16   Салют, многовариантность и не салют⁠⁠

Три плюс одна. Глава 16

Салют, многовариантность и не салют

Ждать – удовольствие не их приятных. Так говорят. Странно видеть в одном ряду «ждать» и «удовольствие»: неужели есть те, кому нравится? Особый род мазохистов? Обитающих в очередях бабулек не берем, они так пробел социального общения восполняют. От тупого ожидания, когда некому пожаловаться на жизнь, у них тоже настроение портится. А у молодежи от бессмысленного утекания минут нервы лопаются, как струны у Паганини, и остается одна – злая, грозящая неприятностями. Главное – не задеть. А уж когда минуты превращаются в часы…

Окружающая тишина бесила. Ник разглядывал носки кроссовок, спина подпирала дерево, у соседней березы в такой же позе застыл Мирон. Аскер сидел на траве у обочины. Куртку низенький горец заботливо расстелил рядом, туда с благодарностью опустилась Луиза.

Говорить не хотелось. Все думали о своем, а предмет большинства дум вздыхал и глядел в землю. Последние события нагадили в душу каждому. Мечталось оказаться дома, смыть воспоминания и забыться в тепле и уюте.

Когда уходили, их видела Анфиса. Она напомнила про «кто дотронется до одежды, привяжем к дереву на всю ночь», но Луиза сухо бросила:

– Мы в ваши игры больше не играем.

Ее телефон остался в уехавшей машине. Она махнула рукой: потом отдадут. Или пусть даже выбросят. Неважно. В тот момент она отдала бы все, чтобы оказаться как можно дальше.

Как только ушли из пещеры, Аскер сразу достал свой телефон:

– Попрошу кого-нибудь из знакомых, чтобы забрали.

Нажатия и несколько сопутствующих ругательств ничего дали – аппарат показывал время, работал фонариком, считал, записывал, фотографировал… только не звонил.

Мирон тоже потряс своим смартфоном:

– Чертовщина какая-то. Нет связи.

Телефон Ника тоже стыдливо самоустранился от прямых обязанностей, даже перестраховка не помогла: обе сим-карты разных операторов уведомили, что сеть отсутствует. Даже «Только SOS» не показывало. Магнитная буря, что ли, или что там еще на мобильную связь действует?

– Может, к приезду Президента заглушили? – предположил Аскер.

Мирон вспомнил:

– В институте стоит глушилка, мне дядя рассказывал.

– А мне мама, – подтвердила Луиза. – Поэтому мы ей на работу только на городской номер звонили.

Когда пробирались через лес, слышали, как неподалеку запускали салют. В исследовательском институте все же добились прорыва и теперь бурно отмечали. К сожалению, фантастические цветы в небе не дала увидеть плотная листва. Луиза пожаловалась:

– И почему мама сегодня не в ночь? Мы бы позвонили, и она чем-нибудь помогла...

– У меня дядя сегодня в ночь работает, – сообщил Мирон. – Но я не знаю номера его телефона.

– Он в какой лаборатории? – спросила Луиза.

Мирон стушевался.

– Он не в лаборатории.

До дороги, соединявшей ворота первого и второго периметров, они добрались, когда уже забрезжил рассвет. Глаза теперь видели, куда наступали ноги, а лица старательно не глядели друг на друга – события ночи сразу вгоняли в краску.

Показавшийся между деревьев асфальт обрадовал. Все бессильно опустились на обочине.

Время шло, ничего не менялось. Трасса, что соединяла город и исследовательский институт, оставалась пустынной.

– Почему столько времени нет автобусов? – Луиза в который раз оглянулась на лес, где с обеих сторон прятался асфальтовый зигзаг.

Наступило начало рабочего дня, но на дороге царило странное затишье. Ни автобусов, ни машин.

– Должны ходить каждый час, – напомнил Аскер известное каждому.

Мирон просто пожал плечами. Ник предложил:

– Пойдем к «ящику», на проходной узнаем.

Унылая команда поплелась по направлению к внутреннему блок-посту, куда еще не ступала нога ни одного из них.

