Комната с выходом. Ян Лэкруш. Последние записки и Часть четвертая (начало)⁠⁠

Ян. Лэкруш. ЗАПИСКА ЧЕТВЁРТАЯ.

Теперь, когда мы с Еленой, моей спутницей, благополучно обосновались на новом месте, вдали от людей, которые меня знали, комфортно стало в первую очередь именно ей. Изменение моей личности, слишком уж очевидное для близких, не приходится больше скрывать. С Леной у нас полное взаимодоверие, а в условиях новых «психических» возможностей – тем более. Ведь она начала меняется вместе со мной.

Многое из того, что знаю сейчас я, в разных интерпретациях уже звучало. «Окидывая взором» информационный коктейль под названием «будущее человечества», я отчетливо вижу как он делится на фракции, где самая верхняя, тонкая и максимально близкая к истине является лишь сотой частью всего объема…

Рассуждая о сферах, сравнительно плохо изученных нынешним человечеством, для большинства представителей которого даже неизвестных, не может быть никакой уверенности в непогрешимости знаний в этих областях или в точности наблюдений. Когда речь идет об уровнях, расположенных выше физического, ошибочные предположения и заключения столь же возможны, как и при исследовании собственно физических проблем. Об этом следует помнить и подразумевать некий поправочный коэффициент. Конечно, по мере углубления знаний Человека о Мире появится и большая точность, и способ изложения, а все допущенные ранее ошибки со временем будут корректироваться. В свете сказанного я безусловно допускаю высокую вероятность несовершенства своей интерпретации затрагиваемых мною тем, но общие принципы и основные выводы сомнению не подвергаю.

…………………………………………………………………………..

Послесловие от Инвара (автора)

На этом «записки» Яна Лэкруша внезапно заканчиваются. Оно и к лучшему. Его «сухое», паранаучное изложение не всем может быть по нраву, да и на слух ложится не всегда легко. Но все самое захватывающее в его истории – впереди. Смею даже заявить, что она (история) только начинается. Мне пришлось взять на себя роль рассказчика, перехватив рулевое управление непосредственно из рук Лэкруша, когда он больше не мог говорить, а призван был делать, чтобы дальше двигать инертную машину преобразований.

Накручивающиеся на карданный вал этой аллегорической машины судьбы других людей, диктуют мне такие разноплановые сюжеты, что увязать их между собой весьма не легко. Но сделать это придется. А облачать их в художественную форму мне явно помогает кто-то, и я надеюсь, этот кто-то проявит себя к концу написания нашего произведения.

Случившееся с Яном Лэкрушем заставило его (при моем непосредственном участии) попытаться донести это до людей. Форма, которую выбрал он, а я подхватил, смею предположить не совсем удачная для восприятия. Философско-аналитический метод изложения последних «Записок» приемлем для узкого круга читателей. Мне же думается, история, описываемая нами, должна быть достоянием ВСЕХ. Поэтому прибегну к иному стилю повествования. Я буду рассказывать о дальнейших довольно запутанных событиях как умею.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.

Глава ХХ. Перемещения. Повествование от Инвара.

Мучительные размышления на множество тем одновременно не давали мне покоя уже которую ночь, как пропал Ян Лэкруш. Но я не чувствовал одиночества, у меня была семья, любимая работа, друзья, увлечения. Меня окружал привычный мир. Однако в нём чувствовалось некое смятение и... незримое присутствие Лэкруша.

Я перечитывал его записи, воспроизодил в памяти наши разговоры и сосредоточенно думал. Я старался думать не так, как привык. Искал новый взгяд на вещи, искал ту незаметную щель в мироздании, в которую, приноровившись, можно заглянуть и постичь сокрытые тайны.

Много лет назад меня почему-то привлек один научный термин – анизотропия. В биологии – это способность органов растений под воздействием одного и того же фактора среды принимать различные положения (с греческого: Anisos – неравный, а Tropos – направление). В физике анизотропия – зависимость физических свойств вещества (механических, тепловых, электрических, магнитных, оптических) от направления (в противоположность изотропии – независимости свойств от направления). Например, пластинка слюды легко расщепляется на тонкие листочки только вдоль определённой плоскости (параллельно этой плоскости силы сцепления между частицами слюды наименьшие); мясо легче режется вдоль волокон, хлопчатобумажная ткань легко разрывается вдоль нитки (в этих направлениях прочность ткани наименьшая).

К чему я вспомнил об анизотропии?

Мы не можем раскрыть свои тайные возможности, пока не обнаружим правильное направление, вектор умственных, интеллектуальных, духовных, волевых сил. Мы легко перепрыгиваем метровую траншею. Только потому, что знаем как прыгать. А если боком? Стоя на руках, спиной вперед…

Лестничные марши в многоэтажках даются человеку, поднимающемуся по лестнице пешком, легко, если только он здоров да ещё тренирован. А если то же попытаться проделать задом наперед? Или взбираться по ступенькам прыжками – ноги вместе, зайчиком?

