Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1⁠⁠

Маленькие города рождаются, чтобы служить предприятиям. Вырастают из рабочих поселений, живут, пока бежит кровоток конвейеров и вагонеток, и умирают, когда последний уходящий с завода выключает электричество. Люди разбегаются в поисках работы, дома ветшают, а о закрытых предприятиях начинают ползти жутковатые слухи.

Дима любил такие слухи. Любил заброшенные места, любил маленькие города, каждый из которых был похож на другие, но при этом имел свои особенности, доставшиеся от предприятия-родителя. И, конечно, любил ездить по самой большой в мире стране, обязательно поездами, чтобы по дороге увидеть как можно больше мест. Поэтому, когда название очередного маленького городка, который давно уже должен был скончаться, вдруг всплыло в газетах несколько раз за одно лето, Дима точно знал, куда поедет в этот раз.

Неудивительно, что Шахтар привлёк его внимание. Основанный ещё при царе на месте небольшого поселения, он дорос до статуса города благодаря открытой поблизости шахте, и в дальнейшем город и предприятие были неотделимы друг от друга. Предприятие закрылось почти двенадцать лет назад, и новость о трагедии на шахте пролетела по страницам всех советских газет. Дима, тогда ещё школьник, не обратил на это внимания, но позже, когда оформилась его страсть к оставленным людьми заводам и городам, Шахтар снова попался ему на глаза.

Заинтересовавшись цепочкой печальных событий, постигших городок совсем недавно, он дёрнул старого друга Юрца, и вместе парни сели на единственный поезд, который останавливался в Шахтаре раз в неделю. Когда студенты спрыгнули на пустой перрон, Дима как раз заканчивал двухдневный ответ на вопрос, зачем они сюда приехали.

– Сам посуди, – воодушевлённо рассказывал он, пока они шли вдоль липовой аллеи к центральной улице. – Сначала обрушилась шахта. Погибло несколько человек, предприятие закрыли. И, казалось бы, всё? Но нет, этим летом сначала случается катастрофа в общежитии, а потом ещё и местная эпидемия.

– Она закончилась, надеюсь? – подал голос Юра. Его больше интересовал объектив повидавшего виды «Зенита», который он старательно начищал полами потасканной голубой рубашки. – Мне болеть нельзя.

– Закончилась, это два месяца назад было. Но соль в чём: шахта закрылась, а город остался! И живёт!

– Да ездят местные на заработки в райцентр, вот и всё, – друг закрыл крышку объектива и проверил, что фотоаппарат надёжно держится на ремешке. – А ты уже устроил сенсацию.

– Это ещё не сенсация, – Дима на ходу снял походный рюкзак и стянул старую серую куртку, которую взял с собой, чтобы спускаться под землю. Он надел её ещё в поезде, но осень в Шахтаре выдалась жаркой. – Я тогда только подумал: как это так, город-то, считай, всё, а глядишь ты – живёт, даже в газетах о нём пишут. Начал изучать, чем же он живёт. И знаешь, какие про это место слухи ходят?

Он обернулся, но друга позади не оказалось. Нашёлся Юрка быстро: он ходил кругами вокруг какого-то памятника и прикидывал, как его лучше снять.

– Смотри, Димон, даже памятник воздвигли погибшим, – показал он, когда друг вдруг возник перед объективом и загородил обзор. – Отойди, кадр портишь.

Тут Дима не мог не послушаться: он знал, что увлечение своё Юрий воспринимает серьёзно. Пусть он и не прошёл на журфак, но мечту не бросил, и продолжал снимать, вкладывая душу в каждый кадр. Именно поэтому во все поездки Дима звал с собой именно Юрца. Тот, конечно, всегда находил, к чему придраться, а походных условий и вовсе не терпел, зато у Димы дома целая стена была завешана пугающими, но отменного качества фотографиями.

