"Братишка" из 487 - го...
Часть 1. Часть 09. Часть 17. Часть 25.
Часть 2. Часть 10. Часть 18.
Часть 3. Часть 11. Часть 19.
Часть 4. Часть 12. Часть 20.
Часть 5. Часть 13. Часть 21.
Часть 6. Часть 14. Часть 22.
Часть 7. Часть 15. Часть 23.
Часть 8. Часть 16. Часть 24.
Бои за овладение населенным пунктом Харачой, а особенно за господствующие в этом районе высоты носили ожесточенный характер. На высотах были подготовлены окопы, позиции для зенитных установок и многое другое, ведь дальше располагалось бандитское гнездо - населенный пункт Ведено.
Паре боевых вертолетов майора Сергея Воронова была поставлена задача выйти в район уже очень хорошо всем знакомой горы на отметке 1625 и выполнить воздушную разведку объектов противника, а при обнаружении огневого противодействия из бортового оружия
уничтожить выявленные цели. Но предыдущие полеты по этой задаче ничего не дали: как только «двадцатьчетверки» появлялись в районе, там все сразу замолкало и переставало подавать признаки жизни. Задача моего экипажа состояла в том, чтобы, встав в зону, осуществлять поисково-спасательное обеспечение действий этой ударной боевой пары. И тут парни прямо взмолились:
- Вячеславович, попробуй сработать за приманку.
- На живца? Мужики, да вы что, ополоумели, что ли? Я как вспомню тот залет, так меня до сих пор дрожь берет, - ответил я, поморщившись, как от зубной боли.
- Да ты не бойся, мы тебя отпустим километров на пять, не больше, тебе минуту-полторы, продержаться, просто «пукнешь» из блоков НАРами, чтобы их раззадорить, и выходи в отворот нам навстречу, а на отходе Славка из пулемета сзади высоты прочешет. Они на тебя однозначно клюнут, и нам команду сразу, что отваливаешь, а тут мы и вывалимся, - уговаривали меня «барабаны».
Наконец решившись, я разложил карту и вместе с экипажами «двадцатьчетверок» стал рассматривать варианты выполнения задания. После того как обрисовали свои предложения друг другу, все же пришли к более или менее единому мнению по действиям в районе задания. Доложили о замысле полковнику Хиценко, который вначале отверг такое, можно сказать, сумасшедшее предложение, но после убедительных просьб и доводов согласился на эту авантюру, добавив, чтоб смотрели в оба и на рожон не лезли, если что, сразу же отход. Через некоторое время вертолеты запустились и группой осуществили взлет. Но, естественно, получилось все, или почти все, совсем не так, как планировалось.
Поставив группу в районе засады в воздухе за близлежащим хребтом, я сам выскочил на высоту, она была большая, с несколькими «пупками» и ложбинками между высотками. Ожидая лавину огня на боевом курсе, уже был готов открыть ответный. Но в воздухе было все спокойно. Я, отвернув влево, передал, чтобы «двадцатьчетверки» так и виражили в засаде, пока не позову их. А сам снова выполнил заход и в очередной раз отвернул с боевого курса, но уже поближе к позициям противника - и вновь тишина. Высота словно вымерла. Такое впечатление что противник, узнав о приближающихся войсках, просто испугался и покинул занимаемые укрепления и позиции.
Снова выйдя на боевой курс и разогнав вертолет на пикирование, я на скорости выскочил прямо на горку, на высоте двадцать пять - тридцать метров пролетел над ней и вывел вертушку в разворот. Вот тут-то «духи» нас и перехитрили - борт в ту же секунду оказался под огнем. Вихляя, как заяц, я на максимальной скорости со скольжением уходил из-под огня. Слышались удары попадавшего по борту металла. Я дал «двадцатьчетверкам» добро на «работу», и они сразу же вышли из-за хребта и открыли прицельный смертоносный огонь по позициям противника. Серега Воронов вообще в штурмовках терял чувство опасности и метелил противника, чуть ли не выковыривая его из-под земли, открывая огонь из пушки в упор. Я же, выйдя из-под огня, встал над хребтом и наблюдал красивую работу «барабанов».
