Химия⁠⁠

Он говорил, что хорошо воспринял эту новость. Стрёмно стало, когда начали выпадать волосы. Попросил ее обрить его налысо. Она плакала, когда пряди его мягких волос падали на кафель в ванной. Он улыбался:
- Всегда хотел попробовать побриться, да ты не разрешала.
Она тоже улыбнулась ему сквозь слезы.
- Можно было как-то по-другому добиться своего.
Второй раз не по себе стало, когда врач сказал, что будет полное удаление желудка. Все остальные новости он воспринимал стойко, почти апатично.

Прошли четыре первые химии, нужно было выходить на операцию.
Она сидела на полу, разбирала какие-то бумажки. До операции оставалась неделя. Вдруг он повернулся к ней и сказал:
-Нам нужно к нотариусу...
Она опустила руки, не поднимая на него глаза, сглотнув спросила:
-Зачем?
-Завещание, ты что, не понимаешь?
Как раз таки она понимала. Но принимать это она явно не хотела.
- Ты умеешь нормально какие-то важные вещи говорить?
Она злилась. Она вроде и принимала необходимость этого. Но сделать это, или даже думать, было безумно тяжело.

К нотариусу они так и не попали. 2 недели в больнице. Ожидание нервировало, раздражало. Но когда его увели на операцию казалось, что мир остановился. Она считала часы, чтобы можно было позвонить.
А там в конце трубки сухо отвечали: отходит от наркоза, состояние стабильное.
Потянулись ещё два долгих дня, когда он находился в реанимации. А в трубке бубнили: болевой синдром умеренный, в сознании, дышит сам.
Прошла ещё неделя и она забрала его домой. Казалось, что мир приобрёл новые краски. Он был дома, он был почти здоров. Она в это верила.
Почти через неделю после выписки его направили снова на химию. Ещё четыре раза. Последний он ставил перед Новым годом. Перенес очень тяжело.
Он нежно называл ее "колбаса". Добавляя иногда "деловая".
- Иди ко мне, полежи со мной, Колбасочка.
- Я Любительская, с жирком, - пробурчала она, укладываясь поудобнее. - А ты? Докторская?
- Нет, я Посадская
- Почему? - удивилась она.
- Во мне сплошная химия, - рассмеялся он, прижимая ее ближе