Долгая ночь.⁠⁠

Сижу в зале ожидания.

Курю.

Стряхиваю пепел прямо на пол.

Никто не обращает внимания.

Само собой - я на другом слое реальности для них всех. Это умение - отводить глаза, быть незаметным - ночью проявляется ещё сильнее.

Помогает одежда - чёрный пуховик, серый свитер... Выдаёт только слегка торчащий воротник белого поло, но что я могу поделать с чувством стиля?

Трогаю языком слегка выступившие клыки. Чёрт, эта жажда... Да, пару дней назад я уже утолил её. До сих пор вспоминаю эту девушку, в чью шею я впился. Пожалуй, в любое другое время я бы с удовольствием обратил бы её, но правила не позволяют.

Встаю, завидев знакомую фигуру.

Магистр прибыл. Я достаю из-за спины ненужную табличку: "Виктор Александрович". Он и так меня почует, но если кого-то не обманула моя маскировка - лучше перестраховаться.

Он подходит ко мне и дышит в лицо. Этот запах, прикрытый произведением парфюмеров, отдаётся в носу "Титаником" - море вперемешку с прахом. Когда в первый раз почувствовал этот аромат у себя изо рта, я был напуган, но потом как-то притерпелся к нему.

А, точно, надо бы познакомиться. Меня зовут Евгений, и я останусь вечно девятнадцатилетним - вампиры сохраняют внешность того возраста, в котором стали самими собой.

Я курирую этот город. Я тут с его появления - меньше ста лет. Видел, как он строился среди вечной мерзлоты и восставал камнем из пепла деревянных построек после войны. Сам клал мозаичное панно, выходящее на Кольский проспект с улицы Беринга, единственное цветное пятно в бело-серой гамме северной зимы, разрушаемой только светом фонарей.

Потому что солнце не восходит уже два дня, а главное - ещё тридцать суток оно не появится на горизонте. Это - наше время. Охота началась.

Магистр, посмотрев на текст, кривится.

- Чёрт, не мог ничего поинтересней написать? Всё равно никто не увидит. - он аккуратным жестом роняет табличку из моих рук на пол зала ожидания.

- А вы меня бы не развеяли? - спрашиваю, смотря на него с улыбкой.

Он смотрит на меня, подняв глаза, спрятанные за тёмным "Рэй-Банами". Ему, прожившему тут уже почти тысячу лет, ещё эмигрировавшему из Византии в Новгородскую республику, даже люминесцентные лампы кажутся нестерпимо яркими.

- С ума сошёл? Ты у нас тут кормовой базой заведуешь, никак не получится. - усмешка на секунду пробегает по его серому лицу. Изо рта то и дело при выдохе появляется облачко праха, но старик ещё и не думает уходить на покой.

Он достаёт из внутреннего кармана пакетик, наполненный чем-то бурым, вставляет себе катетер, идущий оттуда, в рот, после чего пластик ёмкости начинает съёживаться, не в силах сдержать желание утолить жажду.

- Что там? - спрашиваю, заинтересованный.

- "Куба либре". - он делает ещё несколько глотков, после чего выкидывает пакетик в урну. Он биоразлагаемый - вампир всегда заботится о среде обитания своего корма. Знали бы вы, сколько в "зелёных" партиях таких, как мы!

- Кровь с ромом?

- Ага. Кубинская, третья отрицательная. - после этой фразы у меня в голове проносятся логистические цепочки - сдающий в Гаване кровь молодой парень, банк этой жидкости на острове свободы, специальный рейс до Москвы - или Питера, а потом - смешивание этого коктейля и упаковка. Срок годности - 10 дней, потом количество эритроцитов становится недостаточным для восприятия.

Он подхватывает с пола свою сумку, после чего начинает двигаться в сторону выхода из аэропорта. Я иду перед ним, открывая двери.

И вот уже улица. До меня ещё долетает какие-то остатки холода. Зябко кутаюсь в пуховик - на улице -30 при высокой влажности.

Магистр смотрит на меня с лёгким презрением.

- Вы ещё во времена малого ледникового периода жили, вам-то что? - спрашиваю я его, верно истолковав его взгляд.

