Черныш⁠⁠

Прошлая глава:Черныш

Глава 7

Свет был не просто началом — он был обещанием. Когда я шагнул в него, воспоминания, шедшие за мной, не просто обрели плоть — они стали моим сердцем, бьющимся в такт их песне. Мелодия, что лилась из них, была не просто звуком — она была живой, тёплой, как кровь, текущая по венам. Она была всем, что я любил, всем, что я потерял, всем, что я всё ещё надеялся спасти.

Я стоял на равнине, где трава качалась, как дыхание мира, а небо пело, отражая каждый мой шаг. Рассвет не был просто светом — он был зовом, глубоким, как голос матери, как смех друга, как шёпот звёзд, которые я когда-то считал с деревенским стариком. Вдалеке сиял город, сотканный из света и теней, из обрывков моей жизни. Он был одновременно моим домом и мечтой, которую я боялся коснуться.

— Это твой путь, — сказала девочка. Она стояла рядом, её свеча горела так ярко, что её свет сливался с моим. Её глаза были не просто отражением — они были моим прошлым, моей болью, моей надеждой. — Но он не завершён.

— Что это за место? — спросил я, и голос мой дрожал, потому что я уже знал ответ.

— Это граница, — ответила она, и её слова были мягкими, как прикосновение. — Между тем, что ты оставил, и тем, что можешь спасти. Ты привёл нас сюда. Теперь ты должен выбрать.

— Выбрать что? — Мой голос сорвался, потому что я чувствовал, как сердце сжимается от страха и любви.

— Песню, — сказала она. — Или тишину.

Я оглянулся. Воспоминания окружали меня, и теперь они были не просто силуэтами. Это была моя мать, чьи руки пахли хлебом и теплом. Мой друг, чей смех всё ещё звенел в моих ушах, несмотря на годы тишины. Старик, который учил меня видеть звёзды, даже когда небо было чёрным. Они смотрели на меня, и в их глазах была вся моя жизнь — каждый момент радости, каждая рана, каждый невыплаканный крик. Они ждали. Не ответа. Меня.

Но равнина не была пустой. У горизонта двигались тени — не мои, не те, что пели. Они были холодными, рваными, как клочья забытых снов. Их шаги оставляли за собой пустоту, высасывая краски из травы, гасили небо. Они шли к городу, и их цель была ясна: заглушить песню.

— Они хотят тишину, — сказала девочка, и её голос дрогнул, как будто она тоже боялась. — Они всегда хотят тишину.

Я сжал свечу так сильно, что её тепло обожгло мне грудь. Но пламя не гасло. Оно было моим, и оно было их — всех, кто шёл со мной.

— Кто они? — спросил я, хотя уже знал.

— Те, кто забыл, — ответила она. — Те, кто выбрал пустоту. Они ненавидят песню, потому что не помнят, как петь.

Я посмотрел на город. Его свет дрожал, как будто он мог разбиться. Тени приближались, и с каждым их шагом равнина умирала. Трава становилась пеплом, небо — серым, как могила. Песня воспоминаний дрожала, но не умолкала. Она боролась.

— Что я должен делать? — Мой голос был хриплым, почти чужим. Я чувствовал, как холод теней лезет под кожу, шепча: забудь, отпусти, молчи.

Девочка коснулась моей руки. Её пальцы были лёгкими, но в них была сила — сила всех тех, кого я любил.

— Ты — мост, — сказала она, и её глаза блестели, как будто в них горели слёзы. — Ты можешь вернуть их к песне. Или позволить им забрать её. И нас.

Я посмотрел на тени. Они были ближе, их пустые лица тянули ко мне когти. И среди них я увидел одно — моё собственное. Я, который мог бы сдаться. Я, который мог бы забыть. Я, который мог бы стать тишиной.

— Ты не победишь, — сказало моё отражение. Его голос был пустым, но в нём была моя боль. — Песня слишком тяжела. Она раздавит тебя.

Я посмотрел на свечу. Её пламя было маленьким, но живым. Я посмотрел на мать, на друга, на старика. На девочку. Они не были грузом. Они были моим сердцем. Моей песней. Моей жизнью.

— Песня — это не тяжесть, — сказал я, и мой голос задрожал от слёз, которые я слишком долго держал в себе. — Это всё, что у меня есть. Это вы.

Я шагнул к теням, и воспоминания двинулись за мной. Их песня взорвалась, как крик, как плач, как молитва. Она была громче ветра, ярче света. Она была любовью, которую я нёс через годы. Она была болью, которую я не мог забыть. Она была надеждой, которую я боялся потерять.

Тени закричали, но их голоса были ничем против мелодии. Песня рвала их пустоту, как огонь рвёт тьму. Моя тень — я, которого я боялся стать, — протянула ко мне руку, но я не отступил. Я шагнул к ней, и воспоминания запели так громко, что равнина задрожала. Свет города вспыхнул, как звезда, и тени начали трескаться. Они не исчезли — они стали частью песни. Их пустота заполнилась голосами, слабыми, но живыми. Они начали петь.

Я обернулся к девочке. Она плакала, но её слёзы были светом. Она улыбалась.

— Ты выбрал, — сказала она, и её голос был как объятие. — Ты выбрал нас.

Я посмотрел на город. Он сиял, как рассвет, как дом, как всё, что я когда-то любил. Он звал меня — не одного, а всех нас. Я чувствовал, как слёзы текут по моим щекам, но они не были тяжёлыми. Они были свободой.

— Идём, — сказал я, и воспоминания шагнули со мной. Мать взяла меня за руку. Друг рассмеялся, и его смех был как колокольчик. Старик указал на звёзды, которые теперь горели даже днём. Девочка шла рядом, и её свеча сливалась с моей.

Город открылся перед нами, как объятия. Его свет был не просто светом — он был песней, которую я нёс. Песней, которую я стал. Я шагнул в него, и мир обнял нас всех — тех, кого я любил, тех, кого я потерял, и тех, кого я спас.

И в этом свете я понял: я не просто мост. Я — песня. И она будет звучать вечно.