Никто не обогнал и не проехал навстречу. Мир словно вымер.

– Так бывает, когда должна проехать важная персона, – вспомнил Ник. – Дорогу очищают от посторонних.

– Тогда все логично, – успокоился Аскер.

Подобранной веткой он стал сшибать верхушки трав.

Луиза испуганно моргнула:

– Нас не примут за покусителей?

– А есть такое слово? – с тоской пошутил Ник.

Мирон устал и проголодался, ему было все равно.

– Пусть хоть за кого примут, – сказал он, – только бы забрали отсюда.

Лишь бы первым их заметил не снайпер. Вслух Ник произнес другое:

– В лесу можно поискать что-то съестное.

Аскеру идея понравилась, последний раз они ели вчера днем, а вечер и ночка выдались бурными. Мирон промолчал, он ждал ответа Луизы.

– Лучше быстрее дойти до людей, – сказала она.

Все ускорили шаг.

– Тихо! – Аскер застыл на месте.

Все прислушались. Ничего. Только лесные птички радовались восходу.

– Не слышали? Шаги.

– Нет.

Ник и Мирон переглянулись.

– Вы еще не в курсе про невидимку? – спросил Ник.

Луиза вздрогнула.

– Вчера ночью мы с То… я сбила кого-то на машине. Но поле было пустым.

– На уборке трассы мы видели, как кто-то невидимый шел через поле, – продолжил Ник. – У озера я видел его еще раз, он спустился с машины в воду и тихо вышел на берег. Потом он или кто-то такой же украл шашлыки, и его сбила Луиза – именно его, поскольку шампуры нашлись неподалеку. И совсем недавно, когда танцевали, кто-то играл ошметками помидоров, которыми мы кидали в Анфису.

– Или эти помидоры ожили.

От выданной Мироном версии у Ника передернулись плечи, Луиза побелела.

– И еще кто-то разворошил вещи в машине, – добавил к сказанному Аскер. – Все видели освещенный пустой салон, в котором кто-то хозяйничал, но никто не видел убегающего. Версия про бомжа – ерунда, его, во-первых, увидели бы, во-вторых, он взял бы что-нибудь ценное. Даже если его интересовали только продукты, он не стал бы разбрасывать тряпки и обувь, а схватил консервы и сбежал с ними. Но все консервы остались на месте.

Луза по очереди обвела каждого взглядом, в котором читался страх:

– Это и есть «научное открытие», ради которого пригласили Президента? – А когда все пожали плечами, добавила: – Как думаете, невидимки – это люди или нет?

– Если не люди – то кто? – усугубил Мирон.

Лучше бы молчал.

Луиза завершила худшим, что можно вообразить:

– Они ищут еду…. А мы можем быть их пищей?

Ответа не было.

Ворота контрольно-пропускного пункта оказались помяты и открыты настежь. И никого вокруг.

Ник почувствовал, как покрывается мурашками. Что-то опасное разлилось в воздухе, непонятное уму, оно било по нервам и требовало бежать без оглядки.

– Пойдем внутрь? – спросил Аскер вопреки тому, о чем мечтали организмы.

Мирон даже отклонился назад. Луиза обвела взглядом парней:

– Кто-нибудь понимает, что происходит?

– Что-то случилось, – сказал Ник.

Глаза видели сломанный пустой блок-пост, но не верили.

– Гениально. – Луиза кисло улыбнулась.

– Ник прав, – встал на его защиту Аскер. – Что-то произошло, что – неизвестно, но явно нехорошее. Вперед идти нельзя – мы не знаем, с чем можем встретиться. Если в «ящике», к примеру, что-то взорвалось, там опасно находиться. Из-за этой опасности людей с ворот могли снять и вывести за пределы зоны поражения. Насчет ворот – почему не открыли, а сломали – вопрос не ко мне.

– Это могли вырваться невидимки, которых создали в лабораториях, – вновь зря не промолчал Мирон.

Луиза уже дрожала. А Мирон будто не видел или не понимал, что накручивать не стоит.

