Драконий всадник. Часть первая⁠⁠

Закат укутал горный перевал багровым саваном. Густые ручейки сизого тумана потекли по мрачным склонам, заполняя своим хладным присутствием встреченные на пути трещины и проталины, затапливая эфемерными потоками овраги, провалы и ущелья. Безмолвный лес покачивал искорёженными, покрытыми иссиня-зелёной хвоей ветвями и безразлично взирал на темнеющие небеса. Неизбежная, неотвратимая ночь заявляла свои права на этот мир, и никто или ничто не могли замедлить её победоносной поступи. Полная тишина, столь несвойственная всему живому, навалилась на горы молчаливой тушей. Лишь один звук всё-ещё сопротивлялся, с трудом продираясь сквозь плотный покров окружающего его безмолвия. Среди покрытых серой корой стволов, среди недвижимых валунов и скал, прикованных к земле своим чудовищным весом, среди рек и облаков тумана звучала песня. Хрипловатый голос с натугой держал высокие ноты и то и дело проваливался вниз, подобно человеку, что пытается удержаться на песчаном склоне, а предательская почва раз за разом осыпается у него из-под ног.

Там, где солнечные лучи ещё касались земной тверди, из массы деревьев стрелой выдавался одинокий утёс, устремлённый своим плоским навершием в сторону заката. На его вершине, перед небольшой, сложенной из камней пирамидой, сидела закутанная в тёмный плащ фигура. Голова её, покрытая серебряными волосами, собранными сзади в неряшливый конский хвост, была скорбно наклонена вперед. Обветренное лицо с тусклыми жёлтыми глазами и острым, выдающимся вперед носом, украшал длинный шрам, протянувшийся от левого виска до самой шеи, и теряющийся где-то под воротом мантии. Одно из ушей заострённой формы выдавало в мужчине эльфа. Второе же, с давно зажившим отсечённым концом, больше походило на обычное человеческое. Глаза эльфа были обращены на грубо вытесанную из камня фигурку дракона, венчавшую пирамиду, из груди же его тянулась та самая песнь, навевавшая не то гнетущую печаль, не то робкую надежду.

У эльфов не было обычая хоронить умерших, тела обычно просто сжигали, возвращая души огню и ветру, а пепел - земле. Но у того, кто ныне скорбел на вершине утёса не было возможности ни похоронить, ни сжечь тех, для кого он пел свою песнь. Он был последним из своего рода, тем, у кого нет будущего и кому незачем помнить прошлое. Поэтому, неказистый памятник среди горных вершин, омываемый всеми ветрами и освещённый закатным солнцем – это всё, что одинокий эльф мог себе позволить. Это был скорее его личный Рубикон, черта, проведённая поперёк линии жизни, дабы отделить «до» от того, что будет «после». В любом случае, когда завершится его путь, уже некому будет скорбеть, и никто не придёт к этой каменной пирамиде почтить память павших.

К тому времени, как незнакомец закончил свою песнь, солнце успело скрыться за горизонтом, и небо превратилось в бездонную чёрную бездну. Лишь там, где ещё недавно пылал пожар заката, зажглась единственная яркая звезда, бессильная развеять тьму, но дарующая призрачную надежду, что свет ещё не до конца угас.

– Антариэль сияет ярко… – тихо произнес эльф, перед тем, как развернуться, и направиться вниз.

Он быстро спустился во мрак лесной глуши. Горный склон у подножия утёса был усыпан камнями, сухими ветвями и опавшей хвоей, окроплёнными сверху туманной влагой. Осторожно ступая по скользкой почве, эльф добрался до небольшого распадка, где перед ним открылся широкий вход в пещеру, обрамлённый узловатыми древесными корнями и засохшими стеблями растений. В тёмном провале тускло мерцал неверный свет угасающего костра, а в затхлом воздухе отчётливо чувствовался запах дыма. Эльф не раздумывая шагнул в распахнутую пасть пещеры и уселся поближе к затухающему пламени.

