34. Минёры⁠⁠

Настрелявшись по КаПэ полка, Вторая точка постепенно затихла. В спальном СПСе завесили вход одеялом, расклепали трассер, попыхтели трубкой, вяло поматерились вполголоса и ровно засопели, а мы с Бендером остались на постах. Чёрное ночное небо пару часов подышало на нас вселенским холодом, затем на востоке выкатило из-за хребта маленький ковшичек, и окрасилось в светло-голубой цвет. Звёздный ковшик вылез со стороны Пакистана и вытянул за собой рассвет.

Бендер оповестил о смене постов осипшим от ночного дубака голосом. Затем подошёл к спальному СПСу, встал на четвереньки и полез внутрь, вибрируя всем телом от холода. Внутри СПСа пахло армейскими сапогами и кое-как перебродившей в желудках фасолью с обдирными сухарями. Шабанова, свернувшегося калачиком под одеялом, он ткнул кулаком в зад.

- Рядовой Герасимович пост сдал.

Андрюха вылез из-под одеяла, поёжился, потряс башкой, двинулся на карачках к выходу. В темноте он наступал руками и коленями на конечности Ефремова и Хайретдинова. Потревоженный Хайретдинов с закрытыми глазами приподнялся на локте, нащупал в темноте свой автомат, невнятно матюгнулся и снова ткнулся головой в вещмешок, служивший ему подушкой. В вещмешке звякнул пустой армейский котелок и ещё какие-то железяки.

Андрюха вылез из СПСа, пошагал на дежурство в траншею Бендера, а я всё ещё торчал в своей башне. По приказу «Графика» дежурство велось парными постами круглые сутки. Меня сменить было некому, поэтому после рассвета я не ушел в спальный СПС вместе с Олегом.

С восходом солнца на Первом посту под жестяной лист напихали аммонала, и подожгли. Через несколько минут Зуб Дракона затянуло смрадом подгорающей тушенки, и после непродолжительной «атаки меркаптанами» личному составу гарнизона выдали для поедания поджаренный провиант.

Едва мы устроились в «Идальне» с горячими продуктами питания, по скале звонко ударила тяжёлая пуля, отрикошетила от базальта и, звеня, как циркулярка, пропела песню пропеллера вдоль всего хребта. Через пару секунд из Хисарака долетел звук выстрела.

- Ах вы, скоты! - Хайретдинов воткнул ложку в «Завтрак туриста» без бульона, но с поджарками. - Я вам сейчас покажу!

Прапорщик выпрыгнул из «Идальни», вскарабкался на скалу, встал там в полный рост, вдохнул волосатой грудью много разреженного воздуха и заревел, как тепловоз, в сторону Хисарака:

- Э-э-эй-й-й, бача-а-а-А-А-А!!!

Рёв Прапора рокотом прокатился по ущелью Хисарак, как по гигантскому коридору, перекатился через скалы и уступы, эхом вернулся назад.

- Во, нормально! Значит, слышат! – Весело крикнул нам Хайретдинов. Затем снова повернулся к Хисараку, сложил руки рупором возле лица и заревел пуще прежнего:

- Э-э-эй-й-й, бача-а-а-А-А-А!!! Пожра-а-ать спокойно да-а-а-ай! Пайка бухор-бухо-о-о-О-О-ОР! Твою, горбатого ослогрёба ма-а-а-а-А-А-А-АТЬ!!!

Горное эхо туда-сюда носило по ущелью рокот, издаваемый Хайретдиновым. ДШК стрелять перестал. Похоже, пацаны прониклись.

- Я понял, почему в Хисараке нет галок и ворон. – Ефремов передёрнул плечами, как будто стряхнул с себя пробежавшие по спине мурашки. – Вот вернётся товарищ прапорщик в родную Татарию, так и там тоже все галки и вороны разбегутся. Или сдохнут.

Хайретдинов задним ходом слез со скалы, забрался в «Идальню», взял банку с торчавшей из «Завтрака туриста» ложкой. – У меня голос, как у Левитана. Скажи, студент?

Я ничего не ответил, потому что сидел и смеялся с набитым ртом. Пока завтрак горячий, надо было его употре блять. Второй раз никто греть не станет.

После завтрака никто не отменил приказ «Графика» заминировать все подходы к посту, поэтому мы с Бендером и Шабановым набрали необходимых причиндалов и полезли за бруствер, с целью затянуть вертолётку растяжками заградительных мин и обозначить по периметру «сигналками».  Занятие нам предстояло весьма непростое, потому как из Хисарака снова начал стрелять душманский ДШК. По Закону Глобального Западлизма мины следовало устанавливать именно на том склоне, по которому прилетало. Душманы базируются в Хисараке, и оттуда пойдут на нас, если что-нибудь начнётся.