– Или их не создали, а только удерживали внутри, – добавил он. – Это могут быть пришельцы из параллельного мира или инопланетяне.

– Пошлите отсюда, – Луиза потянула всех обратно. – Аскер прав, людей могли снять и вывести за пределы зоны поражения, а мы, получается, находимся внутри этой зоны. Нужно вернуться по трассе. До города доберемся часа за четыре. Расскажем, что видели.

– Смотрите. – Аскер пнул что-то в траве, и на обочину вылетел рыжий стальной цилиндрик.

– А там еще, – заметил Ник. – И еще. Это гильзы от автомата Калашникова.

Аскер поднял и понюхал одну из гильз.

– Свежая. Мне кажется, ночью был совсем не салют.

– Если тут такое… то в городе уже знают, – рассудил Ник.

– На обратном пути кого-нибудь обязательно встретим, – сказал Мирон, – сюда уже должны ехать.

Словно второе дыхание открылось.

– Жаль, связи нет. – Мирон пнул придорожную травинку. – Сегодня смена дяди Кастуся, он точно должен быть в курсе случившегося.

– Ты так и не сказал, кем он работает, – напомнил Ник.

Мирон опустил глаза.

– Вахтер на входе в главное здание.

Мирону неловко, что его родственник – не научный гений, как мама Луизы? Открытия гениев создаются работой сотен незаметных людей вроде вахтеров и даже уборщиц. Ник не думал, что для Мирона так важно чужое мнение о его дяде.

Вспомнилось, что про дядю он и раньше рассказывал, а однажды Ник его видел: слегка небритый мужчина среднего роста и возраста, ничем не примечательный, почти не запоминающийся. Мирон в основном гордился его знаниями в истории – в том виде, как тот ее понимал. Общаясь с Мироном, в каждой знаменитой личности и каждом событии прошлого видевшем западные корни, и Аскером, в том же самом находившем восточный след, и имея собственное мнение, что не надо искать кошку в комнате, где ее нет, Ник свыкся с мыслью, что история многовариантна. Нет непоколебимых истин, есть некоторые знания, которые можно объяснить несколькими способами, но ученые упорно выбирают один-единственный взгляд и навязывают его всем. Отсюда недоверие к историкам и поиск собственных непогрешимых теорий.

Аскер, к примеру, уверен, что монголо-татары владели всей Великой Тартарией, что простиралась на средневековых картах от Тихого океана до Северного Ледовитого, а на запад местами до Атлантического. И в пользу его версии существует множество фактов. От Якутии до Атлантики говорят на тюркских наречиях, даже в Тунисе и Марокко есть селения с тюркской речью. Есть народы, сменившие язык, но их традиции и древние обряды говорят за себя. Сербы, хорваты, болгары, украинцы, значительная часть русских, французов, немцев, англичан – стоит почитать сравнение их прежних обычаев, чтобы задуматься о возможности невозможного. Базовая лексика россиян в сфере одежды, бытовой утвари и торговли почти вся тюркская – деньги, товар, книга, хозяин, товарищ, штаны, сапог, башмак, тулуп, чулок, халат, каблук, кадык, очаг, стакан, подушка, туман, кирпич, чугун, таз, утюг… список может занять не одну страницу. А взять названия. У Аскера есть свидетельства, что дрежний Кипензай теперь называется Пенза, Бурунинеж – Воронеж, Биринчи – Брянск. Исландия, если выводить из тюркских корней, переводится не Ледяная, а Горячая земля (вот и гейзеры всплыли), а нифлунгами у древних тюрок назывались богатыри, служившие дракону.