Пока друг прыгал вокруг в поисках идеального ракурса, Дима тоже взглянул на памятник. Отличный экземпляр, чтобы открыть новую главу в его путешествиях. Металлические люди бежали от бесформенной груды гранита, которая, казалось, вот-вот обрушится на их головы и погребёт под своей тяжестью не только их, но и наблюдающего. Кого-то тьма уже сожрала, и их отчаянно вытянутые руки будто призывали бежать от Чёрного хребта как можно дальше. Впечатлившись замыслом скульптора, Дима дождался щелчка затвора и подошёл ближе, прочитать памятную табличку.

«В память о душах, что забрала Шахта,
О тех, кто не увидит солнца.
Да останется навеки память о вас
В сердцах ваших потомков и великих Гор»

– Юрец, иди сюда! – позвал он. Фотограф подошёл и вопросительно что-то промычал. – Смотри, даже здесь они про горы с большой буквы пишут.

– Художественный приём, – буднично заметил Юра и огляделся в поисках подходящей натуры. – Возвеличивают силы природы, которую человечество никак не может покорить.

– Ан нет, – довольно улыбнулся Дима и щегольски засунул руки в карманы брюк, доставшихся ему от старшего брата. – Это из старых верований! В пещеры, где потом начали разработку, люди издревле ходили. А вот возвращались не все.

– Тоже мне, новость, – хмыкнул фотограф. – В горных пещерах заблудиться – много ума не надо. Тем более раньше. У них и компаса тогда не было.

– Да ты не понял! – Дима догнал ушедшего друга и дёрнул его за рубашку. – Я читал книгу с легендами и мифами горных народов. И в сказках из этих мест говорится, что на том самом месте, где потом начали добычу, были пещеры. Коренные народы верили, что в них живёт Владыка, ну, какой-то дух горы, которому они поклонялись. Они отправляли туда юношей, чтобы те прошли испытание Владыки. Если юноши проходили эти испытания, они почитались в поселении как герои, но те, кто его не проходил, больше не возвращались. Кроме того, есть сказка о том, как однажды люди поселения разозлили горного духа, и он обрушил целую гору им на головы в наказание другим. А теперь вспомни, что здесь произошло аж два раза, и это только за последние годы.

– Ты считаешь, что горный дух разозлился на людей и обрушил шахту? – уточнил Юра, но история его явно не вдохновила. – Ну допустим. Нам зачем тогда туда соваться?

– Во-первых, посмотреть на горного владыку, – На это Юрец лишь скептически приподнял брови. – Ладно, ладно. По легенде он так же дарует исполнение одного желания. Конечно, в сказках юноши желали спасти поселение от какой-нибудь напасти, но никто не мешает пожелать что-нибудь другое.

– Эх, Димон… – покачал головой Юра. – Ладно, что с тебя взять, ты филолог, тебе на роду написано фигнёй страдать. А вот Леська твоя – комсорг. Она меня билета лишит, если узнает, что я тебя не остановил, да ещё и сам с тобой поехал.

– Так ты ей не говори. Спросит – скажи, на Байкал ездили.

– Ага, рыбку золотую ловить. Она хотя бы три желания исполняет, а тут ради одного не пойми куда лезть.

– Губу раскатал, – хохотнул Дима и хлопнул друга по плечу. – Какие у тебя три желания?

Юра какое-то время подумал, а потом начал загибать пальцы:

– Фотоаппарат новый, – начал он. – «Киев». Потом, на журфак поступить. А ещё, чтобы Оксанка из студгазеты со мной на танцы пошла.

– Только на танцы? Сразу б замуж взял, ты за ней уже сколько бегаешь!

– Я не дворянка столбовая, всё и сразу просить, – подбоченился Юра. –Пусть на танцы со мной пойдёт, а дальше я и сам, без золотой рыбки, справлюсь. Я знаешь, как танцую!