Ясен пень, что душманы следили за нами, и пулемётчик ДШК тоже. Причем негодяй смотрел на наш пост через прицел, и, скорее всего, через оптический. И чё будет, если пулемётчик нас троих заметит? Очевидно начнёт стрелять. Он же не в качестве термометра там сидит, а в качестве стрелка. А пуля у ДШК большая, она рассчитана на уничтожение авиационной и легкобронированной техники. Если такая пуля попадёт человеку в конечность, то нахрен её оторвёт. Если в туловище, то ранение будет несовместимо с жизнью.

То есть любое попадание будет последним. Из Хисарака, с большой дистанции, пулемётчик вряд ли поразит цель с первого выстрела. Значит каждому из нас следовало постоянно держать в поле зрения укрытие, в которое можно попытаться удрать от выстрелов ДШК.

Кроме мыслей об укрытиях, следовало подумать ещё кое о чем. Поскольку каждый из нас много недель подряд вёл наблюдение при помощи бинокля, оптического прицела ПСО-1, регулярно смотрел на горы через буссоль, прицелы гранатомёта ПАГ-17 и ПГО-7В, то в голове уже сложилась примерная картинка правильного поведения.

Во-первых, не надо ходить на задание с голым пузом, даже если днём станет очень жарко. Лучше быть потным, но живым, чем не потным и дохлым, поэтому, в обязательном порядке, следовало надеть маскирующую одежду. А маскирующая – это какая? Это обыкновенный советский «хэбчик» защитного цвета, желательно вывалянный в пыли. Горная пыль, которая будет окружать тебя на задании, должна быть и на твоём хэбчике тоже. Иди на задание грязным, тогда будешь нормально замаскирован. А модный и красивый тельник надевать не надо, он специально создан, чтобы выпавший в море бедолага был хорошо заметен с корабля. То есть тельник - это демаскирующая одежда, оставь его для понтов перед девчонками, если доживёшь. Во-вторых, в грязном хэбчике не следует фигурировать перед стрелком на фоне неба. Не надо заслонять ему солнечные лучи, он может обидеться. Мы примерно представляли, где находилась позиция ДШК, значит при выполнении задания нам надо было передвигаться таким образом, чтобы для пулемётчика быть на фоне грязи, а не на фоне неба. Хребет, скалы и валуны преодолевать сбоку, а не через верх.

В-третьих, не надо устраивать в прицеле пулемётчика никакого огня или дыма. Спички и сигареты заранее следует выложить из карманов от греха подальше. Не надо брать их с собой на задание.

В-четвёртых, постоянно нужно думать, куда поставить ногу, чтобы с горы не скатывались камни и щебёнка. Их движение вниз по склону выдаст местоположение бойца.

В-пятых, постоянно следует помнить про уже установленные мины, нужно думать, куда поставить ногу и по их поводу тоже.

В-шестых, все блестящие и светлые предметы надо оставить вместе с тельником, спичками и сигаретами. Не стоит тащить с собой в прицел к пулемётчику белую пластиковую или блестящую алюминиевую флягу, и вообще ничего такого, что может блеснуть на солнце, как-то: солдатский ремень с большой металлической бляхой, очки и прочие прибамбасы. Если ты очкарик и нихрена не видишь без блестящих стёкол, то лучше сиди дома и собирай гербарий. Перед пулемётчиком ДШК очками не свети, ботаники нам в тылу нужны.

Кроме всех предосторожностей насчёт пулемётчика ДШК надо было помнить, что по ущелью шарился наш полк на боевой операции. Целая толпа вооруженных мужиков смотрела по горам во все стороны и выискивала для себя цели. Лично я такое уже проходил - ночью стрелял по КаПэ полка. Почему стрелял? Потому что увидел. Наши пацаны в горах поступят точно так же. Если увидят, то подумают, что мы душманы, и начнут нас убивать.

В общем, всё было ништяк: полк воевал на операции, мы обтягивали растяжками пост, и все друг от друга прятались. И правильно делали. На войне, если кто-то тебя увидит, это плохо для тебя закончится. Это надо запомнить и научиться с ним жить.

В момент, когда мы полезли между скал, под нашим постом начали стрелять. Видимо, выстрелил наш снайпер. Вдоль дна ущелья с шипением полетела пуля:

- Ш-Ш-Ш-Ш-Ш…

Выстрела слышно не было, только пуля шипела несколько секунд, и лишь потом раскатами пришло эхо от выстрела. В тот момент я подумал, что «свою» пулю навряд ли кто-то успеет услышать. Сперва она долетит и попадёт, а после этого уже звуки станут неважны.