Скажем, подняться на третий этаж человеку не составляет труда, если только он действительно здоров, а уж тем более спортивен, и не страдает стенокардией или другими напастями. Но даже ему будет весьма затруднительно сделать это на руках, или как-нибудь боком, вприпрыжку на одной ноге или спиной вперед.

Это к вопросу о координации в пространстве.

То же относится и к вектору времени. Мышление жестко привязано к нему: вчера, сегодня, завтра. Все события, большинство наших размышлений о них, чувства и эмоции невольно привязываются к вектору времени.

Глаза, зрение. Наш мозг воспринимает любой оптический объект так, как он расположен в пространстве. Но всем известно из оптики, что хрусталик – преломляющая линза, она переворачивает «картинку», прежде чем та окажется на сетчатке. Однако мы видим окружающий нас мир не перевернутым. Сетчатка – часть кооперированной системы глаз-мозг. Прежде чем наше сознание воспримет объект, мозг успевает проинтерпретировать, отредактировать и перевернуть зрительный сигнал в той геометрической системе координат, в которой мы привыкли «регистрировать» информацию. В короткий промежуток времени он успевает придать сигналу форму, цвет, пространственные и другие характеристики.

Существует опыт, когда испытуемому на неделю надевают на глаза специальные очки, где линзами служат переворачивающие изображение призмы. Какое-то время человек с трудом ориентируется в пространстве, поскольку где раньше был пол – теперь потолок. Если пение птицы раздаётся с ветки высокого дерева, то зрение видит крону этого дерева далеко под ногами. Однако проходит время, и нарушенная синергичность восприятия восстанавливается. Зрение, слух, вестибулярный аппарат начинают действовать согласованно, мозг приспосабливается к изменившимся условиям, испытуемый легко ориентируется в пространстве. Но стоит снять очки, как человек опять становится беспомощным и ему вновь требуется время на восстановление первоначального восприятия.

Опыт доказывает, что векторы можно менять. И это относится не только ко всем пяти органам чувств, но и к сознанию.

Мы все анизотропы, с заданными векторами мышления и физиологии. Но не души! И даже не генетического набора! Мы не рождаемся слоистым минералом, или слоеным тортом. Нас делает ими физический мир.

Во сне материальные привязки к миру ослабевают или рвутся вовсе. В какой бы позе не находилось наше спящее тело, во сне появляются другие пространственные координаты. Тело лежит горизонтально, но нам снится, что мы идем по земле и твердо знаем, где верх, а где низ.

Похожие ощущения переживают те, кто оказывается в состоянии клинической смерти и «наблюдает» свое тело со стороны. «Там» либо нет верха-низа, либо отсутствует ощущение тела вообще, либо пространство воспринимается совершенно неописуемым образом. А иногда и время.

Вспомнилась одно интересное в моей теперешней жизни знакомство. Со стариком Итигилом, что повстречался на моем пути в период недавнего двухлетнего пребывания на Алтае, мы сошлись как-то сразу. А ведь по слухам он был совершенно неприступным отшельником. Обитал в тайге, имел связь с внешним миром только посредством дочери, живущей с семьей в городе. Одному Богу известно, как именно они держали связь. Однако, я догадываюсь. О старике ходили легенды. Люди утверждали, что местные жители иногда замечали его, да и то в мощный бинокль, парящим над лесом… Несмотря на внешнюю дремучесть это был высокообразованный человек, в прошлом преподаватель истории в школе. Какое-то событие изменило его судьбу четверть века назад. Это почти всё, что мне удалось выяснить о его прошлом. Почему он открылся только мне, да и как вообще стала возможна наша с ним встреча – осталось загадкой. Может я был слишком настойчив и при этом чист в своём стремлении познакомиться с ним?

– Так как же вы научились летать, отец?

– О… За всю жизнь только трое задавали этот вопрос мне. Ты четвёртый. И каждый раз я пытаюсь ответить на него. Ничего не получается…

Итигил молчал, слегка улыбаясь одними глазами, а я терпеливо ждал, предвкушая интересное. Немного поразмышляв, он продолжил:

– Вот я сейчас тебе лучше покажу. Делай вместе со мной. Так я это сделал впервые, после того, как мне приснился сон, в котором я летал и словно получил инструкцию – как это сделать наяву. Итак. Ноги вместе, чуть коленки согни. Наклонись вперед. Ага, вот так. Расслабься… Хорошо. Можешь ладонями придерживать себя за бедра, или положить руки на колени. А теперь, чуть качнись вперед… Так. Ещё раз. Так, так. Вот, покачивайся. Сосредоточься на мысли, что сейчас обретёшь невесомость и полетишь. Глаза закрой, ноги не напрягай, пружинь в коленках. Сейчас по команде на счёт три ты полетишь. Качайся, качайся. Обрети уверенность, что когда дам команду повалиться вперед, ты воспаришь… Будто в воду ныряешь… Но получится не в воду, а в воздух. В восходящий теплый поток. Как пушинка.

– Хм, не знаю…

– Молчи, сосредоточься мысленно, а физически расслабься. Раз… Два… Три! Падай!

