Ив Монтан, "Солнцем полна голова". Моменты жизни. /13⁠⁠

Каждую субботу на площадке для игры в шары устраивалось представление под открытым небом. Дела в мире могли идти плохо, но в людях продолжала жить неистребимая средиземноморская жизнерадостность.

Эти представления не отличались особой роскошью и блестящей актёрской игрой, но они были прекрасны своей непосредственностью. Искренность хороша для души, сердца вспыхивают от неё, как электрические лампочки.

Все артисты были любителями. Один пел арии из оперетты, другой развлекал публику в амплуа комичного солдата, третий исторгал слёзы душераздирающими историями, четвёртый импровизировал, какой-то толстяк рассказывал анекдоты, мнимая испанка аккомпанировала себе на кастаньетах, клоуны кривлялись, более или менее усердные имитаторы подражали Морису Шевалье, Жозефине Бэкер и даже Шарлю Трене.

Искусство Фреда Астера, прелесть его белокурых партнёрш и талант Шарля Трене показали мне, что на свете есть вещи получше. Я был ещё в том возрасте, когда не умеют ценить стараний и не признают, что подлинная искренность иногда так же хороша, как мастерство. Сидя на подоконнике с папиросой в зубах, я издали и свысока смотрел на представление, развлекаясь тем, что передразнивал неумелых актёров.

Устроитель этих общедоступных представлений был известен под прозвищем Берленго («Леденец» – фр.), которым был обязан своему маленькому и не очень процветающему делу – изготовлению леденцов и других конфет, шедших на продажу на рынки и ярмарки. Это был забавный человек, настоящий южанин, чёрный, как грек, неукротимый оптимист, обладавший неисчерпаемым красноречием и отчаянной жестикуляцией.

Берленго приходилось отдавать много времени изготовлению и продаже своих простых лакомств, но истинным делом его жизни были его спектакли. Организатор, режиссёр, импрессарио, директор, консультант по всем вопросам, он не жалел сил и сам был гвоздём программы своих художественных вечеров. Он немного пел и пользовался успехом, исполняя забавные пародии собственного сочинения на мотив известных песенок. В них изображались жители квартала или местные знаменитости; это было что-то вроде живой марсельской хроники.

Я дружил с Берленго. В его рассказах поражала меня главным образом та необычайная простота и лёгкость, с которой достигается успех. Выучивались две-три песенки. Один раз репетировались под аккомпанемент пианино. Затем надо было взобраться на подмостки и как можно громче спеть перед потягивающими пиво слушателями, потом раскланяться и принимать изъявления восторга, а в конце получить за всё это пятьдесят франков… Повторяя это раз за разом, можно было составить себе имя и начать зарабатывать больше, чем каким-нибудь тяжёлым трудом. Всему этому, конечно, недоставало серьёзности, но получить пятьдесят франков, не работая, было бы забавно…