Гребень из рога единорога (часть 8 глава 3)⁠⁠

часть 7

Чтобы Пиф смог реализоваться как шпион, приходится заселять его в свою комнату.

— Это мой потерявшийся домашний питомец, — в который уже раз втолковываю местному мажордому.

А тот, выпучив глаза, подозрительно разглядывает осла. Ладно, хотя бы Пиф помалкивает, стойко неся бремя бессловесной твари.

— Кошки, собаки в замке запрещены — у принцессы аллергия, — заученно бубнит мажордом.

— Ну, так это и ни кошка, и ни собака, — объясняю глуповатому бюрократу разницу между ослом и прочей домашней живностью.

— Ослы приравниваются к коням, а кони стоят в стойле. У нас прекрасные конюшни — навоз убирается два раза в неделю.

— Не знаю, что ты там приравниваешь, но если будешь настаивать, я сюда Страх приведу! — Перехожу к открытым угрозам.

И мажордом сдаётся — Страх уже успела завоевать известную репутацию в местной богадельне. Пара конюхов благополучно отправилась на тот свет, пытаясь кнутами загнать её в конюшню. Ума нет — считай калека. А в случае со Страх — труп.

Мажордому, правда, пришлось компенсировать непростое решение парой золотых монет. Всё-таки бюрократию можно преодолеть только двумя способами — один практикуется у нас в Примуме, и там бюрократы быстро закончились, остались только делопроизводители, а второй пришлось применить здесь. В чужой монастырь, как известно...

Пиф в замке, на удивление, осваивается очень быстро — уже на второй день он вскрывает все тайные ходы и переходы, что позволяет ему теперь скрытно вести наблюдение практически за всеми помещениями. Что значит практический опыт! И теперь его довольную физиономию я вижу только по вечерам, когда он пересказывает, что было, что будет, и на чём сердце успокоится...

Я же продолжаю бездельничать и гулять окрест без определённого рода занятий. Приструниваю стражу, чтобы бдила службу, советую поварам, как лучше варить бульоны, хотя сам в этом ни бельмеса не понимаю. Периодически заглядываю к Страх. Она в конюшни, где два раза в неделю убирают навоз, ни в какую не идёт и предпочитает гулять на свежем воздухе по просторному загону. При моём появлении всегда радуется и подставляет голову, чтобы я потрепал гриву. И теперь меня сторонится вся прислуга замка — конюхи быстро разнесли, что Страх готова голову откусить всякому, на кого я только укажу.

Придворные вельможи со мной исключительно вежливы, при встрече интересуются здоровьем и настроением. Но на этом разговоры быстро и заканчиваются.

Как-то проходя мимо двух вельмож, краем уха слышу занятный разговор...

— В замке появилось привидение! — говорит один. По виду из разряда приближенных к королю с третьего ряда слева второй.

— Да-да... Вы тоже это слышали?! — кивает собеседник, видимо, из того же ряда, но с правого фланга.

— Этот мистический стук. Порою, когда идёшь по коридору замка, он преследует тебя. А стоит остановиться, и он таинственно затихает.

— Вот-вот. Фаворитку короля Моньеру этот стук чуть до сумасшествия не довёл — преследовал по коридорам. А когда она спряталась в дамской комнате, слышала страшное сопение за стеной. Представляете?

— А у принцессы обострилась аллергия. Казалось бы — и кошек, и собак извели под чистую, ан нет. Опять эта зараза привязалась!

Собеседники лишь недоуменно пожимают плечами.

Но я-то хорошо представляю, что это за «мистический» стук. Придётся дать Пифу по шее, чтобы поаккуратнее подслушивал и подглядывал. И заострял своё ослиное внимание не на дамских комнатах, а на действительно важных делах — заговорах, интригах и чем занята принцесса.

Вечером Пиф как всегда материализуется прямо из стены. Стоит признать, замок строился на славу, и тайные лабиринты, не зная, где искать, сроду и не найдёшь. Искусство замкостроения в Эльфиантоне пребывает на недосягаемой высоте.

— Ну, что, любитель дамских комнат? Чего в этот раз узнал? — ехидно спрашиваю я, помня давешний разговор напуганных привидением вельмож.

— Ничего хорошего, — отвечает Пиф.

— А что так?

— Принцесса отошла от скорби по Фиросу...

— Так это же хорошо! — восклицаю я, — Наконец-то. Теперь можно и о свадьбе подумать.

— Пиф, — встревают сапоги, — Как там поживают тапочки принцессы?

— Какие? Их у неё с десяток пар.

— Да-а-а? — удивляются сапоги. — И все хороши?

— Ну-у, не знаю. Тапочки как тапочки. — Мотает головой Пиф. Что заменяет у него пожатие плечами.

— А красивые? Ну, те, которые с цветочками?

— Не видел. Они все на одно лицо... Точнее, вид.

— Да, как это — на одно? — начинают возмущаться сапоги...

— Хорош о тапочках! — прерываю перепалку, — Что там сама принцесса? Когда готовиться под венец?

— Скорее, на кладбище, — неожиданно отвечает Пиф.

— Не понял?

— Давеча я наблюдал за принцессой. Она уже вполне во здравии — не плачет как раньше и портрет Фироса убрала. Теперь там твой висит...

— Во-о-от! — довольно заключаю я, — Тает сердечко!

— Не знаю, что там тает, только и часа не проходит, чтобы она нож не вогнала в этот портрет. Она бы и глаза портрета постоянно выкалывала, но их можно было выколоть только раз. А с этого она и начала знакомство с портретом.

Проклятье! Я чешу затылок. Как-то на роль верной жены такая невеста не очень подходит.

— И она сегодня заказала сварить яд из белладонны. Но, по моему, себя травить она не собирается...

— При приёме внутрь — мгновенная смерть, — со знанием дела комментирует немногословный Аспид.

Да-а уж, нет ничего страшнее женской мести за утраченную любовь!

— Так, Пиф, ты тут уже всё знаешь, пора линять. А то, я чувствую, пережить ещё один королевский пир становится архисложно.

Быстро собираю вещи, которых у меня и нет — сапоги на ноги, Аспида на пояс.

— Хозяин.... Давай, к принцессе заглянем, — просят сапоги.

— Это ещё зачем?

— С тапочками попрощаемся...

— Сапоги!

— Ну, чего вы. Плёвое дело.

Я некоторое время раздумываю и, соглашаясь, киваю:

— Ладно. Только быстро!

Но прощанием не ограничиваемся — пользуясь отсутствием принцессы, которая, видимо, затаривается ядами, прихватываем вожделенную пару тапочек с собой. И сапоги просто вне себя от радости.

Когда появляемся возле конюшни, навстречу выдвигается стража с алебардами.

— Принц, это вы куда на ночь глядя? — подозрительно спрашивает старший. — И что это за осёл с вами?

— Выгуливаю питомца. — Киваю на Пифа.

— Мы только погуляем и сразу назад, — неожиданно брякает осёл, вызывая паралич у стражи.

— Чего уставились? Говорящего осла не видели? — до кучи спрашивают и сапоги.

— Колдовство! — орёт один из стражников и перехватывает алебарду наперевес.

Заслышав возникающий кипишь, Страх шутя проламывает хлипкую ограду и оказывается подле меня.

— Если отвернётесь, мы вас не видели, — предлагаю стражникам мирно разойтись.

Оценив нервно дышащую в их сторону Страх, командир наряда салютует мне, и стража строем возвращается в замок — нести службу не за страх, а за совесть.

А мы, прихватив Сивого, растворяемся в наступающей ночи.