Глава 5: Портрет
Отец был человеком своеобразным. Его история состояла из тайн, противоречий, недосказанностей, секретов, но больше всего из мистики, которая сопровождала его до самого конца, который, к слову, формально так и не наступил. Его имя никогда не произносилось вслух, и это никогда не удивляло ни Луку, ни Луну. Из древних книг, найденных в доме, они узнали, что имя отца дословно переводится как «проклятый» и сулит беды всякому, кто произнесет его вслух. Прежний почтальон, служивший ещё в прошлом столетии, однажды принёс письмо и на свою беду прочёл имя адресата. Так как письмо адресовалось хозяину дома, то есть отцу, у почтальона тут же отвалился нос, а спустя несколько минут осыпались и остальные части тела, образовав на пороге дома Гробовски груду нестыкующихся человеческих деталей. Пока взрослые были заняты решением этой проблемы, Лука незаметно умыкнул почтальоний глаз и попытался примерить его на себя. Глаз не подошел, и тогда Лука спрятал его во дворе на всякий случай. Вполне возможно, глаз по-прежнему находится где-то там, с ужасом продолжая наблюдать за жизнью этой семьи.
Отец был человеком строгим. Однажды Лука, совсем забывшись, посмел нагрубить родителю, и тот убрал из анатомии своего ребёнка такую незаменимую вещь, как рот. Три дня он проходил с отсутствующим ртом, не в силах ни есть, ни пить, ни острить, после чего отец, наконец, сжалился и вернул Луке уста. С тех пор Лука стал больше ценить свои губы и язык, поэтому перестал переговариваться, но и целовать отца тоже перестал. Как-то раз к ним во двор пожаловал наглый коммивояжёр, который, не дождавшись приглашения, вошёл в дом и стал предлагать свои товары для похудения. Увидев, что хозяин имеет парочку лишних килограммов, коммивояжёр прибодрился и отколол неуместную шутку. Бедный агент не успел толком отсмеяться, как бесследно исчез, растворившись в воздухе. Больше его никто никогда не видел, хотя однажды в газете была заметка об одном альпинисте, который надеялся первым покорить Килиманджаро. Забравшись на вершину, он обнаружил там несчастного, промерзшего до костей человека, который сидел у нищего костра и сжигал в нём остатки своего чемодана. Человек пытался что-то объяснить, но за стуком его зубов было невозможно что-либо разобрать. Его посчитали сумасшедшим и отправили в ужасную африканскую психбольницу, где он и по сей день рекламирует своим соседям по палате средства от жира.
Когда отец сильно постарел и почувствовал, что силы начинают его покидать, он дал объявление в газету. В объявлении он пообещал озолотить того художника, который напишет портрет, от вида которого у всякого человека будет замирать сердце. Откликнулись тысячи художников – великих и бездарных, нищих и знатных. С утра до вечера художники слонялись по дому, запечатлевая на своих картинах отца Гробовски во всех возможных позах. Подвал наполнялся картинами, на которых отец был изображён улыбающимся, плачущим, смеющимся, разозленным, подавленным, грустным. Некоторые писали его молодым, другие зрелым, третьи писали его таким, каким видели в тот момент, но ни от одной этой картины не содрогалось сердце. Разочаровавшись в силе искусства, он выставил посреди комнаты огромный сундук, наполненный золотом, и разрешил всем художникам взять столько, сколько они смогут унести. Люди искусства тут же бросились к сундуку, сбивая друг друга с ног, наполняя свои карманы, пазухи и даже полости своих тел. Сколько бы они ни брали, сундук не пустел и продолжал ярко светить чистым золотом. Лишь один художник оставался на своём месте, глядя на хозяина и продолжая делать наброски на грязном пергаменте. Когда у него спросили, почему он не берёт деньги, он ответил, что прежде всего хотел бы закончить работу.
Прогнав всех остальных, отец распорядился, чтобы художнику дали все необходимое, а сам с большим трудом взял стул и с облегчением уселся напротив творца. Художник писал портрет весь день, и всё это время отец не сдвинулся с места, понимая, что это и есть тот самый. Все в доме были поражены талантом творца. Лука и Луна не могли оторвать взглядов от холста и ловко двигающейся кисточки, которая с каждым штрихом наполняла жизнью человека, изображенного на бумаге. Работа была закончена поздней ночью. Какой-то магический туман рассеялся, и семья бросилась к стулу, где сидел их отец. Голова его была склонена вниз, руки безжизненно лежали на коленях, а грудь больше не вздымалась. Кожа утратила розовый оттенок и теперь казалась серой, несмотря на большое количество зажжённых свеч. Хозяйка кинулась на художника, намереваясь убить его месте, но её остановил голос хозяина:
— Дорогая, всё хорошо. Я здесь.
Голос исходил из только-только законченного портрета. Она посмотрела на него и увидела своего мужа, здорового, помолодевшего, крепкого и живого..
Прежде, чем уйти, художник оставил свою подпись на всех картинах, написанных другими, и от этого они все ожили, после чего были развешаны в каждой комнате. Закончив работу, художник попросил воды, а затем, как и все остальные, подошел к открытому сундуку. Он взял оттуда только две монеты, сказав, что больше никогда не будет писать, а монеты понадобятся ему в скором путешествии, к которому он готовился всю свою жизнь.