Схватив лежавший рядом обугленный сук, что служил ему вместо кочерги, он разворошил угли и выкатил из костра твёрдую глиняную болванку. Несколько ударов обратной стороной сука, и глиняная корка треснула, дав волю хлынувшим наружу ароматам запечённого мяса. В этот момент что-то шевельнулось в тёмной части пещеры, и в голове у эльфа вспыхнула череда ярких образов, пришедших откуда-то извне. Образы сложились друг с другом, и в сознании эльфа будто бы прозвучал голос:

«Ты вернулся, Морн.»

– Да, Алсса, – ответил Морн, доставая из-за пазухи нож и нарезая мясо. – Я собираюсь спуститься в деревню, – добавил он.

Темнота зашевелилась вновь и в ней вспыхнули два золотистых глаза. Эльф закончил заниматься мясом и кинул в костёр несколько толстых ветвей. Пламя занялось с новой силой, разгоняя мрак, и позволило наконец разглядеть того, с кем разговаривал Морн. Прямо напротив него, у замшелой стены, возлежал дракон. Чёрная чешуя поблескивала алым металлом, перепончатые крылья были сложены вдоль длинного тела, рогатая голова покоилась на когтистых передних лапах. Череда ярких образов вновь посетила Морна и обратилась голосом в его сознании:

«Ночь опасна.»

Эльф лишь невесело усмехнулся в ответ.

«И деревня… тоже опасна.» – добавила Алсса.

– Я был там не так давно. Всё было в порядке. – произнёс Морн уверенно. «Пока ещё в порядке», – уже менее уверенно подумал он про себя.

Дракон поднял голову и потянулся куда-то вглубь пещеры. Спустя секунду он подтащил к себе почти нетронутую тушу оленя. Лишь пара кусков была аккуратно вырезана из спины животного. Острые драконьи зубы вонзились в плоть, раскусывая кости, и голова оленя дёрнулась, обращаясь в сторону костра. На Морна уставились шесть подёрнутых белой дымкой глаз.

«Зачем ты пойдёшь в деревню?» – спросил дракон, проглотив откушенную оленью ногу.

Морн, занятый своей трапезой, какое-то время молчал, сосредоточенно пережёвывая кусок мяса. Затем ответил глухим голосом:

– Хочу наведаться к кузнецу.

«Скоро здесь невозможно будет жить. Я не понимаю, почему эти люди до сих пор ютятся в своих деревянных лачугах.» – дракон откусил от оленьей туши ещё один внушительный кусок.

– Здесь их дом, Алсса. Покинуть его – тяжёлое решение. Порой – невозможное, – в голосе Морна чувствовалась толика понимания. – Те, у кого были силы, уже отправились на восток.

Он ненадолго отвлёкся от поглощения пищи и увидел, что дракон сверлит его взглядом своих золотистых глаз.

«Не пора ли и нам последовать их примеру?»

Голова эльфа поникла, веки опустились. Что-то в его груди нещадно саднило. Чувство вины, смешанное со страхом, заполнило его мысли и навалилось на плечи тяжёлой ношей. Почти год они скитались по окраинам бывшего королевства эльфов, без какой бы то ни было ясной цели, не в состоянии заставить себя покинуть эти, некогда родные для них места.

«В том, что мы выжили, нет ничего постыдного. Было ли то проведение или случайность, прошлому должно оставаться в прошлом.» – умиротворяюще прозвучал глас дракона в сознании Морна.

– О, эта знаменитая драконья мудрость, – горько проронил он в ответ.

Алсса уложила голову на передние лапы, как кошка, не отрывая взгляда от поникшего эльфа.

«Драконы многому научились у вас.»

– Так же, как и мы – у драконов, – Морн невольно приложил руку к груди, надеясь ощутить хоть что-то.

«Твой символ молчит?»

– С тех самых пор. Когда-то он лучился теплом. Теперь же – холоден, как лёд.