Почти половина святых Московской церкви – бывшие мурзы Орды, перешедшие на службу к Москве. Не зря на старых крестах соседствуют христианский и мусульманский символы. Контраргумент Ника – что полумесяц был одним из символов Константинополя, откуда и пришел на Русь – Аскером в расчет не принимался, поскольку с самим Царьградом тоже не все оказалось чисто. Взять хотя бы монеты, на которых султан Сулейман на обороте назывался римским императором Октавианом. А второй символ Константинополя – двуглавый орел? В России он появился на печати русского государства при Иване Третьем на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков, а на монетах ставился еще за тридцать лет до этого, что связывается с женитьбой царя на византийской принцессе Софье Палеолог. Но за полтора века до указанной женитьбы двуглавый орел уже развивал крылья на джучидских монетах Джанибек-хана, имевших хождение и на Руси. Точно ли орел пришел на Русь из далекой Византии (которой под таким названием даже не существовало, поскольку это придуманное позже Биз-Антик – вторая древняя Римская империя), а не из Золотой орды, одним из зулусов которой тогда являлась Московия?

Сохранились записи, как Иннокентий Четвертый отправлял на Восток монаха-францисканца Плана Карпини с письмом «к царю и народу тартарскоу». Ответ хана Гуюка и сейчас лежит в Ватикане. Гуюк потребовал «от папы и христианских государей Запада изъявления покорности… Обрушился с упреками на христианских властителей, которые имели дерзость оказать сопротивление монголам, и поставил под сомнение право папы говорить от имени Бога». А послы хана Гуюка, посланные к Людовику Девятому в середине тринадцатого века тоже оказались христианами. В записях Рашид-ад-дина говорится, что при Гуюке «христианство было сильнее ислама. Ханской канцелярией заведовали христиане Кадак и Чинкай, причем первый был атабеком при Гуюке, который «всегда допускал учение священников и христиан». Просто удивительный ислам. И приходит кощунственная мысль, что в то время православные и правоверные еще не разделились.

Кстати, в семнадцатом веке Крым посетил турецкий путешественник Эвлия Челеби. Вот как он описывает Успенский монастырь в Салачике: «Имеются там пять храмов, при которых пять минаретов, построенных в старом стиле». В монастыре действительно пять храмов, но Челеби описывает мечети с минаретами. А мечетей там как не было, так и нет. Выходит, для турка были родными именно православные храмы – «мечети в старом стиле». И еще один гвоздь в ту же крышку историкам. Кто бывал в Топкапы – главном дворце Османской империи до середины девятнадцатого века, резиденции турецкого султана в Стамбуле – видел в нем (во дворце султанов – ревностных мусульман, заместителей Аллаха на Земле!) православную церковь святой Ирины. При этом мечети во дворце также как не было, так и нет. Комментарии, как говорится, излишни.

В «Скифской истории» Лызлова, написанной в конце семнадцатого века, читаем: «Хан Крымский Ачи-Гирей, воююще против супостат своих, просил помощи от пресвятой богородицы в Успенском монастыре, обещающе знаменитое приношение и честь образу ее воздати». Еще раз: кто? Крымский хан. Где? В православном Успенском монастыре.

Почти вся атрибутика православного храма – тюркоязычная. Айконе (практически на всех европейских языках звучит похоже) в переводе – говори истинно, открой душу. Алтарь, аминь, кадило, клир, колокол, монастырь, нимб, орарь, камилавка, клобук, кукуль… Кстати, в девятьсот шестьдесят седьмом году Папа Иоанн Восьмой запретил привлечение в учрежденное Пражское епископство священников из русского и болгарского народа. Это за два десятка лет до крещения Киева, когда там христианством не пахло! О ком же тогда речь? Почему никто не задумывается?

Или вот еще. В конце своего «Хождения» Афанасий Никитин пишет благодарственную молитву: «Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного и Исуса Духа Божия. Аллах велик…» В подлиннике: «Бисмилля рахман рахим Иса Рух Уалло. Аллах акбар. Аллах керим». Это не православие. И не ислам. Это что-то общее православоверное, где без одного нет другого.

А на монетах Василия Третьего, при котором в Москве заново отстроен Архангельский собор («мечеть в старом стиле»?), находятся надписи: «Великого Князя Василия Дм» и далее по-арабски: «Ла илляхи ла илляху Мухаммаддун расуллю лляхи». Нет Бога кроме Аллаха, и Магомед пророк Его. Ничего себе фактик, ага?