Тот, в свою очередь, усмехается.

- Ну, тогда я тоже чувствовал мороз. Сильнее он был только в блокадном Ленинграде. Мы тогда даже мораторий на потребление крови устанавливали - не из кого было пить. - на миг его глаза, выцветше-синие, заволакивает серая поволока воспоминаний.

Я поднимаю руку, вываливаясь из измерения, в котором мы находимся, в человеческое. Верно истолковав мой жест, к нам подъезжает таксист.

- В город - восемь сотен. - водитель, выдыхающий пар изо рта, смотрит на нас. Я читаю по его лицу, что он устал, хочет домой и спать.

- Шеф, - говорю я, изображая немного пьяного человека. - А давай я две штуки дам, но мы быстро поедем?

Колебания человека недолги.

- Залезайте.

Магистр опускается на заднее сиденье старой "Волги" так же, как забирался две сотни лет назад в карету - медленно, плавно, с достоинством.

Я же просто валюсь на переднее.

Дорога обещает быть быстрой.

И вот мы уже возле "Азимута" - отеля на площади Пяти Углов.

Шофёр уже поворорачивается с желанием спросить про оплату, но тут зубы моего попутчика впиваются ему в шею за ухом.

Лимфа - это деликатес. У старика хороший вкус.

Шофёр сразу отключается - слюна вампира содержит мощные анестетики и снотворные.

- Жалостливым становлюсь. - говорит магистр, отрываясь от трапезы и вытирая платком губы. - Оставляю в живых жертву. Вряд ли он что-то вспомнит... - порывшись в карманах, старый вампир достаёт пачку долларов,мнёт её в руках, после чего аккуратно кладёт её в подставку под кофе. - Но пусть хоть этому порадуется.

Я, выходя из машины, смотрю ещё раз на лицо человека, оставшегося за рулём. На нём разлито спокойствие - он видит сейчас, пожалуй, лучшие сны в своей жизни.

Разница между ним и многими другими в одном - он останется после этого жив.

Провожаю магистра до его номера. Он, вытерев ноги об половичок, заходит в люкс. Осматриваясь по сторонам, кивает головой.

- Нормально.

"Конечно, вам-то, привыкшему к упадчной роскоши, странно видеть этот спокойный номер" - проносится у меня в голове.

- Когда прикажете открыть охотничий сезон? - спрашиваю я, склоняясь в прощальном поклоне.

- А он уже открыт. - говорит он с ухмылкой, смотря на меня, после чего хлопает дверью.

Выхожу из отеля, кутаясь в пуховик. Поправляю шапку на голове, бегу к остановке. Успеваю запрыгнуть в последний троллейбус. Улыбаюсь кондуктору - женщине за пятьдесят, после чего провожу рукой у неё перед лицом. Имею право - я охочусь, хочу остаться неузнанным.

Но не срабатывает.

- Молодой человек, передавайте за проезд. - немного раздражённо говорит она.

Я, слегка пожав плечами, отдаю ей двадцать три рубля, после чего падаю на сиденье в передней части салона.

Мимо проплывают дома на улице Ленина - смутно похожие на санкт-петербуржские, приземистые, основательные, разноцветные. Тут это важно - спальный район в моём городе серый, невзрачный, красивый только летом, когда в его монотонность врываются зелёные кроны деревьев и трава того же цвета.

Впрочем, я редко выхожу на улицу при солнечном свете, не закутавшись в пару слоёв одежды. Ультрафиолет нельзя недооценивать. Равно как и серебро - до сих пор ходит легенда в наших кругах о ветеране Великой Отечественной, который умудрился убить двух наших заточенным орденом Славы ещё во время войны, заметив их за попыткой выпить крови пленных немцев.

Сейчас, конечно, так сильно не боишься. Благодаря нашему культурному влиянию, люди считают, что мы боимся чеснока, алкоголя и осиновых кольев.

А, и ещё они открыли кучу круглосуточных магазинов. Теперь, если хочется чем-нибудь перекусить ночью, можно не пролезать в амбары и на склады - достаточно просто пройтись с корзинкой по торговым павильонам в поисках парного мяса, к примеру.

