Фильм "Викинг": "...надо очень не любить свою историю, чтобы изображать ее именно так"
О фильме «Викинг».
(мнение автора первоначального сюжета Александра Мазина)
"Мне очень жаль, что я, некоторым образом, стал инициатором сего проекта, семь лет назад подарив г. Максимову своего «Язычника» и убеждая, что именно великий князь Владимир и есть настоящий герой нашей истории.
Собственно, я не ждал от «Викинга» ничего особенно исторического, но надеялся на малодостоверное, но симпатичное. Что-то типа фэнтэзи в духе забугорного сериала «Викинги». Охоты, битвы, пиры. Красавец-князь, победитель, реформист, государь. Похожий на киношного Петра Первого древнерусского образца. Сделанный, по моему, лет пять лет назад тизер «охота на зубробизона», которым начинается собственно фильм «Викинг», позволял на это надеяться. Понятно, тизер и делается, чтобы показать, какой классный красивый фильм собираются снять. Дайте нам денежки и вы получите вот такое красивое кино. Конечно, похожий на эту «охоту» эпизод мы видели в какой-то голливудской героике (там, по моему кабан фигурировал), конечно князь Олег Святославович, вознамерившийся пободаться с суперзверем – это забавно. Но - красиво. И будет у нас качественный российский фильм. Наш ответ «Тринадцатому воину», в котором государство Русь стерто с исторической карты.
Не сбылись надежды.
Я забыл о специфике российского кинематографа: когда деньги на сьемки уже собрали, то самое главное сделано. Теперь задача производителей – изготовить как можно более дешевый фильм. И эта задача была выполнена «творческим коллективом» Викинга с блеском. Дешевизна фильма потрясает. Двухэтажный сарай, играющий роль сначала города Полоцка, потом города Киева, деревянный забор, играющий роль крепостных стен, пенопластовые доспехи, играющие роли… пенопластовых доспехов. То есть герою приходится снимать шлем во время «типа боя», чтобы случайно не повредить, если герой допустим, сослепу заденет им о стену сарая или забор. Иногда, на несколько секунд зрителю демонстрируют макет города Киева или макет города Херсонеса, или сотню-другую кочевников печенегов, которых играют то ли казахи, то ли узбеки, но уж точно не тюрки, коими эти печенеги и были. Однако деньги надо экономить, потому полюбоваться посредственной графикой зрителю особо не дают, возвращая его обратно в заборам и малочисленной массовке.
Боевых сцен в фильме не имеется.
Беготню по замусоренным дворам, погоню пеших русов за конными стрелками-печенегами или разгон этих самых печенегов с помощью «купальских» подожженных колес, сбрасывамых со стен-заборов, таковыми считать ну никак нельзя. И это особенно обидно, потому что в России множество людей, готовых за небольшие деньги, а то и вовсе беспратно эти самые боевые сцены исполнить, причем на высоком уровне. И киношникам даже на оружие не придется тратиться.
Но создателям фильма больше по душе колоритные (что да, то да) нурманы в тех же пенопластовых (не дай Бог повредятся) доспехах, которые болтают о бабле и время от времени шутят не по-русски. В начале фильма они еще какую-то активность проявляют, например, опрокидывают часть забора, исполняющего роль крепостной стены «г. Полоцка» – вот в это веришь, потому что забор «игровой», а мужики крепкие. Да и потом они некоторое время бегают по двору, изображая активность…
А рядом с ними по двору бродит «укуренный» главный герой, задумчиво созерцая вяло пролетающие стрелы. Да, это он, пацан Вован, который по замыслу создателей должен считаться тем самым великим князем Владимиром Святославовичем, основателем нашего государства.