– Оттанцуешь её по высшему разряду! – хохотнул Дима, и Юрка пихнул его в бок. – Да шучу я! Она и так согласится с тобой пойти, без всяких желаний. Потом покажешь ей свою коллекцию фотографий…

– У тебя все мысли только об одном, – Юрка закатил глаза и деловито оправил рубашку, чтобы ремень фотоаппарата её не мял. – Сам-то чего пожелаешь, старче?

– Да не надо мне никаких желаний, – махнул рукой филолог. – Мне бы только увидеть взаправду хоть одно древнее существо. Ты его сфотографируешь, я опишу, напишу диссертацию и прославлюсь как первооткрыватель фольклорной зоологии!

– Ты это только что придумал?

– Отнюдь. Сам подумай, если описанные в сказках и мифах звери действительно существуют, кто-то ведь должен будет заниматься их изучением. Значит, это должны быть зоологи. Но изначально эти животные были описаны в фольклоре, и на него так или иначе нужно будет опираться, хотя бы для их поиска. Значит, это будут фольклорные зоологи!

Юра остановился, чтобы сделать традиционный для каждой их поездки кадр улицы Ленина с видом на Дом Культуры, а потом цокнул языком.

– Ладно, зоолог, меня только в эту самодеятельность не записывай. Я фотограф. Не фольклорный, а самый обычный. Где там твоя заброшенность? Я хочу завтра ещё город поснимать.

Вместо ответа Дима показал рукой на подъехавший автобус и подбежал к остановке.

– Здравствуй, шеф! – Он запрыгнул на лестницу одной ногой, чтобы двери не закрылись. Водитель с неохотой повернулся к нарушителю спокойствия. – До старого города как добраться, не подскажешь? Где шахта была?

Фоновое жужжание разговоров в автобусе вдруг затихло.

– Вам зачем? – хмуро спросил водитель. – Не живёт там никто. Да и делать вам там нечего.

Он глянул за спину Димы и увидел Юрку с «Зенитом» наперевес.

– Журналисты, что ли? – с подозрением поинтересовался мужчина, почёсывая затылок под потёртой кепкой. – Московские?

– Ленинградские, – не моргнув глазом соврал филолог. – Хотим памятный репортаж сделать, о погибших шахтёрах.

Водитель помолчал, потеребил желтоватые усы. Тут Дима заметил, что пассажиры тоже молчат и косо на него посматривают, и невольно отстранился, чтобы быть скорее на улице, чем в автобусе.

– Дело хорошее, – наконец, изрёк мужчина. – За мной четвёрка поедет, она круг по городу делает. Доедете до старой развилки, а оттуда пешком. Только надолго не задерживайтесь, четвёрка до семи вечера ходит.

– Спасибо, – пробормотал было парень, но двери автобуса уже захлопнулись, он чудом успел выдернуть ногу. – Какой приветливый мужчина, однако!

– Ты не видел, как на тебя все в автобусе посмотрели? – поинтересовался Юра, рассматривая фотоаппарат. – Я даже снимок вслепую сделал, надеюсь, получилось.

– Здесь не принято дорогу у водителей спрашивать? Видимо, приезжие у них бывают редко…

– С поездом-то раз в неделю, ещё бы. Но я не о том. Ты как сказал, что в старый город собираешься – они как привидение увидели. Смотрели на тебя в упор. А когда водитель про москвичей спросил, я аж испугался, что тебе кто-нибудь морду набьёт. И технику мою разобьёт.

– Не зря я, значит, ленинградцем представился. Культурная столица, морды бить не принято. Ну либо у них тут с московскими свои тёрки, кто знает. Пока что побудем инкогнито.

