Как пытали большевики или откуда у нынешней полиции такая страсть к изнасилованиям бутылкой
После революции с подачи созданной в 1917 году Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) в России началась яростная борьба с недобитыми белогвардейцами и их пособниками, получившая название «красный террор». Уличенные в связях с противником граждане неизменно попадали в конвейер жутких пыток.
Так, в Екатеринодаре (ныне Краснодар) при допросах активно использовался приносящий нестерпимые муки метод «растяжки»: голову арестанта тянули в одну сторону, плечи — в другую и одновременно били по его шее рукояткой оружия до момента, пока у жертвы не начиналось кровотечение из носа и рта.
Тела несчастных зачастую полосовали и кололи ножами, щипцами и плоскогубцами ломали пальцы, женщин били палками, плетьми и часто насиловали. При этом свои пыточные методы существовали в Киеве.
Пытаемого привязывали к стене или столбу; потом к нему крепко привязывали одним концом железную трубу в несколько дюймов ширины... Через другое отверстие в нее сажалась крыса, отверстие тут же закрывалось проволочной сеткой и к нему подносился огонь. Приведенное жаром в отчаяние животное начинало въедаться в тело несчастного, чтобы найти выход. Такая пытка длилась часами, порой до следующего дня, пока жертва умирала (из материалов Деникинской комиссии)
Еще одним садистским методом была железная перчатка с гвоздями внутри: удар по ней не просто травмировал руку, но также приводил к воспалению и нагноениям. Других арестантов «ломали» при помощи так называемого «венца»: это был ремень, которым опоясывали голову, а потом закручивали его до упора при помощи гайки и винта.
Тело жертвы красного террора Ильи Сидоренко после пыток в Харькове. У погибшего переломаны руки, сломаны ребра и взрезаны половые органы
Ради получения признаний от обвиненных в различных преступлениях их катали в бочке с гвоздями, делали им клизмы с битым стеклом, обжигали половые органы горящими свечами, ставили арестантов на раскаленные сковороды, помещали в мешок и на некоторое время опускали в ледяную воду или в кипяток.
Впрочем, в арсенале следователей того времени были и психологические пытки — например, так называемый фиктивный, или инсценированный расстрел
Арестантов якобы вели на казнь и заставляли наблюдать за настоящими расстрелами. Они думали, что следующая пуля будет для них, а избежав смерти, долго не могли прийти в себя. Эту пытку следователи повторяли раз за разом — пока морально сломленные люди не начинали давать нужные показания.
"Стреляют в затылок... Ноги скользят по крови... И слышу голос, как будто бы издалека — как сквозь вату: «На колени». Меня толкнули на трупы... И один шевелится еще и хрипит. И вдруг опять кто-то кричит слабо-слабо, издалека откуда-то: «Вставай живее» — и кто-то рванул меня за руку. Передо мной стоял Романовский (известный следователь) и улыбался. «Что, Екатерина Петровна, испугались немного? Маленькая встряска нервов? Это ничего. Теперь будете сговорчивее» (из воспоминаний подсудимой по делу о взятке)
Порой чекисты выбивали признания из арестантов при помощи постановочной казни их жен и детей. Однако не всегда расстрелы близких были фальшивыми: одну баронессу помиловали после того, как на ее глазах убили мужа, — от ужаса и горя женщина вышла из «расстрельного подвала» седой.
По воспоминаниям других арестантов, в ходе фиктивных расстрелов их клали в один гроб с мертвецом и стреляли рядом, а потом доставали и вели обратно в камеру. Еще одним пыточным приемом была инсценировка погребения заживо: жертва проводила в гробу под землей некоторое время, после чего его откапывали обратно.
Пыточные застенки НКВД
Относительное затишье после окончания красного террора длилось недолго: в 1936 году вставший у руля НКВД Николай Ежов положил начало периоду страшных репрессий — так начался Большой террор. Попавшим в его жернова «антисоветчикам» пришлось пережить жестокие допросы, а методы пыток стали еще изощреннее.
Именно в то время появилось такое понятие, как «пыточный конвейер»: арестованного непрерывно мучили на протяжении нескольких суток (а бывало — и недель) — до тех пор, пока тот не соглашался подписать признательные показания. Выбор у жертв «конвейера» был невелик — либо поставить подпись, либо умереть.
Одной из самых мучительных пыток этой системы было долгое и непрерывное стояние на ногах — нередко в крохотной комнате (отстойнике), которая тесно набивалась десятками арестантов. Случалось, что кто-то из них умирал, но зажатое со всех сторон тело продолжало находиться в вертикальном состоянии до тех пор, пока людей не выпускали из помещения.
"60 часов продержали его на ногах, пока он не упал, так как ноги опухли... У него открылся процесс туберкулеза и началось кровохарканье...Под руки Силантьева ввели в камеру, так как он уже не мог ходить. Ноги его от выстойки опухли, кровь лилась из легких... В июне 1938 года он умер" (из обстоятельств гибели секретаря Октябрьского райкома партии Новосибирска Николая Силантьева)
Других арестантов «убивали», чтобы затем «воскресить»: им выгибали грудную клетку вперед, а затем сильно били в область сердца и легких, парализуя таким образом на время сердечную деятельность. Затем приходило время реанимационных процедур — жертвам делали искусственное дыхание и давали нашатырь.