«Я видела, что произошло, когда уносила оттуда твоё бездыханное тело. Как потрескалась земля, как взмыл в воздух чёрный туман, как в мгновение ока потемнел и увял лес. Дворец утонул во мраке. Противостоять проклятию было не в твоих силах.»

– Я верю тебе, Алсса. Но это мало что меняет. Я страж, не выполнивший долг.

Два золотых уголька смотрели ему прямо в душу. Не будь их живого сияния рядом, эльф давно бы уже скатился в бездну отчаяния, что так услужливо разинула пасть прямо у него под ногами. Под их надзором же, груз на его плечах становился чуточку легче.

– Ты права, – Морн поднялся на ноги и подошёл к дракону. Рука его скользнула по мягкой чешуе между ноздрями ящера, и они соприкоснулись лбами. – Завтра мы отправимся на восток.

«Я истосковалась по чувству полёта.» – Алсса мягко оттолкнула его и повернулась к недоеденной туше оленя.

Морн шагнул в сторону пещерного зёва и вгляделся в лесной мрак. Ему до сих пор тяжело было привыкнуть к этой тишине. Редким гостем здесь был скрип дерева или едва уловимый шёпот ветра. Уханье сов, стрёкот сверчков, шуршание подлеска под лапами ночных животных – всё это исчезло в один миг, когда проклятие удушающей волной прокатилось по некогда цветущим землям. И с каждым днём оно продолжало расползаться всё дальше и дальше, медленно меняя всякую живую тварь, что попадалась в его призрачные сети. Не пустота, но запустение – так можно было описать любое место, где процветала его злой промысел.

Проклятье это было последней волей повелителя Теней, печально известного Бога-Некроманта, весьма таинственного, и не менее безумного чародея. Эльфийское королевство под мудрым правлением вечно юной королевы Антариэль в течение долгих лет сдерживало бесчисленные орды его неживых воинов, пока, в конце концов, между ними не состоялась заключительная битва у стен Дворца-Цитадели – сердца эльфийских земель. В тот день, немногим более двенадцати лун назад, повелитель Теней испустил свой последний вздох, а его нечестивое воинство рассыпалось в прах. Но платой за это оказалась жизнь Антариэль и всех защитников Дворца. Они пали первыми жертвами извергнутого некромантом проклятия. Единственным эльфом, которому чудом удалось уцелеть – был Морн, драконий всадник и избранный страж королевы. С тех самых пор он нёс на плечах эту ношу – ношу выжившего, последнего представителя своего народа, потерявшего дом и свою возлюбленную королеву, бесцельно скитающегося по миру.

«Ты снова погрузился в раздумья.» – прервал мрачные мысли Морна голос Алссы.

– Если хочу обернуться до полуночи, пора отправляться в путь. – ответил эльф, отгоняя нахлынувшие воспоминания. Не время было предаваться печали, ведь завтра им предстояло отправится на восток, в поисках нового прибежища, и, быть может, новой жизни.

Перед тем, как выйти из пещеры, Морн тщательно проверил свой нехитрый арсенал – маленький ручной арбалет, десяток болтов в поясной сумке, короткий и длинный кинжалы – вот и всё, чем мог похвастаться бывший драконий всадник.

«Будь осторожен. Я слышала вой.» – прозвучал в его голове голос Алссы.

Эльф кивнул, и нырнул во тьму.

***

Источник воя обнаружился на полпути к деревне. Первым, что почувствовал Морн, была отвратительная гнилостная вонь, смешанная с запахом мокрой собачьей шерсти. Затем был звук – сиплое, тяжёлое дыхание, сопряжённое с болезненными стенаниями и подвываниями. В самом же конце, эльфу, осторожно выглянувшему из-за обломка скалы, явился образ существа.