К остановке подполз ещё один автобус, и парни залезли внутрь, заняв стратегически верные места у окна. Остановок они не знали, и оставалось только надеяться, что уж развилку они не пропустят. В этом автобусе никто не подозревал, куда направляются двое студентов, и «Зенит» Юры привлекал куда меньше внимания, чем большие рюкзаки ребят. Даже когда они вышли на остановке, которая так и называлась: «Старая развилка», водитель лишь шутливо поинтересовался, почему они не взяли с собой удочки, и посоветовал пить воду только из горных ручьёв. Поблагодарив за совет, студенты дождались, пока автобус скроется из виду, посмотрели на уходящую в горы тропинку, и пошли в другую сторону, к чёрной стене горного пика.

Дорога, ведущая к старой части города, за прошедшие годы рассохлась, потрескалась и зияла дырами, которые никто не собирался латать. Местные сюда не ездили, а приезжие и подавно обходили заброшенный район стороной, и он медленно уступал территорию наступающему со всех сторон лесу. Дима первым прошёл под сенью вековых сосен, остановился попозировать для очередного снимка, стильно подняв ворот рубашки и засунув руки в карманы брюк, и, как только Юрка поднялся с колен, побежал дальше, к прячущимся под тенью горы заброшенным домам.

– Сколько жилфонда пропадает, – вздохнул он, рассматривая обветшалые бараки через призму объектива. – Вот ты всё заброшенные производства ищешь и этих, как их там, фольклорных зверей. А самое страшное – вот оно. Покинутый человеком город…

Фотограф присел на корточки у какого-то подъезда. Дима остановился подождать и окинул взглядом представшую перед ними печальную картину. Малоэтажные домики понуро косились к земле, когда-то ухоженные газоны зарастали кустами и деревьями. Остальной Шахтар гудел причудливой симфонией из гудков машин, урчания автобусов, голосов людей и пения птиц. Здесь же не было слышно ни звука, будто всякое живое существо обходило это гиблое место стороной.

– Всё, как описано, – пробормотал он, впитывая мертвенную тишину старого района.

– Что описано? – Юрка подошёл к другу, отряхнул бежевые штаны, уже ставшие серыми, и поправил рюкзак за спиной. – И куда идём? Местечко впечатляет, конечно, но мы такое уже видали, и не раз.

– Слышишь? – прервал его Дима и поднял палец вверх. Друг послушно замолчал и наклонил голову, прислушиваясь. – Тихо как…

– Так не живёт никто, вот и тихо, – пожал плечами Юрка.

– Не-е-т, – протянул филолог, уходя дальше, по когда-то центральной улице района. – Всё бы тебе простое объяснение найти. В легендах было сказано, что от мест, где живут древние существа, все животные бегут как от огня. Тишина здесь – предупреждение. Мёртвая зона.

Юрец поёжился. Городской житель, он не любил слишком густой тишины, и всегда старался чем-нибудь её заполнить, будь то щелчки затвора, шуршание вещей в рюкзаке или даже собственный голос.

– Ты каждый раз жуть рассказываешь, – нарочито громко возмутился он, – и каждый раз мы находим заброшенный завод, или комбинат, или какой-нибудь умерший городок с оставленными вещами. Не подумай, я не жалуюсь. Снимки интересные получаются, а мне большего и не надо. Да и байки ты травишь интересные, чего греха таить. Просто не хочу, чтобы ты расстраивался, если мы в очередной раз не найдём твоих, этих… филологических зверей.

– Фольклорных, – поправил Дима.

– Точно. Фотокарточка филологического зверя у меня уже есть, – На него уставился чёрный глаз фотоаппарата, и друзья рассмеялись.

Смех разлетелся по старому городу, отражаясь от облупившихся стен и осколков стекла в потрескавшихся рамах, разбился об острые камни и аукнулся хриплым, лающим кашлем из тёмной пещеры, ведущей в шахту. Глядя на разинутую пасть входа, из которой задувало ледяным воздухом, Дима невольно задумался, не стоило ли предупредить хоть кого-нибудь о том, куда они собрались. Если их и будут искать, то точно не в закрытой шахте…

– Прямо приглашает, – нервно усмехнулся Юрка. Его слова улетели в проход и закружились там глухим, неразборчивым заклинанием. – Подумать только, мужики ходили сюда на работу каждый день…

– Если это и правда главный вход, – Дима провёл носком ботинка по едва выступающим из травы рельсам, – то они или совершенно бесстрашные, или совершенные идиоты.