Впервые он появляется в фильме как участник диалога с Рогнедой. Диалог вполне в духе российских сериалов сразу демонстрирует не только «актерские» данные участников, но и потуги сценаристов впихнуть кусок летописи в коротенький диалог в духе «Дом-2». (Ах так! Ты меня не хочешь! (Хочу, хочу!). А я всё равно тебе не верю. Не буду с тебя самоги снимать! Я не с тобой, а со Славиком дружить буду!) Задача сценаристов усложняется еще тем, что главная управляющая идея фильма: «Вован – хороший парень!» Потому он, Вован, слабых не обижает и хочет, чтобы всем хорошо. Просто попал трудный подросток в дурную нурманскую компанию. Учитывая характер прописанный в истории образ настоящего Владимира, жестокого, мстительного, хитрого, сделать его «уси-пуси» совсем непросто. Но сьемочной группе – удалось. Правда попутно пришлось избавить пацана и от положительных качеств исторического прототипа: храбрости, целеустремленности, государственного мышления, готовности принимать исторические решения и пр. «Наш мальчик», как любит говорить социально ориентированный профессор-историк Н. И. Басовская, на самостоятельные действия не способен. Ни на какие. Он и Рогнедой-то овладел (а куда денешься, написано в ПВЛ, значит надо) исключительно потому что злые викинги опоили беднягу какой то забористой мухоморятиной, после которой герой некоторое время бродит по двору «г. Полоцка» и наконец добредает до Рогнеды, которой и имеет девушку (подзуживаемый нурманам, ясен палец) на грязном полу сарая, честно отрабатывая те самые заявленные 18+. К слову, в фильме будет еще парочка эротических сцен, таких же убогих: в которых актеры честно выполняют «эти нелепые телодвижения», а оператор… М-да, а был ли в фильме оператор? Не уверен. Да, забыл отметить: после упомянутого в летописи изнасилования, герой выходит во двор, ложится в на землю, сворачивается клубком и некоторое время демонстрирует зрителям грязные пятки. Очень трогательно. Особенно, если учесть, что режиссер уложил обесчещенную Рогнеду в аналогичной позе на пол сарая, играющего роль полоцкого кремля. Такая вот творческая задумка.
Впрочем, есть и яркие находки.
Например ромейский дромон – в забора «г. Киева», етицкой силой перенесенный через пороги, чтобы до смерти напугать печенегов, привезти Вовану бабла заплатить нурманам ( и наконец-то убрать их из кадра) и, главное, дать возможность Вовану потыкать в изображение кесаревны Анны и заявить «вот эту хочу».
Отмечу и то, что сценаристы старались максимально использовать «первоисточник». Они даже «жертвоприношение варягов» воспроизвели. Но по своему, конечно. Некие лысые чмошники обоих (!) полов (назовем из для упрощения горлумами), жрецы Перуна, совращают очаровательного христианского мальчугана лет пяти-шести «спасти мир», то есть вознамерились бедного ребенка убить и скорее всего съесть. Но приходит папа-варяг-христианин, разгоняет горлумов и уносит сына домой. Далее, сказано в ВПЛ, «взяв оружие, пошли (язычники) на него и разнесли его двор. Варяг же стоял на сенях с сыном своим. Сказали ему: „Дай сына своего, да принесем его богам». Он же ответил: „Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вы-то зачем совершаете им требы?». И кликнули, и подсекли под ними сени, и так их убили». Правда, живет варяг почему-то не в доме, то ли на вышке, то ли в голубятне. Надо думать, чтобы горлумы могли более зрелищно подрубить опоры. Однако сцена прямо скажем – удалась. Драматизм налицо. Особенно, когда сам Вован, вынырнув из мрачных мыслей и самокопания, слез с сундука, бросился в одиночку прекращать безобразие… и так трогательно опоздал на пару секунд. Упала голубятня и погребла.
В общем, надо очень не любить свою историю, чтобы изображать ее именно так. Тупые, злобные, нищие. Если что и свершат, то не сами, а с помощью чужих дядей. А всё та же, знакомая нам еще со времен Тарковского привычка режиссеров при дефиците средств укладывать героев в грязь и заставлять бормотать нечто «высокодуховное»…
Еще одна гнусноватая находка создателей фильма: широта души – наказуема. Герои время от времени распахивают объятия на манер: «Иди сюда, братан… Но и тут происходит что-то паскудное. Вместо обнимашек то зарежут, то еще какую подставу учинят.
До конца фильм я досмотреть не смог. Сломался на эпизоде «мексиканских страстей» в г. Херсоне, когда Варяжко ломится в дверь, к запершейся вдове Ярополка с воплем: «впусти меня или я убью твоего сына!».
Такие дела. Так что господа читатели, не спрашивайте меня, хочу ли я экранизации моих книг. Посмотрите фильм «Викинг» и вам всё станет ясно."
для справки:
Владимир Святославич
Влади́мир I Святосла́вич (др.-рус. Володимѣръ Свѧтославичь, около 960 года — 15 июля 1015 года) — князь новгородский (970—988), князь киевский (978—1015), при котором произошло крещение Руси.
Родился 958 г.
Умер15 июля 1015 г. (57 лет), Берестово, Киев
В браке с Анной Византийской, Рогнедой Рогволодовной
Родители: Малуша, Святослав Игоревич