Это не разовое явление, татарские и арабские надписи чеканились на оборотной стороне многих старорусских монет с Георгием Победоносцем и столь любимой Мироном «Погоней» – скачущим латником с поднятым мечом. А также на русских монетах размещались, как пишут исследователи, «нечитаемые надписи, похожие на арабские». Историки на полном серьезе говорят: завоеванная страна подражала завоевателям. А уважаемые ученые не пробовали представить такую ситуацию в реальности? Вот царь или Великий князь позвал мастера по монетным делам и говорит: «А изобрази-ка, голубчик, какую-нибудь заковыристую дурь вроде этой, чтобы завоеватели умились и нас трогали». Реально? Историки считают, что да.

При царе Алексее в Москве крестили до двадцати тысяч в день, эту цифру выдал Никон Макарию. Но в стране, которая уже много веков как христианская, такой цифры быть просто не могло. А летописи говорят: в крещение загоняли солдаты, а в подарок от царя крещеные получали лоскут ткани на рубаху или монету. Крещение люди воспринимали как царскую блажь. И это, вспомним еще раз, в государстве, принявшем христианство в десятом веке!

А в Суздальской летописи читаем: «В лето шесть тысяч восемьсот тринадцатое (это тысяча триста третий год по-нашему) преставиша Кутлубуг…» Престать перед Господом может только христианин-единоверец.

Или вот еще. Мусульмане преданы анафеме Византийской церковью в тысяча сто восемьдесят восьмом году. Простой вопрос: а как считали шестьсот с лишним лет до того?

Мирон же с пеной у рта доказывал, что монголо-татарское иго пришло с запада. Кто такие басурмане, которых не любили на Руси? Bestauermann по-немецки – сборщик податей. Вы бы таких любили? Ордынские ханы давали русским князьям ярлык на княженье. Но! Jahrlicke – это вассальное обязательство, jahrlich – почетное звание, а jahrlish – годичное ленное обязательство. И фразу из Суздальской летописи «преставиша Кутлубуг» Мирон с ехидной улыбкой объяснял: «А если, к примеру, как и с басурманами, это был какой-то христианин Катльбург, имя которого приблизили к удобному для местного уха звучанию? Стал же английский посол тринадцатого века Джером Горсей в русских хрониках Еремеем Ульяновым. А Ульяновым, потому что папа у него был Вильям». И ездить за ярлыком в Каракорум, находившийся где-то в районе Байкала, князям наверняка было несподручно. За это время власть в родном княжестве могла сто раз поменяться, а само княжество исчезнуть с карты. Явно ездили куда-то поближе.

И почему, спрашивал Мирон, на Руси приняты латинские названия месяцев, причем отсчет начинается по римской традиции – с марта, то есть сентябрь в переводе с латинского – седьмой, октябрь – восьмой, ноябрь – девятый, декабрь – десятый? На Руси, как нам говорят, до Петра Великого Новый год отмечали по-Византийски, первого сентября. А многие церковные летописцы Руси этого правила не знали и упорно считали годы с марта. Чтобы убедиться, достаточно внимательно почитать рукописи.

И откуда на православных крестах надпись по-латыни INRI? Не оттуда же, откуда сами основополагающие для религии слова церковь, вера, крест, поп и другие? Загадка.

Сам Ник придерживался мнения, что не приходили никакие татаро-монголы ни с востока, ни с запада. Вообще не было никаких татаро-монгол. Было государство, где население говорило на двух языках. Иначе почему татаро-монголы освободили православное духовенство от податей и просили молиться за победы хана? Почему Чингисхан и Батый в описаниях имеют образ европейцев? Почему пришедшие за добычей татары несколько месяцев брали штурмом маленький бедный Козельск, но не тронули богатейшие Смоленск и Новгород? Само название «монголо-татары» – это что? Кто знает такой народ? Наверно, это что-то вроде арабо-израильтян. Или японо-китайцев. Народ-то был немаленький, он чуть не весь тогдашний мир покорил. И куда делся?