Весь день мы ползали на карачках меж скал и валунов, устанавливали минные заграждения. К вечеру израсходовали все ПОМЗы, какие были, но периметр вертолётки оказался большой, полностью перекрыть его не удалось. Тогда мы стали устанавливать на растяжки ручные гранаты. Делать это мы уже приловчились, вроде бы даже у нас неплохо получалось. При наличии штатных проволочных растяжек и колышков заводского изготовления, процедура установки не требовала от бойца сверхъестественных знаний. Нужна была лишь грубая физическая сила, чтобы ломом продолбить грунт для колышка, либо натаскать камней и закрепить колышек в груде булыжников.

За месяц торчания на посту №12 к гранатным растяжкам мы привыкли. После привыкания решили их модернизировать. Например, я додумался до того, что душман ночью может подобраться к посту. В темноте за скалами я его не увижу, а он подползёт, выставит руку вперёд, нащупает проволочку, по ней доберётся до «эфки», возьмёт её в руку, выдернет вместе с колышком и зашвырнёт нашу гранату нам же на пост. Чтобы не допустить такого оборота событий я придумал отломать у запала рычаг. Пока рычаг прижат к корпусу, граната безопасна, а длинный рычаг прижать пальцами к корпусу гранаты может каждый. Прижал, затем делай с гранатой что хочешь. А если от рычага останется всего-то маленький кусочек, то его пальцами удержать будет трудно, а в темноте вообще не реально. Поэтому я предложил отламывать рычаги запалов УЗРГМ-2.

Целый день мы ползали среди раскалённых скал, вбивали колышки, таскали чугунные корпуса мин и гранаты Ф-1. Всё делали полулёжа, из-за того что, как уже говорилось, к нам в любой момент могла прилететь очередь из ДШК. Вечером вымотанный Андрюха Шабанов устанавливал на вертолётке «эфку», я копошился рядом со ним. В полумраке заметил, что его руки тряслись, как у балалаечника, будто он целый день наяривал военные марши на мандалине. Андрюха в напряжении завис на локтях, вбил колышек, уставшими, трясущимися руками отломал рычаг и стал привязывать чеку с кольцом к растяжке. Растяжка была сильно натянута, она выдернула чеку. Андрюха вцепился в обломанный рычаг.

- Дим, чеку видишь?

- Вижу.

- Подай.

Я подполз, подал ему чеку.  

- Теперь уматывай отсюда.

- С хера ли я буду уматывать? Вставляй чеку, не тормози.

- Если ты уйдёшь, то я буду тебе очень благодарен. У «эфки» осколки разлетаются на 200 метров.

В армии подчеркнуто вежливое обращение приравнивается к отборной матерной брани, я это знал, но уходить отказался. Фактически я подставил Андрюху своей идеей отламывать рычаги. Это была моя придумка, и теперь я не мог убежать. Решил, если рычаг отлетит, то до взрыва гранаты будет 4 секунды. За это время я успею выдернуть из земли колышек с гранатой и выкинуть за скалу. Андрюха с синими пальцами в качестве выдёргивальщика был так себе, а я вполне мог справиться.

Несколько десятков секунд мы лежали возле гранаты без чеки и препирались. Кончилось всё тем, что Андрюха сосредоточился и вставил чеку. После этого мы на всё плюнули, поползли обратно на пост. Вымотанные, грязные, задолбанные. На Второй точке забрались в траншею Бендера, вытащили оставленные сигареты, жадно закурили. После нескольких нервных затяжек Андрюха негромко сказал:

- Если бы ты ушел, я мог бы допустить ошибку. Но ты с наглой мордой остался рядом. Значит я отвечал уже за двоих.

- Ну и молодец, нормально ответил.

В густеющем полумраке я сидел на дне окопа, курил и обдумывал сегодняшнюю ситуацию. Только что герой-разведчик, «невменяемый убийца в погонах младшего сержанта», продемонстрировал готовность рискнуть своей собственной жизнью ради спасения моей. Он отнёсся ко мне, «салабону», как к важному для него человеку. Такое отношение к моей личности произвело на меня сильное впечатление, но я старался не подавать виду. Решил ответить ему тем же, но подумал, что этого не следует бормотать на словах. Все «пылкие клятвы пылких сердец» – это болтовня людей с неустойчивой психикой. Сегодня болтун «вспылит» в одну сторону, завтра - в противоположную. И клятвы его будут точно такими. Настоящий мужик не станет прижимать руки к груди и произносить возвышенные слова. Он молча будет делать нужное дело, вполне вероятно, что с угрюмой рожей. Но именно такой персонаж спасёт твою жизнь на войне, а не балабол или трубадур.