– Согласен, – Юра был больше занят поиском нужного ракурса, чтобы захватить все обрамляющие проход каменные зубы и играющие на чёрных сколах лучи солнца. – Подобные входы на рабочее место должны быть запрещены как вредные для здоровья. Мне уже нужно в санаторий. Желательно на море.

– Я тебя и так по всему Союзу катаю, – хмыкнул Дима, отходя на ещё освещённую часть дороги. – Лучший отдых – это смена деятельности.

– Вот мне и нужно поменять деятельность. И положение, на горизонтальное.

Дима глянул на фотографа. Тот полулежал на траве в неведомой позе йоги, одной рукой упираясь прямо в рельс, другую перекинув через голову и держа фотоаппарат в совершенно противоестественной позиции. Сделав пару снимков, он разогнулся, встал и потёр локти. Рубашка Юрца уже была похожа на палитру какого-нибудь импрессиониста.

– Уф, спина болит, – вздохнул он. – Рюкзак тяжёлый, что ли…

– Несомненно, – посмеялся Дима и пролистал записную книжку: – Надо понять, насколько глубоко нам спускаться…

– То есть мы на самом деле идём туда? – Юрка показал пальцем на раскрытую пасть гор, которая будто ждала, когда же они войдут.

– Да. Во-первых, это путь, которым шли погибшие шахтёры двенадцать лет назад, – Друг сморщился, не впечатлённый аргументом, и Дима повернул к нему нужную страницу. – А ещё, смотри, именно это место указывается во всех легендах Чёрного хребта. Змеиная пасть. Вход во владения горного владыки.

Юра поднял голову к нависающим над входом скалам, сделал пару шагов назад и наклонил голову.

– Как-то я вроде и видел пасть, – Он соединил пальцы, вспоминая, под каким ракурсом снимал пещеру. – А теперь не вижу… Может, от освещения зависит? Но если мы идём внутрь, то подожди.

Он присел возле кинутого где-то на обочине рюкзака и начал возиться с фотоаппаратом. Услышав звук медленно перематывающейся плёнки, Дима вздохнул. Он уважал увлечение друга и ценил его компанию, но замена плёнки при переходе в тёмные места была настоящей пыткой. Нажал кнопочки, за рычажок смотал плёночку, достал коробочку, подписал коробочку, убрал коробочку, достал новую, зацепил коробочку, установил плёночку, закрепил плёночку, нажал кнопочки, сделал пустые кадры… Состариться можно!

Когда Юрка закончил приготовления, филолог уже стоял в тёмной пасти каменного зверя с фонариком и записной книжкой, в которую вклеил газетные вырезки и переписал самое важное из найденного в архивах.

– Скажи мне, что здесь есть лифт, – вздохнул Юра, поправляя тяжёлый рюкзак. – Не пешком же они вагонетки тягали…

– Есть, – Дима махнул рукой куда-то в туннель, куда уходили заросшие травой рельсы. – Но, во-первых, вряд ли здесь осталось электричество, а во-вторых, он управляется снаружи. Пойдём по лестнице.

Юра обречённо вздохнул, но тоже включил фонарь и побрёл за другом. Уже через несколько шагов высушенный солнцем и ветром, безмолвный и необитаемый район Шахтара растворился где-то в другом мире. Их окутала густая, влажная тьма. Фонари выхватывали из мрака то забытые шахтёрами инструменты, то оставленную ржаветь вагонетку, а то и деревянные опоры, в которые ребята чудом не врезались. То и дело из темноты появлялись нарисованные флуоресцентной краской стрелки, указывающие дорогу к спасению. Увидев на одной из стрелок грязный отпечаток чьей-то ладони, Дима обернулся на друга. Тот неотрывно смотрел на след человека, который был здесь много лет назад и, возможно, опирался на нарисованные символы в попытке спасти свою жизнь.