Я критически накренился вперёд, прилежно представив, что стою по колено в воде и сейчас кулем весело и легко ухнусь в теплую воду. Но… Сработал рефлекс и ощущение падения заставило меня сделать предусмотрительный шаг вперед и я словно очнулся. Однако за мгновение до этого, мне показалось нечто ранее неведомое в реальности. То ли Старик так на меня подействовал, то ли и вправду что-то было. Ощущение парения возникло и исчезло на крохотную долю секунды.

Мои глаза открылись. Дед находился рядом в той же исходной позе, что и я, но висел в воздухе в нескольких сантиметрах над полом и улыбался.

– У тебя обязательно получится, если проявишь упорство в тренировках, – подбодрил он меня. И я действительно почувствовал в себе уверенность.

– Ты слышал о практиках лунг-гом-па – тибетских лам-скороходов? О способе быстрого передвижения в пространстве?

– Нет, расскажите…

– На рассказ у меня времени нет. Интересно — найдёшь информацию сам. Она сейчас доступна для всех. Главное уметь разорвать ткань пространства и проникнуть за его пределы.

– За пределы пространства? Да как же это возможно?

Старик пошурудил на полке в углу своей землянки и достал лоскут белой ткани, похожей на нетканое синтетическое полотно, вроде того, чем укрывают теплицы или используют в качестве пароизоляции при строительстве крыш.

– Вот это — пространство, занавеска, отделяющая нас от многих секретов. Попробуй-ка проткнуть её ногтем вот здесь.

Я надавил пальцем в центр лоскута, который был натянут перед моим лицом двумя руками Итигила. Ткань жестко сопротивлялась.

– Не идет? Никак? – хитро щурился Старик. – А вот так попробуй, – он повернул на определенный угол лоскут. Не только палец, но и вся ладонь почти беспрепятственно провалилась в разорвавшуюся вдоль волокон тряпицу.

– Так то. Пространство тоже имеет свои волокна. И время имеет. И мы имеем. Найди их направление – вот и все секреты.

Мне оставалось только многозначительно хмыкнуть. Я чувствовал, что большего от этого хитреца не добиться.

– А как Вы относитесь телепортации? Как это возможно?

– Тебе всё интересно. Ни один человек не даст тебе ответов на все вопросы. Учись постигать мир самостоятельно. Или ищи настоящего Учителя-Проводника. Я на эту роль не гожусь. У меня скверный характер.

Наверное, я что-то не так сделал, допустил оплошность, неправильно повёл себя. Понять таких как старик Итигил невозможно. Они живут в своём мире, где действует особый устав.

Старик выдворил меня. Выдворил изощренно, эффектно, почти ответив тем самым на мой последний вопрос. Может он был лишним? Про телепортацию. Предупреждали же меня, что лесной отшельник не любит вопросов.

Я смотрел в окруженные глубокими морщинами глаза, а они излучали доброту, мудрость, любовь, снисходительность и... лукавство. Я растворился в них, или они растворились в пространстве. Только в ту же секунду я уже лежал в своем номере гостиницы, уткнувшись лицом в покрывало кровати. От меня ещё пахло хвоей, очагом, а в ушах шумел таежный ветер. На счастье моего соседа в двухместном номере не было. Рывком поднявшись, я бросился к окну и долго глядел на границу между верхушками далеких деревьев и бездонного неба. Я не обижался на старика за его странное гостеприимство. Напротив, я благодарил его за науку и незабываемый опыт терепортации. Как он это сделал? Как?!

Вряд ли я, или кто-то другой, окажись он на моем месте, мог допустить мысль, что это только приснилось – настолько реалистичны были ощущения и память, бережно сохранившая их. Уж явь-то со сном никак не спутаешь, если ты здрав умом и трезв рассудком.

Глава ХХI. Попытка связаться с Яном Лэкрушем.

Последние «Записки» Яна Лэкруша я получил по электронной почте. А потом, как я уже говорил, он внезапно «пропал». Несколько недель от него не было ни слуху не духу. Короткий звонок по телефону с неизвестного мне номера дал мало информации. Ян сказал, что они с Еленой уехали далеко и обосновались вместе с семьей в тихом городке, окруженном немыслимой красоты ландшафтами: горами с бурными речушками, девственными лесами и голубыми озерами. Мне и в голову не пришло гадать, где это может быть, Лэкруш, я понял сразу, не для того сменил насиженное место, чтобы кому-либо раскрывать новое. Разговаривал он лаконично, немного сухо. Распорядился убрать из Сети все первоначальные сведения о произошедших с ним событиях и заверил, что связь со мной скоро восстановит необычным для меня способом. И всё, связь на том прервалась.

Разумеется, я догадался, о каком способе идёт речь, но не мог представить, какими ощущениями это будет сопровождаться, и уж тем более, какие «сопутствующие» перемены произойдут со мной.

Ждать долго не пришлось. Ночью я увидел первый сон, не похожий ни на один из тех, что снились мне на протяжении всей жизни. В слово «сон» я вкладываю здесь несколько иной смысл, чем мы обычно подразумеваем. Другого слова я пока не придумал. Так что, пусть будет сон.

Итак сон, с которого я и начну новую часть нашего романа.