Монеты на Руси, считал Ник, были не двуименными, а двуязычными, на монете печаталось имя одного правителя на разных языках. Все знают принесшего на Русь христианство князя Владимира под его языческим именем, а ведь он был крещен именем Василий. Поэтому, если на монетах Дмитрия Донского по-арабски продублировано «Султан Тохтамыш хан», то не стоит ли над этим немного задуматься? И Дмитрии, кстати, встречаются даже среди татар. В тысяча триста шестьдесят втором году Ольгерд одержал победу над тремя татарскими князьями: Кутлубугом, Хадонибеем и Димитрием. Вот такие татаро-монголы.

В альбоме «Государственная оружейная палата» есть фото доспеха, в конце семнадцатого века изготовленного русским мастером Григорием Вяткиным для царя Алексея Михайловича. Надписей на них помещено много, причем они, в насмешку нынешним историкам, все арабские. Наносник шлема работы русского оружейника, старавшегося для русского государя, поразит любого: «Нет Бога кроме Аллаха, и Магомет пророк Его». По низу шлема размещен целый стих из второй суры Корана.

Сабли Минина и Пожарского тоже были с арабскими надписями. Можно, подобно историкам, представить, что оружие было привозным. Но если состыковать эти факты с другими – может, все не так, как кажется товарищам ученым, и на Руси тоже умели делать сабли, если тот же Григорий Вяткин был признан «одним из лучших оружейников второй половины столетия».

А вот, к примеру, шашка, жалованная царем Михаилом Федоровичем, на ней опять арабская вязь, которая гласит: «Бирахмети иляги тааля нахнул мелик эль азым хан ве эмир кебир Михаил Федорович мамалике кюль велаята Урус», что значит «Мы, Божьей всемогущей милостью государь верховный, царь и владетель великий, Михаил Федорович, обладатель всея державы русской». Главное здесь, что в титуле русского царя для иностранцев присутствует слово «хан». Так царь он или хан? Или все же то и другое?

В Троице-Сергиевой лавре находится митра – головной убор православного епископа. Надпись гласит: «Митра, 1626, вклад князей Мстиславских. Над золотым крестом на красном драгоценном камне под определенным углом видна арабская надпись. На головном уборе православного священника!

И еще факт для любителей читать древние тексты и что-то понимать в них. До тысяча семисотого года храм Василия Блаженного назывался просто Иерусалим. Представим разговор того времени: «Откуда идешь, добрый человек? – Из Новгорода. – А куда путь держишь? – В Иерусалим». Сейчас любой историк уверенно начертит на глобусе маршрут. А какой Новгород и какой Иерусалим имели в виду тогда?

Луиза тоже вносила свою лепту в копилку версий. Понятно, что у нее везде и все придумали евреи, и доказательств тоже был вагон маленькая тележка. Взять, например, основной для языка глагол «есть» в понятии быть, существовать. По-древнееврейски будет «йес», по-древнегречески «естин», по-латински «est», по-итальянски «е», по-французски «est», по-немецки «ist», по-английски «is». Прийти могло откуда угодно, даже не прийти, а уйти, как утверждал бы Ник с позиции теории о властвовавшей между трех океанов славяно-тюркской православно-правоверной империи. Но почему в пятнадцатом веке в Португалии книги печатались только на еврейском языке? Почему Колумб, отправляясь, как он думал, в Индию, брал с собой переводчика с еврейского? И кажущиеся исконно русскими «впотьмах», «второпях» – кальки с древнееврейского. Или, опять же, наоборот, кому как больше нравится. «Горе горевать», «не видать ему» – таких конструкций тоже нигде, кроме этих двух языков, не найдется. Вати-каан по-еврейски – это Дворец Первосвященника. По-тюркски он же – Сарай-Бату. В греческих и многих других летописях «В» часто переходило в «Б» и наоборот, и так закреплялось в языке. Говорим же мы Вифлеем, Византия, хотя для большинства иностранцев это Бетлехем и Бизантия. Вот и вопрос, предельно ненаучный, но все же, для развития ума: кто же нападал на Русь, если в те времена между словами Бату-хан и Ватикан не было различий, и они писались и читались одинаково?

Что-то нечисто в нашей истории.

(продолжение следует)