Несколько раз они, выполнив атаку, уходили с боевого курса влево, в этот же раз по окончании работы стали отворачивать вправо для выхода домой на Ботлих, и ведомый подошел близко к горе Гизчены. В предыдущие дни там была поражена огневая точка противника, и летчики даже не подумали, что она снова может ожить. Заметив,
как она открыла огонь по ведомому, мой экипаж не растерялся и, взяв в цель центр высоты, засыпал ее несколькими залпами неуправляемых ракет. Высота, а вместе с ней и позиция «духов» покрылись разрывами. Огонь прекратился и ведомый вышел в безопасную зону.
- Я 661-й, работу закончили, возвращаемся на точку, - доложил я на ГБУ.
- 661-й, «Братишка», это я, «Плотва-31», узнаешь меня? – вдруг услышал я радостный голос в эфире.
- Слушаю тебя, дорогой, - отозвался я.
- «Братишка», зайди ко мне, у меня тут ребята немного напоролись, в общем, «трехсотых» многовато, забери их в госпиталь! - взмолился авианаводчик подполковник Геннадий Иванов.
- Хорошо, «Плотва», наводи и обозначайся.
Мы стали искать место для посадки. Минут через десять «восьмерка» уже сидела в одной из ложбинок хребта и ожидала прибытия «брони», которая не заставила се6я долго ждать. «Беха» не ехала, а просто летела по снежной целине напролом к борту. Видно, механик-водитель боялся, что не успеет. Димы вышел его встречать, показывая знаками, где остановиться. Но тот и не думал выполнять его команды, он подлетел к вертолёту и остановился метрах в пяти от двери вертолёта, при этом разбросав комья грязи, перемешанные со снегом, чуть ли не до двери. Его бортовая антенна с парашютиком на конце в момент остановки резко выпрямилась и попала в плоскость вращения лопастей несущего винта. Лопасть, набежав на антенну, в момент ее перерубила.
Дима подлетел к механику и готов был как следует его отмутузить. Но боец безмятежно улыбался, он вообще ничего не понял, но был счастлив, что доставил раненых к вертолету. На знаки, что он влез к нам в плоскость вращения винтов и вертушка перерубила ему антенну, он махнул рукой, мол, не беспокойтесь за антенну - фигня. Так и не поняв, что натворил бед, механик-водитель, газанув двигателем и, обдав нас клубами выхлопных газов, круто развернулся на месте и рванул назад к передовой, вскидывая комья грязи. Димка поднялся на борт и закрыл дверь.
- Дверь закрыта, раненые на борту, к взлету готов. Командир, боюсь, этот чудик нам лопасть повредил, - сказал он.
- Почему так думаешь? – спросил я.
- Да свист какой-то появился, или мне так показалось, ладно, на аэродроме разберемся, посмотрим, командир, - ответил он.
Экипаж перелетел на полосу Ботлиха. «Двадцатьчетверки», выполнившие посадку ранее, ожидали нас на полосе. При заходе «восьмерки» на посадку все обратили внимание на сильный свист, который она издавала. При осмотре вертолета обнаружили повреждения борта от огня противника, но, самое главное, как экипаж и опасался, были повреждены лопасти, на одной был сквозной порыв отсека, на второй зазубрина. Машина вышла из строя. А тут, как назло, были представители службы безопасности полетов, которые проводили расследование аварии вертолета Ми-24 капитана Александра Шабанова: на взлете с аэродрома в Ботлихе он не справился с управлением и опрокинул вертушку возле полосы. В итоге мне досталось - отстранили от полетов, а поврежденную машину перегнали в Каспийск. Вместо меня в этот же день прислали резервного летчика, капитана Олега Большова.
