего я раньше за ней не замечал. Во мне назревало что-то вроде гадливости к этой всё менее знакомой мне особе.
– А что не так-то, Оль?
– Ты не понимаешь, что никакого «назад» быть не может? – Олька стояла передо мной, пригнув голову и вытянув шею, совершенно определённо на меня наезжая, как будто бы гротескный гопник-гном с некогда миловидным личиком.
– Попробовать-то можно, – сказал я как-то совсем беспомощно и, не выдержав, отвёл взгляд. Мне больше не хотелось делить с этим человеком что бы то ни было.
Олька пошла на меня быстрыми шагами, и я подумал, что она меня сейчас ударит – или хотя бы замахнётся. Я инстинктивно поднял руку, но Олька посмотрела мне в глаза печально и зло и прошептала трагически:
– Ты понимаешь, что нам конец?
Я хотел сказать – ты, Оль, чересчур драматизируешь, мол, но промолчал и огляделся.
Первым делом я понял, что сосны вокруг только напоминают сосны – эти были другие деревья с куда более тёмной корой и жёсткими, толстыми иглами. Наверняка они кололись очень больно. Проверять я не хотел.
Всё вокруг было другим – даже снег хрустел под ногами иначе, а небо над «соснами» справа постепенно меняло цвет на зелёный.
Я посмотрел на часы. Половина третьего, но здесь ощутимо надвигался вечер. Я вынул из кармана штанов мобильник, но тот был мёртв, попросту отказавшись включаться, сколько я ни жал на кнопку. Моё странное спокойствие и, может быть, любование этим местом постепенно менялось местами с нарастающей паникой.
Я, не глядя на Ольку, пошагал, а после и вовсе побежал вверх по склону – прочь из каньона, назад к развилке. Которой, как выяснилось, больше не было. Только лес из бесконечного количества тяжёлых и жутко толстых стволов – и тропинка, петляющая между деревьев неведомо куда. Никакого парка не было, словно и не бывало никогда. Хуже того – где-то далеко за стволами угадывались могучие очертания гор.
И тут меня накрыло. Я аж завыл от напряжения. Хотелось бежать, но куда? А вдруг там, куда я ринусь, ждут в засаде существа намного хуже виденной нами кошки-лисы?
В ответ на мой страх кто-то невидимый и далёкий издал протяжный трубный сигнал – одновременно ласковый и грозный. Я вскрикнул, подпрыгнув, и бросился назад, к Ольке. Она, конечно же, тоже слышала и стояла теперь, не двигаясь и выпучив глаза.
– У меня живот болит, – жалобно прошептала Олька и, прижав к животу руки в перчатках, упала на колени. – У меня живот болит, – заныла Олька громче и расплакалась.
У меня с собой не было ничего, кроме телефона, банковской карты и часов. Дед презирал гостинцы, он был апологетом восточного гостеприимства, потому я не брал с собой никакого печенья или конфет, направляясь к нему. По этой причине мой рюкзачок остался дома, а в рюкзачке – складной, но очень хороший нож. От которого, правда, толку против таких-то тварей…
Трубный сигнал повторился, за ним последовал ещё один, уже из другого места, чуть подальше от нас, второму ответил третий, а после сигналов стало так много, что они слились в единый нестройный хор. Казалось, что это шальные демоны забавляются, издевательски дудя в краденные у ангелов трубы. Оглушительно громко и страшно неприятно, даже больно.
Олька корчилась на снегу, держась за живот, а я упал на одно колено и опирался правой рукой о землю, стараясь сдержать подступившую тошноту. Это не страх, нет. Вернее, не только страх. Это ещё и реакция организма на звук.
Ко всему прочему сгущались сумерки.
В какой-то момент все до единого трубные звуки исчезли – оборвались резко, как по команде. Я лежал на снегу, бессмысленно дрыгая ногами и думал почему-то только о том, что это, наверное, местные птички так поют. А сейчас им, видимо, спать пора, потому они и заткнулись. Суки.
Если тело так реагирует на местные звуки, то что будет дальше? Ведь захочется пить, а после есть. А ещё надо будет найти место, где можно будет безбоязненно спать, если это вообще возможно здесь.
Я всё ещё отказывался поверить, что мы влипли. Мне казалось, что ещё пять минуточек – и нас отпустит, всё это пройдёт и навсегда кончится. Мы окажемся в парке и вместе посмеёмся над такой занятной коллективной галлюцинацией. Если нас с Олькой до сих пор можно считать коллективом. Похоже, что каждый собирался быть сам по себе.
– Артём, что делать… Артём!.. – Олька заливалась слезами, подвывая и едва выговаривая моё имя и другие слова. – Я домой хочу, Артём, я домой хочу, пожалуйста, Артём, пожалуйста!.. Артём, прошу тебя!.. – и тут слова размазались и превратились в одно сплошное «а-а-а-а» ребёнка, который безутешно оплакивает сбитую машиной собаку.
Я с трудом поднялся, раздражённо отряхнулся, подошёл к Ольке и влепил ей пощёчину. Такую, что она аж завалилась набок. Но рыдать прекратила. Лежала и тихонько всхлипывала. Потом успокоилась и только шмыгала носом иногда. Я пожалел, что у меня нет с собой бумажных носовых платочков. В данный момент они были бы как нельзя кстати.
– Не лежи на снегу, холодно, – сказал я и протянул Ольке руку. Она некоторое время недоверчиво смотрела на меня, потом ухватилась за мои пальцы своими. Я помог ей подняться. – Сейчас ночь будет… кажется. Нам надо найти место, в котором можно пересидеть до утра.
– Какое место? – спросила Олька наивно и спокойно. Нет, она не стала моей прежней Олькой. Она будто бы на время затаилась. Меньше всего теперь мне хотелось быть рядом именно с ней, но совесть и воспитание не позволяли действовать только в собственных интересах.
– Такое, где нас никто не тронет, – сказал я. Вздохнул. – Если такое тут вообще есть.
– Может быть, какая-нибудь пещера? – Олька смотрела на меня, но как-то мимо глаз.
– Может.
Мне хотелось забиться в самую узкую норку из вероятных, так глубоко, чтобы никакая здешняя тварь не могла меня выковырять из неё своими когтями – или что у них тут вместо когтей…
Я прекрасно понимал, что никакое укрытие нас не спасёт просто потому, что ночью станет куда холоднее – и чёрт его знает, сколько здесь длится ночь. Я понимал, что без огня нам не выжить, но озвучивать это не спешил. Не хватало только новой истерики.
Мы пошли по тропинке к оврагу.
Я смотрел в темнеющее небо с постепенно проступающими созвездиями. Мне было не столько страшно, сколько ужасно тоскливо.
А ещё – и это мучило меня намного сильнее тоски – я начал вспоминать эти места.
Продолжение следует...