Филолог поёжился и достал из рюкзака куртку. В пещере становилось всё холоднее, а при мысли о том, что они идут путём мертвецов к месту их захоронения, у него шевелились волосы на затылке. Хаотичные капающие звуки раздавались отовсюду, и Дима даже примерно не мог назвать их источник. Под ногами змеился позвоночник старых рельс, о которые они то и дело спотыкались, и тогда круги света начинали прыгать по каменным стенам, рисуя узоры из теней. Шаги непрошеных гостей отдавались эхом по пещере, усиленные природным оркестром, а от хриплых завываний ветра казалось, будто погибшие шахтёры, задыхаясь, бегут рядом с ними. Дима дёргался от каждой тени за поворотом, а когда всё вдруг озарило вспышкой, он подскочил и резко повернулся.

– Я так, на всякий, – пробормотал Юра, мёртвой хваткой вцепившись в фотоаппарат. – Долго ещё идти-то?

– Уже рядом, – Дима подсветил фонариком копию карты из архива горного университета и глянул на очередной светящийся знак на стене. – Нам достаточно идти по стрелкам в обратную сторону, не заблудимся.

И правда, за поворотом их встретила желтовато-серая клетка шахтёрского лифта, на котором каждый день людей опускали в недра Чёрного хребта, а вечером поднимали добытые природные богатства. Рельсы упирались в закрытую решётку, сбоку висели сигнальные рычаги и флуоресцентная табличка с инструкцией.

– Интересно, может ли оно ещё заработать? – Юрка тут же кинул рюкзак у какой-то ржавой лужи и пристроился на рельсах в поисках нужного ракурса. – Сложно тут снимать, конечно… Посвети мне!

– Думаю, здесь лет десять ничего не включали, – Фонарик Димы подсветил облетевшую краску на металлических дверях. – Но, наверное, если смазать, запустится. Строили-то на века!

– И не говори, – сделав снимки, Юра закрыл объектив и стряхнул с фотоаппарата капли воды. – Ну что, куда теперь?

Луч света скользнул чуть левее. Там, за обмотанной цепью решёткой и большой жестяной табличкой, пряталась пожарная лестница.

– «Проход запрещён. Опасная зона. Возможны обвалы», – прочитал Дима выбитое на табличке предупреждение и перебросил рюкзак на другую сторону. – Нам туда. Внизу будет ещё холоднее, так что одевайся.

– Других мест ты найти не мог, – Юра вытащил из рюкзака тёмно-серый отцовский свитер и принялся искать у него перед, что в темноте было непросто. – Пойдёшь искать Змея Горыныча, меня с собой не зови!

– А что, на Камчатку не поедешь? – С третьей попытки люк пожарной лестницы открылся, и слова Димы потонули в разнёсшемся по шахте вое заржавевших петель. – Там знаешь какие твари обитают!

– Не знаю и знать не хочу, – друг натянул свитер, спрятав под него драгоценный фотоаппарат, и надел рюкзак. – Но на Камчатку поеду.

Вниз Дима полез первым. Ступени дрожали под весом рослых парней с походными рюкзаками, но нагрузку выдерживали. Им подвывали цепи на решётках выходов, подскрипывали покинутые механизмы подъёмника, с грохотом гулял по вентиляционным ходам ветер, и ещё громче пыхтел позади Юра.

– Да не задохнёмся мы, успокойся, – не оборачиваясь, поддел друга глава экспедиции. – Слышишь, как вентиляция шумит?