Но как только несчастные приходили в себя, их снова «умерщвляли». Другой прием — удар в область позвоночника — вызывал у жертв пыток временный паралич. В арсенале чекистов были и такие приемы, как выкручивание рук до опухания, выставление в мокрой рубашке на мороз до появления «ледяного панциря», а также удары током.
В самой страшной пыточной тюрьме тех времен — «Сухановке» (спецобъект №110) — во время допросов под арестованными размещали ножку табурета так, что при любом движении и попытке сесть она проникала в прямую кишку. Похожим образом попавших в застенки НКВД пытали, заставляя сидеть на доске с гвоздями.
На обычных стульях они обычно находились лишь при пытке «ласточка» (со связанными вместе головой и ногами) или же при полном запрете на любое движение — вплоть до дикого онемения спины и конечностей.
Следователи использовали арестантов в качестве пепельницы, оставляя на их телах многочисленные ожоги от сигарет, запирали их в шкафах и нишах, заставляли в течение нескольких суток стоять на коленях. Обвиненных в преступлениях пытали голодом, жаждой (предварительно накормив чем-нибудь соленым), а также бессонницей.
«Выносили трупы с отпиленными головами»
В послевоенное время накал репрессий снизился, однако именно на 1946 год пришлось начало так называемых «сучьих войн». В ходе них власти стремились искоренить касту воров в законе, при этом на стороне тюремной администрации выступали так называемые «суки».
Как правило, это были бывшие воры в законе, лишившиеся своих титулов или потерявшие их по решению сходок. «Суки» получали от тюремного начальства полный карт-бланш: они могли всячески издеваться над неугодными и убивать их самыми зверскими способами.
Трупы выносили из бараков чуть ли не каждое утро. Да не просто трупы. С переломленными ребрами, раздавленными черепами, отпиленными головами… На увечья страшно было смотреть. Казалось, люди были доставлены из какого-то подвала святой инквизиции. Их не просто били, их пытали
из воспоминаний охранника одного из лагерей на Колыме
После смерти Сталина одним из первых нововведений ставшего министром внутренних дел Лаврентия Берии был приказ «О запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия».
Приказываю: (...) В производстве следствия строго соблюдать нормы уголовно-процессуального кодекса. Ликвидировать (...) помещения для применения к арестованным физических мер воздействия, а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки, уничтожить
из приказа главы МВД СССР Лаврентия Берии
Этот курс поддержали и следующие советские вожди — Никита Хрущев, Леонид Брежнев и Юрий Андропов. Впрочем, пытки на допросах и в местах лишения свободы все равно продолжались — об этом в своих воспоминаниях рассказывали те, кому не повезло попасть в жернова следственно-судебной системы.
Хрущев, к примеру, не терял надежды уничтожить воровскую касту: во времена его правления в тюрьмах появились пресс-хаты — камеры с подготовленными тюремщиками зэками («быками»), куда на «воспитательные работы» сажали воров в законе. Впрочем, мишенью «быков» мог стать не только вор, но вообще любой, на кого укажет администрация.
Одних заключенных «ломали» ради признательных показаний, других — в ходе вымогательства денег и различных ценностей. Арсенал у активистов, работавших на администрацию, при этом был широк — от угроз до сексуального насилия и избиений.
Главный способ — пытка страхом. Можно не бояться боли, ее испытывая. Но хладнокровно ожидать боль, не испытывая страха перед внезапными побоями, могут немногие. Да и они будут в постоянном напряжении. Не день, не два, а фантазия месяцы сделает вечностью. Потом и побои еще не самое худшее. Могут пытать, могут изнасиловать
Кирилл Подрабинек
заключенный Елецкой тюрьмы в конце 70-х — начале 80-х годов
Одним из примеров того, как работали пресс-хаты, служит история Александра Кравченко, которого по ошибке обвинили в убийстве 9-летней Лены Закотновой, совершенном в 1978 году. В этом преступлении позже подозревали главного советского маньяка Андрея Чикатило, но настоящего убийцу сыщики установить так и не смогли.
Стремясь побыстрее выбить из задержанного Кравченко показания, милиционеры подсадили в нему в камеру наркомана — он день за днем систематически издевался над арестантом, пока тот не подписал нужные бумаги и был в итоге приговорен к расстрелу.
Причем эта история повторялась и при расследовании дел других известных маньяков
Так, троих парней задержали по подозрению в убийстве девушки, которое на деле совершил маньяк Геннадий Михасевич по прозвищу Витебский душитель. При помощи пыток оперативники получили у молодых людей признательные показания, после чего те надолго оказались в местах лишения свободы.
В деле серийного убийцы Анатолия Оноприенко по кличке Полесский упырь также не обошлось без пыток над подозреваемыми: один из них после бесед «с пристрастием» скончался в больнице, другой — прямо во время жесткого допроса во Львовском СИЗО.