Вечером того же дня на разборе полетов в Каспийске, командир полка и начальник службы безопасности полетов авиации округа, устроили мне разнос. Припомнили и ночные эвакуации, и заход в Ботлих в облаках, и мои штурмовки на «живца», и, конечно же, нетактичное поведение с начальством. Потребовали, чтобы я нарисовал и рассказал, что это за «коробочку» мой экипаж придумал на Ботлихе, естественно, при этом разнесли ее в пух и прах, исходя из вопросов безопасности. Тогда я и не догадывался, что некоторые летчики перенесли эту «Коробочку» себе в планшеты, а кое-кто даже использовал ее впоследствии, когда нужно было спасти жизни раненых бойцов. А сейчас я стоял, понуро опустив голову, и не знал, как оправдать свои действия. Вроде бы работал на войне, а «порют» меня, как будто сейчас мир. Да, парадокс в том и состоял, что война, в которой мы участвовали, была завуалирована под «контртеррористическую операцию». И если что-то случалось, то все расследовалось, как в мирное время, хотя задачи летчикам ставились боевые, согласно боевым распоряжениям, и били нас 6оевым оружием. По прошествии многих лет, сам став командиром, я понял, почему нам, тогда молодым «выдирали перья» старые, умудренные опытом не одной воины учителя. В результате этого разбора я стал чуть ли не главным бандитом и воздушным хулиганом авиационной группировки. На вопрос, брошенный инспектором, кто захочет идти с таким летчиком в бой, к моему глубочайшему удивлению, очень много летчиков выступило в мою защиту и выразило желание, чтобы я был в их боевом строю в воздухе, за что я до сих пор им очень благодарен. Но после всех разбирательств мне было сказано, что я отстранен от выполнения боевых заданий. Тяжеловато было перенести все это. Как я про себя ругал того лихого десантника-наездника на своей БМД!
На следующий день мой экипаж, оказавшийся не у дел, отдыхал. Если честно, мы вымотались за период постоянной работы на грани риска, потому что летали без продыху каждый день, выходных у нас не было. Для моей вертушки требовалась лопасть, ее должны были подвезти, да и дырки заштопать не помешало бы. В течение дня экипаж ждал решения, что с нами будет и куда нас, а точнее, командира задвинут. Бортовой был занят ремонтом вертушки, а штурмана загрузили работой. Я же, после обеда коснувшись подушки, после всех этих мытарств, провалился в сон. Долго спать мне не дали, вызвали к полковнику Шаповалову, командиру полка. Я приготовился к очередному разносу.
- Разрешите, товарищ полковник? - спросил я, заходя на командный пункт.
- Вот что, Палагин, сейчас на Каспийск возвращается капитан Большов, берете у него вертолет, собираете вещички и отправляетесь на Ботлих. Будете там вновь выполнять боевые задачи. И учтите, все то, что вам вчера говорили, это потому что вам только добра желают, не лезьте на рожон. И помни, что, где сможешь сработать ты, не факт, что смогут другие, думай о других, ты же их подставляешь. Все, иди, готовься к вылету, - напутствовал меня командир, переходя на ты.
Я не очень понял, что командир хотел этим сказать, и был очень удивлен таким быстрым возвращением своего экипажа к работе. Лишь по прибытии в Ботлих я понял его слова. Выполнив перелет на полосу Ботлиха, доложил о своем прибытии Сергею Николаевичу Хиценко, тот и осветил мне сложившуюся ситуацию. Прибывший мне на замену летчик просто не смог вписаться в ту работу, выполнения которой от него потребовали. Ему поставили задачу выйти в район и снять разведгруппу с горного склона, площадки не было, скалистый рельеф мешал выполнению задачи. Летчик, исходя из мер безопасности, не смог выполнить поставленную задачу и вернулся на аэродром вылета. Группа осталась на высоте. В течение дня ему ставились еще несколько задач, но по уровню натренированности и высокогорного допуска он не мог их выполнить, исходя из мер безопасности, прекращал выполнение задания и возвращался на аэродром. В конце концов, собрался с духом и честно написал, что просто боится разбить машину и погубить людей, а вместе с ними и экипаж, так как по уровню подготовки и морально он не готов выполнять задачи такой сложности в горах. Нужно было найти в себе мужество, чтобы написать такой рапорт. И я его за это не осуждал, у каждого есть своя планка и высота, через которую очень тяжело перепрыгнуть.
- Поэтому ты вновь оказался здесь, ты очень нужен, очень, - подытожил полковник Хиценко.
- Давайте отдыхайте и готовьтесь к завтрашней работе, наши начинают штурмовать Харачой с направлением на Ведено, работы невпроворот, - нацелил он мой экипаж.