Он как раз спустился на один из нижних уровней шахты. Кроме мерцающих в темноте цифр глубины и стрелки вверх, показывающей путь к спасению, здесь не было ничего. Ни решётки, ни цепей, которые отваживали бы любопытных гостей, да и самой штольни уже давно не стало. Если на верхних этажах старые опоры ещё как-то держали на себе горный кряж, и по пути Дима видел уходящие в темноту рельсы, то внизу осталась лишь груда камней с выгрызенным спасательным проходом, в который им предстояло протиснуться.

– Пролезем, думаешь? – с сомнением протянул Юрка, переводя взгляд с прохода на свой набитый рюкзак и обратно.

– Должны. Спасатели же пролезли, и даже людей вытаскивали. Нам главное – добраться до конца штольни.

Не дожидаясь возмущений друга, он первым забрался в узкий лаз, протискиваясь между завалившими проход камнями. Он глубоко и сосредоточенно дышал, пробираясь вперёд шаг за шагом. Фонарь, спрятанный в кармане куртки, лишь немного освещал пространство вокруг, но этого было достаточно, чтобы видеть дорогу. Дима уже хотел было крикнуть фотографу, что всё не так страшно, как вдруг передняя нога провалилась в пустоту, и он кубарем полетел по каменному полу.

– Ты там живой? – донёсся эхом голос Юрца.

– Живой! – крикнул филолог, вставая и отряхивая куртку. – Иди сюда! Тут такое…

Он стоял в широком, куда шире обычной штольни тоннеле. Вокруг не было ни следа обвала, да и от проводившихся здесь работ остались лишь одни намёки: кирки, тележки, лопаты и каски, впечатанные в пол и каменные стены. Сделав несколько шагов вперёд, Дима заметил зону отдыха, по которой словно катком прошлись, и невольно задался вопросом.

– А здесь точно обвал был? – озвучил Юрка тот самый вопрос и навёл объектив на размазанную по стене тележку. – Как-то я это себе иначе представлял. Места, конечно, много, даже слишком. Только душновато, нет?

Дима попытался вдохнуть полной грудью. Это было непросто: сердце колотилось от быстрого спуска и, чего скрывать, от накатившего вперемешку с возбуждением страха. Он обводил гладкие стены тоннеля фонариком, и чем больше следов выхватывал луч света, тем больше самопровозглашённый фольклорный зоолог уверялся, что на этот раз действительно набрел на что-то настоящее. Здесь не осталось ничего. Все следы природных процессов или человеческой руки будто срезали острым лезвием. Лампы, провода и телефоны неведомой силой выдрали из деревянных опор туннеля, а сами опоры рассыпались в труху, и виновато в этом было совсем не прошедшее время.

Дышать стало ещё тяжелее. Он вытер со лба пот и обернулся на вход, но не смог его рассмотреть. Так или иначе, назад дороги не было. А впереди зияла чёрная дыра второго туннеля. Сверившись с картой, Дима убедился, что никакого другого коридора здесь быть не должно, а значит, появился он совсем недавно. Фонарик обежал ровные, будто формочкой вырезанные края, и парень отступил на пару шагов, пытаясь оценить его размеры. Новый туннель был ещё больше старого. Судорожно втянув воздух, теперь он заметил: дышать и правда было тяжелее, чем на лестнице.

– Может, вентиляция не работает, – предположил он, медленно проходя мимо подозрительной новой дыры. – Лаз узкий, воздух снаружи сюда не доходит.

Друг не ответил, и в тишине штольни вновь послышался хрип гуляющего по шахте ветра. Тот же звук, который они поначалу приняли за шум вентиляционных шахт, но здесь, внизу, последние намёки на воздуховод были стёрты если не обвалом, то тем, что случилось после.

– Ты ж говорил, электричества нет, – прошептал Юра, оглядываясь в поисках источника звука.

Дима сглотнул и крепче сжал фонарик.

– Быстрей давай, – бросил он и спешно двинулся вперёд. – И фотографируй почаще. Держу пари, мы тут первые!