Мохнатая тварь, размером с крупного быка, бесцельно бродила меж корявых древесных стволов, то и дело слепо натыкаясь на очередной пень или валун, в коих не было недостатка на пологом горном склоне. Из нескольких её пастей обильно стекала слюна, лапы, бугрящиеся мускулами у основания и нелепо сужающиеся ближе к земле, казалось, с трудом удерживают на себе вес исполинской туши. Огромная искривлённая голова, больше всего напоминавшая волчью, была опущена к лесной подстилке. Из основания шеи в разных направлениях торчали ещё несколько голов поменьше, каждая из которых была изуродована по-своему – безглазые, безносые, с продавленными черепами или раздвоенными челюстями. Пожалуй, самым банальным в этом создании был обыкновенный волчий хвост, толстой метёлкой торчавший позади гротескного тела. Тварь создавала впечатление грузного, неповоротливого животного, не способного на что-либо большее, чем неспешное перемещение от одного ствола дерева к другому. Впрочем, впечатление это оказалось обманчивым.

Где-то в лесу хрустнула ветка и существо тут же преобразилось. Все его тело натянулось, как струна, мышцы заиграли под грязным серым мехом, огромная голова поднялась в воздух и активно зашевелила кривым носом. Ещё мгновение, и зверь сорвался с места, бесшумными прыжками преодолевая огромные расстояния, и растворился среди деревьев. Морн облегчённо вздохнул. Даже будь при нём вооружение получше, он не рискнул бы связываться с этой тварью. Она явно пришла сюда откуда-то с запада, где проклятие действовало значительно сильнее – ничем иным Морн не смог бы объяснить столь кардинальные изменения в облике обыкновенного волка. Или то была волчья стая, сросшаяся в единое целое? Впрочем, все эти вопросы сейчас не имели значения. Опасность миновала, и эльф продолжил своё движение вниз по склону.

Деревню он застал в том же состоянии, в котором оставил её во время прошлого своего визита. Несколько прямых, как стрела, улиц, на которых жилые дома в равной степени соседствовали с заброшенными. По центру – пустырь, с разрушенной церковью во главе и парой покосившихся колодцев. С дальнего края виднелось заросшее бурьяном поле и старая мельница, а чуть в стороне от деревни, ближе всего к горам, соседствовали друг с другом дом кузнеца и небольшой бревенчатый сруб кузни. Туда-то и направился Морн.

Не смотря на поздний час, в окне кузнецкого дома мерцал тусклый свет. Эльф подошёл прямо к двери и постучал ровно четыре раза. Через какое-то время он уловил доносящийся изнутри звук шагов. Лязгнул железный засов и в дверном просвете появилось бледное женское лицо.

– Куда ты, Катерина! – раздался откуда-то из глубины дома взволнованный мужской голос.

– Всё в порядке, Данек, это господин Морн, – Катерина улыбнулась и отворила дверь шире. Худощавая, невеликого роста, она была одета в простое суконное платье, которому не под силу было скрыть её округлившийся живот. Под глазами её пролегали тени, а на лице отражалось общее изнеможение. Ей явно не доставало крепкого и здорового сна. Однако Морн в первую очередь обратил внимание на другое – на левую руку женщины, покрытую сеткой тёмных сосудов, и украшенную длинными, мало похожими на человеческие, ногтями. Проклятие уже оставило на ней своё чёрное клеймо.

Позади Катерины появился кузнец и бережно отстранил её в сторону. Был он молод, но в его русой бороде и волосах уже проглядывала седина. Широкоплечий и кряжистый, ростом по плечо высокому Морну, Данек перегородил дверной проём и вполоборота бросил жене:

– Чтобы носу из дома не высовывала! Я поговорю с господином Морном, и сразу же вернусь, – он закрыл за собой дверь и махнул рукой в сторону кузни. – Пойдёмте к наковальне, покажу вам свою работу.

Кузнечный сруб стоял поодаль и был окружён невысоким плетнём, от калитки к массивной дубовой двери вела хорошо утоптанная тропинка. Печь и большая наковальня стояли на улице, под добротным бревенчатым навесом, внутри же сруба хранился только инструмент и готовые изделия. Данек уверенно нырнул за дубовую дверь и через какое-то время появился обратно с завёрнутым в рогожу длинным предметом. Уперев один из концов предмета в землю, так, что второй оказался на уровне его макушки, кузнец ловко распутал нехитрые узлы и явил миру своё творение – то была тяжёлая глефа, с заточенным до бритвенной остроты лезвием и крепкой, обмотанной кожаными лентами рукоятью. Оружие поблескивало отполированным металлом в холодном свете взошедшей луны.

