Историйка двадцать шестая⁠⁠1

Перебираю в памяти о каких историях преступлений можно рассказать. И отбрасываю одно за другим.

А эти запомнила тем, что впервые увидела, как можно сойти с ума совсем внезапно.

На это место преступления я не поехала. Я пошла. Оно прямо за углом конторы случилось. Тогда тоже был август, возле дома, на лужайке кучка колотых дров, в палисаднике лилии и пышные георгины. В доме жили пожилые супруги.  В анамнезе дети, внуки и правнуки. На фасаде потертая табличка советских времен «Дом образцового содержания». Может кто помнит, были такие в сельских местностях и кварталах частного сектора.

Я до сих пор люблю рассматривать такие старые, ухоженные дома. У них есть ставни на окнах, чердаки со слуховыми окнами, старая груша или яблоня, ложащаяся ветками на прогретую солнцем крышу сеней.

Возле таких домов нет газонов, там выметенная метелкой трава и цветущий клевер.  А еще лавочка у забора. К сентябрю там стопкой лежат поспевшие подсолнухи для всех желающих составить компанию.

Такие дома не могут стать местом преступления, но, тем не менее.

Этих супругов я помнила. По вечерам, если мне хотелось прогуляться пешком, я проходила мимо и кивала, здороваясь. Бабушка иногда угощала меня яблоками или кульком малины. Седой дед посмеивался над её лилиями и всегда был рядом. Я никогда не видела их на улице по раздельности.

Комната внутри была забрызгана кровью, до самого потолка. Из перебитой артерии кровь бьет в первые секунды под серьезным напором, как фонтан, заливая всё вокруг.  Бабушка лежала на кровати, с почти перерубленой головой. Дед сидел рядом, с топором в руках.

Он колол дрова и в какой - то момент просто вошел в комнату и перерубил своей супруге шею.  Всё. Таким его застал сын, приехавший проведать стариков в полдень.

Мотивы не известны. Дед замолчал целиком и навсегда.

Я передала уголовное дело другому следователю в производство, поскольку впереди был отпуск и поездка. Позже, я узнала, что его экспертиза признала невменяемым и назначила принудительные меры медицинского характера. Собственно, это было ожидаемо.

***

На другое место преступления я ехала около часа по совершенным дебрям. И через реку. В какую - то забытую богом рыбацкую избушку, где лежали три трупа.  Четвертый, перемазанный кровью, c блуждающей улыбкой, спокойно рыбачил на удочку.  Обнаружил их пятый. Он на лодке уезжал на сутки с этой заимки, а вернувшись нашёл такое. В милицию он примчался перекошенный от ужаса и страха.

Думаю, он моторной лодке помогал плыть быстрее, загребая руками. Ну, я на его месте именно так бы и делала.

Экспертиза показала, что все трое убитых были в тяжелой степени алкогольного опьянения, а убийца кристально чист.

На вопрос, зачем убил друзей туристическим топориком, пояснил, что не выносит пьяных людей.

Экспертиза установила, что в момент совершения преступления он находился в невменяемом состоянии, однако это состояние, в его случае, не является необратимым.

После лечения в специальном стационаре ему должно быть уже назначено наказание с отбытием в тюрьме, поскольку в принудительных мерах медицинского характера он уже не нуждался.  А как оно там потом было, если честно, не знаю.

Что характерно, в этих обоих случаях я не нашла в экспертизах объяснения причин, по которым это состояние у них наступило. Изучение личностей следственным путём тоже не выявило странностей, предшествующих совершению преступлений. Со слов близких, убийцы были совершенно обычными людьми. Ничего не предвещало, как говорится.

Может среди читателей есть психиатры и расскажут почему такое возможно?