– Главное, чтобы не последние, – едва слышно пробормотал друг, но послушно побрёл следом.

Какое-то время они шли молча. Диму беспокоила тишина за спиной, но он не хотел показывать вида, только то и дело оглядывался. Фонарик мелькал между картой, шагающим позади Юрцом и разрытой штольней, которая всё никак не заканчивалась. Казалось, они ходят кругами уже много дней, но часы на руке показывали суровую правду: с момента, как они приехали в старый город, прошло всего два часа.

– Нет, вот и что ты теперь скажешь?! – не выдержал Дима и повернулся к фотографу. – очевидно же, что это не просто заброшенная шахта!

Юра сосредоточенно наворачивал круги вокруг какого-то места, щёлкая затвором камеры. Услышав слова друга, он на мгновение глянул на него, а потом снова повернулся куда-то вниз. Только закончив фотографировать, он потёр взмокшую шею и медленно ответил:

– Я скажу, что хорошо бы нам не стать соратниками этого товарища.

Под их ногами лежало вкатанное в землю тело. На поверхности виднелась только рука, вытянутая в воздух в отчаянной попытке спастись от чего-то, что всё же настигло её хозяина. Из уважения к погибшему парни отошли чуть дальше и несколько минут в молчании смотрели на безымянную могилу.

– Земля им пухом, – тихо пробормотал Дима, окидывая тоннель взглядом. – Ему и всем, кто здесь остался.

– Тем, чьи души забрала шахта, – добавил Юра. – Кажется, там как-то так было сказано. Точный памятник получился… Потом фото сравню, как будто я там что-то похожее видел. Куда дальше?

Искатели сказочных чудовищ двинулись вперёд. Карта вела их по последней разработанной штольне, которая стала первой жертвой трагедии двенадцатилетней давности. На этот раз они старались не молчать, чтобы перекрикивать хрипы ветра. Студенты представляли картину обвала и выдвигали теории о том, что могло стать его причиной. Филолог и фотограф, оба имели о горнодобывающей промышленности только смутное представление, и их гипотезы были одна другой фантастичнее. Спустя ещё добрых двадцать минут Дима наконец наткнулся на то, что искал: обломки яркого, жёлто-красного, деревянного щита. Он присел на корточки, выкопал деревяшки из земли и сложил из них предупреждение:

«ОПАСНАЯ ЗОНА!

ПРОХОДА НЕТ!

РАЗРАБОТКА ЗАПРЕЩЕНА!»

– Нашли, – победно улыбнулся он. – Это конец шахты.

– А дальше тогда что?

– Естественные пещеры, которые в древние времена использовались для жертвоприношений и ритуалов. Я нашёл упоминания про каменную пасть, через которую юноши шли на испытания владыки гор. А когда увидел её на старых фото, то решил, что из шахты должен быть проход в старую её часть. Как обычно, я был прав.

– Зашли через парадный вход, так сказать, – Юрка глянул на предупреждение, но фотографировать его не стал. – По-моему, спуск сюда – уже испытание. Я заслужил своё желание.

– Если я на самом деле прав, – Дима встал и отряхнул уже тёмные от угольной пыли штаны, – ты не только «Киев» получишь, но и «Полароид» какой-нибудь. Сам купишь! И Оксанка твоя за тобой бегать будет! А то и не только она.

– Ты губу-то закатай, – усмехнулся Юра. – А то останешься, как старуха, у разбитого корыта.

– Главное, чтобы не у разбитого фотоаппарата?

– Типун тебе на язык! – фотограф нежно погладил любимый «Зенит» по корпусу и прижал его ближе к груди. – Новый сам мне покупать будешь!

Дима хлопнул друга по плечу и первым ступил в запретную зону старой шахты, освещая путь фонариком. Это место не было похоже ни на освоенную человеком часть горы, ни на лес, который они видели на поверхности. Чем дальше, тем ярче раскрывался перед ними совсем другой мир.