– Я отковал всё по вашим заветам, – с гордостью произнёс Данек. – Если б не железо, что вы мне тогда принесли, ничего бы не вышло. Но с такими-то материалами грех было бы оплошать! – он взял глефу обеими руками и протянул её эльфу. – Надеюсь, что я сделал все правильно. Сами понимаете, оружейник из меня никудышный.

Морн обхватил ладонями рукоять и почувствовал, как его тело наливается силой. Он уже почти и забыл это ощущение напряжения в мускулах, когда держишь в руках настоящее оружие, эту ноющую жажду битвы, которая прокатывается горячей волной через запястья к плечам и дальше по позвоночнику. Ему захотелось размахнуться от души, закрутиться вихрем, разя направо и налево, чувствуя, как кровь яростным потоком течёт по венам…

– Ну и как оно вам, господин Морн? – взволнованно спросил кузнец.

Морн ослабил свою хватку и упёр нижний конец рукояти, украшенный заострённым набалдашником, в землю.

– У тебя настоящий талант, Данек. – произнёс он искренне. Чутьё его не подвело, он действительно нашёл хорошего кузнеца.

– Да бросьте вы! Я ж всю свою жизнь из острого только с ножами да косами работал. Чтобы взять, да такое выковать… – Данек махнул рукой, но было видно, что похвала эльфа пришлась ему по душе.

– На востоке за такую работу платят хорошие деньги, – Морн пробежался пальцами по холодному лезвию. Ни единой выщербинки или зазубрины.

– Так, то ж не ради денег делалось! Испробовать на что сам годен, да поработать с таким металлом, оно уже – награда, – замялся кузнец.

– Да и детей лучше растить подальше от этих мест, – эльф посмотрел прямо в глаза Данеку. – Вам надо уходить отсюда. Жизнь здесь скоро станет невыносимой. А ты мужик мастеровитый, устроиться везде сумеешь.

Кузнец в нерешительности почесал голову.

– Дак, как же так, господин Морн. Дед мой здесь жил, отец… а я – возьми и уйди? Нехорошо это будет. Неправильно. Уедем мы из дому, а дальше что? Люди мы небогатые, кто ж нас куда возьмёт-то?

– Насчёт последнего ты не переживай. Работу ты выполнил хорошо, а всякая работа требует платы, – Морн потянулся к поясной сумке. И тут в нос ему ударил знакомый гнилостный запах.

Недолго думая, эльф с силой толкнул кузнеца, и сам повалился на землю рядом с ним. В воздухе промелькнула массивная туша, и звук разбитого в щепки плетня смешался со злобным рычанием и жалобным скулежом. Морн одним движением вскочил на ноги, глефа описала полукруг и замерла, направленная остриём в морду волкоподобной твари. Ничего не понимающий Данек отполз к наковальне, и ухватившись за неё попытался встать.

– Прячься в кузню, живо! – крикнул ему эльф, но тут зверь совершил новый бесшумный прыжок.

Морн отпрянул в сторону, не забыв оставить на пути твари лезвие глефы, уложив древко оружия себе на грудь и сгиб локтя. В следующий миг он ощутил удар такой силы, что устоять на ногах было невозможно. Эльфу сбило дыхание, одна из маленьких волчьих пастей успела зацепить зубами его плечо, оставляя на нём сочащиеся кровью глубокие царапины, но острый как бритва клинок уже рассекал несущуюся мимо тушу зверя, разрубая его шкуру, мышцы и кости. Морн повалился на спину, не выпуская оружия, и чувствительно приложился затылком о твёрдую землю. Сделав быстрый перекат в сторону, он вновь вскочил на ноги. В голове гудело, сердце бешено колотилось в груди, плечо горело саднящей болью, но он заставил себя повернуться к противнику и принять стойку.