Впрочем, обо всём это я думал, уже подъезжая к своему дому на Беринга. Шестнадцатиэтажка, одно из самых высоких зданий в городе, встречает меня охраняемой парковкой и чистой парадной - назвать её подъездом не получается.

Вахтёрша внизу, узнав меня, радостно улыбается.

- Здравствуй, Женечка.

- Здравствуйте, Алла Викторовна. Как ваши дела?

Я и так знаю, что будет происходить, пока я буду ждать лифта. Рассказ о своих болячках: "Вот сердечко пошаливает", о жителях дома: "Вот из восемнадцатой квартиры никак не съедут, алкоголики несчастные...", о политиках: "Вот кровопийцы собрались..." (в такие моменты я усмехаюсь), а потом ещё и пару вопросов про меня самого: "Женечка, а что ж ты никак девушку себе не найдёшь?".

Я лениво отвечаю. Нельзя давать себе расслабляться, показывать, что ты выше них. Напротив - надо стать тем самым спрятанным предметом, который лежит на виду и который замечаешь в последний момент, как пульт от телевизора, наполовину прикрытый газетой или книгой.

- Женечка, а лифт-то сломался. - грустно говорит она, смотря на то, как я нервно толкаю кнопку большим пальцем.

- Да что ж такое... А лифтёр что сказал?

- Завтра придёт, починит. - старушка встаёт, опираясь на стену, после чего говорит:

- Поможешь дойти до моей квартиры?

Живёт она на третьем этаже, в однушке, купленной для неё внуком. Я аккуратно поднимаюсь с ней до квартиры, после чего, дождавшись щелчка замка, срываюсь с места и за несколько секунд достигаю своего, десятого, этажа.

Открываю дверь, захожу внутрь, ложусь на кровать и пытаюсь уснуть.

Но горячая кровь (странная фраза для вампира, верно) внутри меня не даёт этого сделать.

Со стоном поднимаюсь с кровати, напяливаю на себя какую-то одежду и выхожу на улицу.

Топаю к торговому центру неподалёку. Там шанс найти какую-нибудь жертву крайне высок - мало ли людей, желающих купить что-нибудь поесть в два часа ночи в декабре?

К сожалению, мне не везёт. Огромный магазин пуст, а скучающие за кассой продавщицы меня не устраивают.

Беру какую-то шоколадку на кассе, плачу, после чего снова выбираюсь на улицу.

Видимо, придётся высасывать пакетик с донорской кровью.

Вы можете мне посочувствовать - разница по сравнением с живой кровью большая - как будто пьёшь не фреш, а дешёвенький нектар из тетрапака.

Но мне, в общем-то плевать. Лишь бы заглушить этот тонкий писк в ушах и сухость в горле.

Потом уже, выпив три пакета, я лежу на спине, закинув руки за голову, и думаю.

Тут всё меньше и меньше людей. Они сбегают в тёплые края, как скотина, которая ищет травы посочнее и погоды потеплее. Остаются либо одинокие, либо самые крепкие, либо армейцы и моряки, которые служат тут. Город опустошён - почти миллионник в 90-ом, он ссохся до трёхсот тысяч, и тенденция продолжается.

Но охоту проводить больше негде. В остальных местах за Полярным кругом значительно холоднее и менее комфортно.

Так что нам остаётся надеяться, что город не вымрет, не останется скелетом кита на Кольском заливе, что мы сможем проводить свою охоту здесь и дальше.

А пока - я засыпаю, поев. Завтра, всё будет завтра. Опять начнётся странная череда смертей, которую врачи списывают на пагубное влияние полярной ночи. А главное - мы снова докажем, в первую очередь - самим себе, ссохшемуся до жалких двух сотен обществу вампиров, что у нас ещё есть какой-то вес в этом мире.

Что мы на вершине пищевой цепочки.

***

Вообще, рано или поздно, каждый автор отдаёт долг своему родному городу в своём творчестве. Я сделал это именно в такой форме.

А в целом - у вас всегда есть возможность оставить комментарий для критики или похвалы, подписаться, если вас заинтересовало повествование, ну и зайти в мой профиль - там есть ещё рассказы.

Ваш @SilverArrow.