Игилофрения.⁠⁠

…Получаю, значит, я повестку.

Курьер, повестку мне доставивший, спросил у меня паспорт. Заглянул в него, удостоверился, что я, — это я. Затем сунул мне ведомость для росписи. Ткнул ручкой в графу напротив моей фамилии (чтобы я там, а не где мне вздумается, поставил свой автограф), протянул мне казённую бумажку и молча, с непроницаемым лицом, удалился.

Из содержания повестки следовало, что мне надлежит явиться, по указанному в ней адресу, в такой-то день для …расстрела.

…Почему-то я этому совсем не удивился. Не задался вопросом: «А за что?!». Не кинулся панически искать выход из ситуации. Отнёсся к известию …буднично и философично. «Да — какая разница?! Что завтра, что через месяц…»

Как законопослушный гражданин, явился, в указанный день, на расстрельный пункт. В самом начале Поклонной горы.

День был (как сейчас помню), солнечный, тёплый, летний. А, поскольку, в повестке не указали час, к которому я должен был явиться, только число, то я и не спешил особо.

С утра встал поздно. Хорошо выспался. Позавтракал. Посмотрел телевизор… Там, какой-то восторженный пропагандист Новой расы взахлёб повествовал о том, какие успехи достигнуты обществом, в последние дни, по освобождению его от …каких-то, всяких там, …не таких. По тем, или иным показателям Новой расе не соответствующих.

Почувствовав и себя …малой частью этого большого успеха, поехал на расстрел…

На расстрельном пункте было, можно сказать, …уже безлюдно. Всё видимое пространство Поклонной было совершенно пустым. Только в самом её начале, напротив триумфальной арки, были видны трое. И лежали ещё, уложенные штабелем большие чёрные пластиковые пакеты с застёжками — молниями, по всей их длине. О содержимом которых …нетрудно было догадаться.

Подхожу к троице. Безошибочно определяю старшего из них. Подаю ему повестку.

Этот старший — невысокий, в серой рубашке и черных брюках брюнет. Горбоносый и смуглолицый. Похожий обликом на персонажей с камней Ики. (Новая раса – мля?!). Он принимает из моих рук повестку с явной досадой. Надоели, видать, мы ему уже за целый день. Черкает в повестке свою отметку. Потом, несколько секунд поразмыслив, говорит мне: «Мы сегодня …уже закончили. А ты пойди вон туда (он указал направление). Там есть ещё одни пункт. Это недалеко. Они пока ещё работают.

Следую в указанном направлении. Но тут меня …начинает разбирать злость. «Да — блин! — Какого чёрта?! Я что, в парикмахерскую что ли пришёл?! Я ещё за ними должен бегать?! Чего, вообще, эта сраная Новая раса о себе вообразила — то?!. А — да …ПОШЛИ ОНИ! Не стану я искать другой пункт! Им надо?! – Пусть они меня теперь и ищут!».

Начинаю отклоняться от направления. Замечаю тут, что на некотором расстоянии за мной следует нЕкто. Он явно не стремится это расстояние сократить. Но и не отстаёт. Т.е., не преследует, а именно следит...

И куда девался мой недавний пофигизм?! Злость — вот один из мощнейших стимулов к жизни! А уж, когда злость азартная, сродни спортивной — М-м!… В этом состоянии особенно остро чувствуешь правоту Бунина:

«Как ни грустно в этом непонятном мире, он …всё же прекрасен!»

И, с какой же это радости я должен вдруг освободить его от себя во имя какой — то там …сомнительно — Новой расы?!

Заворачиваю за угол и останавливаюсь. Жду, затаившись, когда следопыт приблизится.

Но тут, неожиданно, в небесах, над Поклонной, начинает торжественно звучать …Бетховенская «Ода к радости»! Будто там, в вышине, "Невидимый В Сини", играл её наивно, одним пальцем. На каком-то Небесном инструменте.

Я стоял, ждал, внимая музыке, появления врага. Музыка придавала мне радостной, куражной решимости для нападения. Враг — сучонок — не спешил появляться. А музыка всё звучала…

В конце концов я …проснулся.

Мобильник терпеливо выпевал «Оду к радости».

«Пап! Ну ты встал ли?! – услышал я в трубке голос Младшего. — На масленницу, в парк, сегодня поехать ведь собирались. Забыл что ли?!»

Сергей Сунгирский