Скулящая тварь валялась в нескольких метрах от эльфа, на обломках развороченной калитки. Одна из передних её лап висела на обрывках шкуры, а весь бок, вплоть до самого паха был глубоко вспорот. К гнилостному запаху добавился запах крови и внутренних органов. Несмотря на смертельную рану, зверь пытался встать, и у него это почти получалось. Давать твари шанс на третий прыжок Морн не собирался, поэтому в этот раз он сам пошёл в атаку. В могучем замахе, глефа обрушилась на шею животного. Эльфу понадобилось три сильных удара, чтобы отрубить уродливую голову и заставить монстра замолчать навсегда.

Морн старался не думать о том, что эта тварь пришла сюда следом за ним, и что его беспечность могла унести жизни целой деревни. По крайней мере, у него тут же появился шанс исправить свою ошибку, и он им воспользовался. Но что будет завтра, когда подобные существа заполонят всю округу? Когда сами люди начнут обращаться в монстров, алчущих плоти и крови? Перед его мысленным взором вспыхнула левая рука Катерины, отмеченная проклятием. У тех, кто здесь жил оставалось очень мало времени.

Морн подошёл к кузнецу, всё ещё цепляющемуся за наковальню и протянул руку, помогая тому подняться.

– Ох, господин Морн! Да что ж это такое? Была бы светлая госпожа жива… – просипел Данек, неуверенно вставая на ноги.

«Но её больше нет,» – подумал про себя эльф. Резким движением стряхнув с глефы кровь, он ободряюще хлопнул кузнеца по плечу.

– Давай-ка оттащим эту тушу куда-нибудь за кузню, чтобы не пугала твою Катерину. – сказал он и попытался выдавить из себя подобие улыбки. Сейчас ему должно было быть образцом уверенности. Данек промычал что-то в ответ и кивнул.

Труп зверя оказался легче, чем им думалось. Вдвоём они управились за несколько минут, спрятав останки за срубом. Кузнец накрыл тушу полотнищем и присыпал края ткани землёй.

– Надо будет его закопать, – обронил он, когда они закончили.

Морн схватил его за руку.

– Нет, Данек. Завтра, с рассветом, – начал он, роясь в поясной сумке. – Завтра с рассветом вы уйдёте отсюда. Здесь – плата за работу, которую ты проделал. – эльф всучил кузнецу туго набитый кошель. – Посветлу доберётесь до ближайшего города, а уже оттуда, вместе с караваном – на восток.

– Да как же так, господин Морн! Вы и железо мне какое задаром дали, и от зверя уберегли, а теперь ещё и плату мне предлагаете! Да то ж… – кузнец ошарашенно сжимал в руках деньги.

– Подумай о жене, Данек! – нетерпеливо прервал его Морн. – Уходи сам, и уводи Катерину. Кто знает, как скоро такие твари станут здесь частыми гостями, – он махнул в сторону спрятанной туши. – А тебе ещё жить, да детей растить. С твоим-то талантом ты нигде не пропадёшь.

Кузнец смиренно склонил голову, обдумывая услышанное. Сомнения человека, родившегося и выросшего в родительском доме, продолжали терзать его разум. Но та часть его души, что ещё цеплялась за родную землю уже потерпела поражение в битве с любовью к жене и будущему ребёнку.

– Видать и правда уходить надо. Спасибо вам за всё, господин Морн. – глухо пророкотал он с опущенной головой.

– Данек! Данек, где ты? – раздался издали взволнованный голос Катерины.

Морн закинул глефу на плечо.

– Иди скорей к своей жене, Данек. А поутру отправляйтесь в путь.

Он ещё раз хлопнул кузнеца по плечу и зашагал в сторону гор. Оглянувшись через какое-то время, эльф увидел, как Данек задумчиво бредёт в сторону дома, прижимая кошель с золотом к груди.

«Лишь бы у него хватило ума последовать моему совету.» – подумал Морн и ускорил шаг.